Цикл: Рохля
Шрифт:
Он вообще-то тролль.
А вот другой папин друг, Альбин Мята, тот человек книжный. Он журналист, ему положено. Он должен сечь в магии начертанного слова. Правда, он шутит, что слово, начертанное им, живет до завтра, а завтра надобно начертать уже другое слово, ибо природа не терпит пустоты.
Он вообще-то эльф.
– Почему я одна сюда хожу?
– как-то спросила Соланж у Хлое.
Та подняла глаза от своего неизменного шитья и бровями выразила удивление.
– Почему одна? Вовсе нет!
Соланж озадачилась надолго. Она бы зуб молочный поставила на то, что кроме нее никто не сидит на заповедных полянах, скрючившись у лампы, поставленной прямо на
Соланж преисполнилась решимости раскрыть эту тайну. В самом деле, приключения не приходят к тем, кто от них отворачивается! Приходя в библиотеку каждый день, она садилась меж стеллажей, как в засаду. Книги, конечно, вовсю старались ее отвлечь: черные буквы струились со страницы на страницу, каждая следующая история была увлекательнее, и это она, Соланж, скакала верхом на добром коне по ночному лесу, преодолевала реки вплавь, сражалась с порождениями мрака, убирала в бурю паруса, разгадывала загадки, ценой которых была чья-то жизнь… Было бы вовсе неудивительно, если бы однажды Хлое подошла на ее, Соланж, зачарованную полянку, и нашла бы там только лампу и раскрытую книгу, а саму Соланж - только написанной на этих страницах.
Интересно, кабы так, смогла бы она перетекать из книги в книгу, или на этот счет для написанных существуют свои правила, непреложные, как жизнь и смерть для живых?
И все-таки она засекла момент, когда колокольчик у входа звякнул, и чей-то - взрослый!
– голос произнес сакраментальное «здравствуйте».
И еще он спросил:
– Все готово?
Соланж вырвалась из цепких объятий сюжета и на цыпочках подкралась к краю своей поляны, а потом пошла по тропе меж стеллажами. Мир вокруг казался столь зыбким, что она касалась руками темных стен по обе стороны от себя, и прильнула к последнему стеллажу, откуда уже видна была конторка.
Хлое встала. Пакет перешел из рук в руки: существо - человек?
– приняло его и бережно поместило за пазуху. Он - оно?
– было в плаще с поднятым воротником и в низко надвинутой шляпе. Отец Соланж служил в полиции, а сама она именно так представляла себе «подозрительную личность»!
– Ваша лицензия продлена, - сказал этот таинственный приходимец.
– Можете осуществлять вашу деятельность, однако помните, что если результат окажется…
– Я все делаю по стандарту, - возразила Хлое.
– Индивидуальный подбор материала под заказчика, а шью я их вот этими самыми руками. Никаких иных секретов в них нет.
– Ладно, - буркнул «подозрительный».
– Я ведь только посыльный, мэм. Я должен это сказать, хоть вы что мне ответьте. Я бы и сам от парочки не отказался, удача нужна всем во всяком деле.
– Счастливого пути, - сказала ему Хлое.
– Удача, она такая: может и даром достанется, если глаза держать открытыми, а карман - шире.
И он ушел. А Соланж осталась в недоумении.
Соланж и в голову не пришло, будто Хлое делает что-то плохое. Ну, она же кроила и шила ничуть не таясь. Тот, кто приходил к ней, был, очевидно, из разряда ночных тварей, но ведь даже… кто? вампиры?… иногда покупают мыло, булавки и спички, и нет ничего зазорного в том, чтобы изготавливать мыло и так далее, или в том, чтобы продать их именно вампиру как воплощению мирового зла. Немного смущало это вот, про лицензию, однако Соланж слишком
Дело в том, что библиотека, где прижилась Соланж, была Настоящим Чудом. Настоящее Чудо, в отличие от магии, каковая есть наука, и основы ее преподают в школе, а потом кто-то делает ее своей профессией, не подчиняется законам логики, а потому должно прикладывать некоторые усилия, чтобы просто существовать. Втиснуться, так сказать, в границы между стенками. Где-то всегда за углом. Отражение в оконном стекле. Немудрено, что Хлое приходится договариваться со всякими тут, от кого что-то зависит. Жизнь штука неоднозначная, кто учится в школе, тот знает. На этом месте полагалось вздохнуть, чтобы показать свою взрослость.
А почему прямо не спросить?
Она и спросила, а Хлое ответила, будто в этом не было ничего такого, что детям - и кому угодно!
– не полагается знать.
– Я шью подплечники. Они приносят удачу.
Пальцы ее в это время работали с плотной шерстяной тканью, серой, в красную клетку.
– А почему это для всех секрет?
Хлое ощупью поискала ножницы, но не нашла, и откусила нитку зубами.
– Потому что я не хочу этим торговать. Я хочу содержать библиотеку. Мне нравится, когда дети приходят и читают. От этого сходятся миры и открываются двери.
– А, - сказала Соланж.
– А зачем тогда?
– Это мой магический дар, если его не подновлять постоянной практикой, он иссякнет. Ну и, чтобы некоему чуду существовать во враждебном мире, его приходится поддерживать чудесными методами.
– То есть, они тебя отсюда выживут, если ты кого надо не подмажешь, так что ли?
– Выходит, что так.
– Мой отец… - заикнулась Соланж.
– …не поможет, - мягко оборвала ее Хлое.
– Удача слишком скользкий товар. По-хорошему ее следовало бы раздавать бесплатно. То, что я посылаю подплечники тутошним Триадам, гарантирует мне мою собственную удачу. Это мой способ выживать и держать эту дверь открытой.
Соланж ошеломленно замолчала. Она как-то не подумала, что все это делается ради того, чтобы она могла входить сюда, когда ей вздумается.
И не только она. В другие двери, о которых она не знает, входят дети, которых она не видит. Хлое не сказала этого прямо, но ведь это само собой!
– А что значит «подбор материала под заказчика»?
Хлое улыбнулась.
– Потому что удача у всех разная. Кому-то нужны добротные, основательные подплечники из фланели, для того, чтобы ворочать бизнес. Кому-то больше повезет со скользкими атласными: чтобы там и зацепиться было не за что. Могу сшить почти невидимые, из органзы, для того только, чтобы неким нежным чувствам пошли навстречу, если дело тут только в удаче, разумеется.
– Ты с таким даром могла бы как сыр в масле кататься, - заметила Соланж.
– Вот это навряд ли. Скорее всего, провела бы жизнь за изготовлением суконных подплечников для армейской формы. А там и до волшебных памперсов недалеко: для храбрости. А что? Дело пахнет госзаказом.
Соланж помолчала. Она, по правде говоря, поняла не все, но все, что поняла, было как-то грустно.
– А можно, я не одна приду?
Идея принадлежала дяде Альбину. Он пришел к ним в гости с цветами для мамы и шоколадкой для Соланж, сел с родителями в гостиной и после третьей чашки чая сказал, что есть дело. Детское дело. Дело, связанное с Домом Шиповник. Родители почему-то напряглись.