Цитадель
Шрифт:
– Конечно, Ваше величество, - прошептал Анаэль.
– Так вот, в конюшнях этих спрятано, - старик инстинктивно, при приближении к самому ответственному месту, понизил голос, - то, что в свое время осталось от разграбления Иудейского храма. Огромные ценности. Они, наверное, перерыли весь холм, но это все бесполезно, холм этот, лишь слегка прикрыт землей, а так он каменный, скала! А тайник устроен хитро, - старик снова захихикал.
– Богатство у них под носом, и я все на свете отдам, остаток своей воистину вонючей жизни, за то, чтобы кто-нибудь увел его из-под их поганого, самодовольного носа.
Анаэль осторожно спросил:
– А кто это - "они", Ваше величество?
– Я же сказал, что ты сам должен догадаться. Ну, подумай сам, кто держит сердце моего королевства в железной перчатке, кем пугают нынче паломников в Святой земле? Теми, кто должен их защищать. Кто построил эту ужасающую тюрьму под видом богоугодного заведения, посвященного Святому Лазарю? Кто носит белый плащ - символ чистоты - с красным крестом, символом крови, пролитой за веру?
– Рыцари Храма...
– Тише!
– Старик приложил палец к тому месту, где у нормального человека имеются губы.
– Не надо думать, что среди умирающих не может быть шпионов. Я думаю иногда, что их шпионы и наймиты есть даже среди ангелов Господних.
Сказав эту фразу, король замолчал, и через некоторое время спросил:
– Ты не христианин?
– Почему вы так решили, Ваше величество?
– Потому что я богохульник, и когда я богохульствую, то всякий истинный христианин считает своим долгом выразить осуждение моих речений, хотя бы в душе он и разделял их смысл.
– Я не смел вас перебить и просто перекрестился.
В темноте не видно.
– В самом деле, как мог иноверец попасть на территорию христианского лепрозория?
Опять наступило молчание. Оно было нарушено ехидным голосом короля:
– Что же ты молчишь?
– Мне нечего сказать, Ваше величество, и я жду, что скажете вы.
– Не лги своему королю. Ты сейчас должен страстно желать, чтобы я поскорей выдал тебе те приметы, по которым ты бы мог отыскать тот тайник, о котором я веду речь.
– Да, Ваше величество, я желаю этого. Но не в том ли моя обязанность, чтобы смиренно ждать, когда вы соблаговолите это сделать.
– Ты притворяешься, - уверенно сказал старик, - но притворяешься правильно, стало быть не слишком глуп. И значит есть надежда, что ты их обманешь.
Король, вдруг ни с того ни с сего, разразился приглушенным хохотом. Так могла бы смеяться гигантская жаба, которую кому-то вздумалось пощекотать.
– Видишь, твоя душа прозрачна для меня, как вода в роднике. И не воображай, что я проникся к тебе большой любовью. Ты мне отвратителен, потому что здоров и у тебя есть шанс выбраться отсюда и разбогатеть за мой счет. Но знаешь, почему я все же открою тебе тайну клада.
– Почему, Ваше величество?
– Потому, что как бы я не относился к тебе, к ним я отношусь во сто крат хуже. Я дам тебе приметы, хотя и не люблю тебя. Вот они.
Король просунул в отверстие свою изувеченную болезнью руку, на ладони лежала небольшая металлическая пластинка.
– Что это?
– тихо спросил Анаэль.
– Сейчас объясню. Но сначала ты мне пообещаешь кое-что.
– Что именно?
– Когда ты доберешься до сокровищ, а там их очень и очень много, чтобы стать человеком, богатейшим во всей Палестине, ты не забудешь обо мне. Ты попытаешься вызволить меня отсюда. Это возможно. Везде, где заправляют тамплиеры, верховную власть имеют деньги. Тебе придется потратить значительную часть того, что ты приобретешь, но поклянись - ты сделаешь это!
– Клянусь!
– Ты поспешил с ответом. На твоем месте стоило бы подумать. Потому что если ты обманешь меня, я тебя прокляну. А проклятия прокаженных сбываются. И тем не менее ты клянешься?
– Клянусь!
– Хорошо, тогда слушай. Ты знаешь Сионский холм в Иерусалиме?
– Нет, я не бывал там.
– Это неважно, всякий тебе его покажет. На нем стоит здание ихнего капитула. Тебе нужно проникнуть на его территорию, а все остальное здесь, на этой табличке. Оказавшись внутри стен, ты легко поймешь смысл имеющихся здесь пометок. Они нацарапаны иголкой. Это тонкое серебро. Когда почувствуешь опасность, сверни ее и проглоти. Только испражняться садись потом в укромном месте.
Анаэль принял табличку, она была не больше лепестка мака. Нет, даже меньше, но что на ней можно изобразить?
Старик отвалился от амбразуры и теперь тяжело дышал, отдыхая после длительного и волнующего разговора.
– Жаль, - сказал он в темноте.
– О чем вы, Ваше величество?
– припал к проему в стене Анаэль.
– Я просто представил, как трудно тебе будет.
– Да-а, - неуверенно протянул новый обладатель страшной тайны.
– Честно говоря, я не представляю, как ты выберешься отсюда, из этого гнойного кошмара.
Анаэль не знал, что ему ответить на эти сетования. Он просто вздохнул.
– Но даже если тебе удастся выйти отсюда, во что я, признаться, совершенно не верю, и даже, если ты доберешься до Святого города, как ты попадешь в капитул? Простому смертному попасть туда нельзя. Даже я, еще будучи королем, бывал там всего несколько раз.
– Но на что тогда может рассчитывать беглый прокаженный?
– Анаэлю вдруг открылась вся бесполезность громадного королевского дара. Что толку знать, где находиться тайник с сокровищами, если при этом известно, что добраться до него нельзя?
– У тебя есть только один способ.
– Надеюсь, вы мне его откроете, Ваше величество.
– Не кричи так громко, кое-кто здесь может удивиться, узнав, что среди них валяется король Иерусалима. А что касается того, как тебе попасть в капитул - не вижу другого пути, кроме как стать полноправным тамплиером.
– Но здесь не принимают в рыцари Храма Соломонова, - окинул отчаянным взором внутренность затхлого сарая Анаэль.
Королю понравилась шутка своего единственного подданного, он захихикал. Но Анаэль не шутил. Он размышлял в этот момент над тем, какой толщины груда неподъемных глыб навалена над ним, сквозь какие толщи ему придется пробивать себе путь. Как будто, чья-то неведомая рука потрогала самую минорную ноту в его душе. Он лежал на спине, не замечая ни тяжелой, почти наркотически действующей вони, равнодушно давя тех насекомых, что норовили заползти прямо в ноздри, и продолжал возиться со своими неупорядоченными мыслями. Он понимал, какую гигантскую возможность предоставляет ему судьба, но его все больше и больше смущала та плата, которую ему придется внести за обладание этой громадной надеждой. Может быть, он попал в смрадный сарай, лишь поддавшись действию какого-то ослепления, мгновенному наплыву какого-то дурмана? Ведь нельзя же не понимать, что самый большой кусок сыра лежит в самой кровожадной мышеловке. Ведь вполне может статься, что всю оставшуюся жизнь он пролежит на гнилой соломе в обществе заживо разлагающихся трупов и что же ему останется - утешаться тем, что он знает, где зарыты сокровища Иерусалимского храма? От этих безысходных, но достаточно однообразных размышлений, Анаэль стал впадать в дремоту. Разбудил его свистящий шепот старика.