Цитадель
Шрифт:
О Тамаа только и говорили. Цитадель гудела, обсуждая и смакуя подробности произошедшего чуда. Темные, чьи души были, как мрачная дорога без путеводной звезды, считались опасными противниками и коварными людьми, а тут такой дар Богов для темной!
Юные Сестры и отроковицы ужасно завидовали Тамаа, но никто не согласился бы оказаться на ее месте и пройти через то, что сотворила с ней Бокаса, но помечтать о красоте было и им не чуждо. Да и завидовали они не со зла, просто теперь история темной и Брата стала еще более удивительной.
Когда
Даже слабый, едва пришедший в себя Брат Клахем, как только узнал, какое чудо произошло с темной, загорелся желанием увидеть ее.
– Вам нужен покой и отдых. Что бы ни произошло, ее темнота не рассеялась, но даже намек на обряд признания выведет Ло из равновесия. Он еще слаб. Не надо ломать его. И так все зашло дальше некуда, – заступался Кинтал, чем неимоверно злил Старшего Брата.
Клахем хмурил седые кустистые брови и молчал. После удара он плохо говорил, медленно и неразборчиво, но много думал. О произошедшем, о Братстве, о Долоне и о многом другом. Он все рассчитал, но обычная людская подлость едва не разрушила Орден, и, если бы не Ло, кто знает, чем бы все закончилось?
«Если уж темная и обряд пережила, может и в правду волей Богов случилось чудо? – по-иному он никак не мог объяснить произошедшее.
Он не собирался вести воспитательные беседы с Долоном, ему было просто интересно взглянуть на пигалицу и убедиться своими глазами, что ей была дарована божественная милость. Против воли Богов он не собирался идти. Горький урок усмирил гордыню.
Глава 14
Под покровом ночи Долон и Тома покинули сад и в молчании, подавленные шагали к Цитадели. Пока Бокаса не найдена, дорога в город для нее закрыта, а нормально помыться и привести себя в порядок в хлеве невозможно, потому пришлось возвращаться в крепостную комнатушку.
Вышли ночью, чтобы не привлекать внимания, ведь о Томке только и говорили. Мало того, что она раздалась в плечах, бедрах, груди, ее кожа побелела, глаза стали светлыми, еще и черты лица переменились, став миловиднее. К темным в Ордене относились с большой подозрительностью, а тут на одну из них обрушилась благодать Богов. Как такое возможно? Сколько слухов!
Еще одной проблемой стала одежда, ставшая неожиданно малой. Если бы не доброта Кинпасы, Тамаре пришлось бы обернуться в простыню, однако безразмерное платье с чужого плеча тоже не красило. Тома спиной ощущала, как бредущий позади Ло разглядывает ее фигуру.
«А вдруг ему нравятся щепочки, тоненькие и гибкие, как веточки?» - испугалась она и обернулась.
Когда Тамаа с интересом посмотрела на него, Ло перестал хмуриться, но удрученность на лице осталась.
– Тоненькой мне уже не быть, - огорошила она его.
– Почему? – он вообще не понял, к чему Тамаа это сказала.
– Потому что это, - Тамара натянула ткань на выступающей груди, - не исчезнет,
Не дожидаясь ответа, гордо выпрямилась, расправила плечи и зашагала вперед.
«А что я буду носить?
– встрепенулась от волнения. – Все, что накопила непосильным трудом и прикупила, все теперь мало!»
– О, Боги! – жалобно вымолвила она и тяжко вздохнула.
– В чем дело?
– Надеть нечего. Все мало. Все, что куплено, не налезет. Если только срочно перешивать, но по цвету не подойдет. Гадство! – жаловалась угрюмая Томка. На ее лице с поджатыми губами отобразилось такое страдание, что Ло чуть не расхохотался.
«Нашла беду», - усмехнулся он, но пообещал:
– Куплю.
Тома резко обернулась и оказалась с Долоном нос к носу:
– Жалеешь меня? – она пытливо вглядывалась в его глаза. В вопросе были и намек, и любопытство, и что-то еще.
– Не до такой степени, чтобы рыдать! – с вызовом ответил Ло, испытывавший неловкость, что Тамаа видела его плачущим и слабым.
– Это радует. Не люблю вызывать жалость, – она гордо вскинула голову.
– Я тоже, – он приосанился.
– Хоть что-то нас объединяет, – усмехнулась Тамара, выдерживая цепкий взгляд Брата.
Оба почувствовали, что-то пошло не так.
– Ты ненавидишь меня?
Томка чуть сразу не выкрикнула: «Нет!», едва сдержалась.
– Нет, – задумчиво ответила она. – Скорее чувствую обиду. Страх перед будущим, ведь подобное может повториться. Вместо Бокасы может появиться кто-то другой. Я боюсь. Боюсь снова остаться одной, ведь такой меня никто не узнает. Не представляю, как объяснить Чиа, что я – это я. Даже ты сомневаешься в этом. Нам бы поговорить, но не сейчас. Нам нужно время, чтобы подумать.
Тамара взяла себя в руки и говорила спокойно и рассудительно. Долон молчал и слушал.
– У тебя голос изменился, - невпопад заметил он.
– И не только голос. Посмотри на меня. Ты любил Тамаа, ту, другую. А теперь перед тобой стою я – Тамара, – она вздохнула. – Не хочу говорить сейчас. Пойдем.
Она боялась расплакаться.
В комнате стало только хуже. Поставив стул у окна, села и стала смотреть на ночное небо.
Когда за дверью послышалась возня, испуганно обернулась. Оказалось, это Долон принес воды. Он стоял у двери и ждал, что она скажет.
– Заноси, если принес, – милостиво позволила Тома. – Но мне бы больше воды. Я грязная, как…
Под взглядом Долона запнулась.
– Неси еще…
Отмывалась долго и тщательно, а потом, обмотавшись простыней, начала перебирать вещи.
С каждой примеркой Томка зверела больше и теряла спокойствие. Все! Все не подходило! Хотя нет, серый балахон и тощими кружавчиками, подаренный Долоном, подошел. Тяжело вздохнув, Тома надела его.
С обувью было хуже.
Томка ругалась, не выбирая слов. А кто поймет здесь ее матерный? Под конец разошлась и даже топнула от расстройства ногой.