Цитадель
Шрифт:
Когда виноградник кончился, Анаэль испытал некоторое облегчение, и, как сразу же выяснилось, напрасно. Стоило ему обернуться, чтобы проверить, нет ли за ним погони, как на шее у него захлестнулась плотная кожаная петля и кто-то, плохо видимый в темноте, приставил ему к горлу нож, слабо сверкнувший в лунном свете.
– Молчи, - прошептали над ухом.
Анаэль и не думал ничего говорить, равно как и оказывать какое-либо сопротивление. После испытаний последних дней он не чувствовал в себе подобной способности. Тем более было неизвестно, сколько их, явившихся из темноты.
Ничего не спрашивая у бывшего прокаженного, ночные ловцы, подхватили его под локти и потащили куда-то. Одно можно было заключить с уверенностью: тащат его вверх по склону, значит по направлению к той самой башне, исполняя, стало быть, его заветное желание.
Очень скоро, Анаэль стоял на коленях в низком подвале со сводчатым потолком, возле горевшего на полу костра, окруженный плохо различимыми в темноте людьми. Прямо перед ним, сидел на камне бритый человек в козлиной безрукавке мехом наружу, надетой на голое тело, с маленькой серебряной серьгой в ухе, по моде тунисских пиратов. Лицо у него было почти добродушное, красное, толстогубое, он чему-то удовлетворенно улыбался.
– Где вы нашли это чудище?
– спросил он у тех, кто приволок пленника. Анаэль действительно немного напоминал какое-то мифологическое лесное существо. Лохмотья в грязи, с бороды струится вода. Шрамы на лице, в блеске неверного пламени, больше всего походили на трещины черепахового панциря.
– Выскочил из виноградника, - просипел кто-то за спиной пленника.
– От кого ты бежал?
Анаэль молчал, лихорадочно пытаясь сообразить, кто эти люди. Одно было по крайней мере ясно сразу - не мусульмане. Во-вторых, судя по тому, что они скрываются в подвале этой заброшенной руины, они не в ладах с христианскими властями. Разбойники? Палестина со своими многочисленными, поросшими лесом холмами, могла дать приют многим шайкам. С установлением крестоносного правления они расплодились, особенно в землях севернее Святого города, во множестве. Латинские власти контролировали только города и крепости, многочисленные мелкие поселения жили по старинным законам, оставшимся, может быть, еще с домусульманских времен и были уязвимы для группы из каких-нибудь двух десятков вооруженных негодяев.
– Если ты не станешь отвечать, мы не станем спрашивать. Петлю на шею и на перекладину. Кто ты такой?
– Я стану отвечать. Я красильщик, сын красильщика из Бефсана.
Уже произнеся эти слова Анаэль подумал, что вряд ли следовало говорить правду, это может обернуться против него при определенных обстоятельствах. Но было уже поздно что-то менять.
– Что у тебя с лицом? Твой отец размешивал твоей башкой краску в своих чанах?
Разбойники дружно рассмеялись незамысловатой шутке своего вожака.
– Ты угадал. Красильное дело иногда... Одним словом я обгорел.
– Ладно, на это мне плевать. Скажи мне лучше, как ты попал к тем, от кого бежал?
– Отец послал меня с образцами в Тивериаду.
– И они застали тебя одного на дороге?
– Как ты угадал?
– Анаэль изобразил на лице удивление.
– Ты слишком поздно увидел вооруженных всадников...
– Да-да, именно так, и не успел добежать до зарослей, как меня учили.
Вожак похлопал себя ладонью по колену.
– Куда они тебя везли?
– Не знаю, они не разговаривали со мной.
– Где они сейчас?
– За виноградником есть ручей, они разложили на берегу свой костер.
– Они не заметили твоего бегства?
– Они выпили два больших кувшина старого вина.
Вожак сделал знак кому-то. Среди разбойников произошло движение.
– Если ты нас обманул, - сказал спокойно человек в козлиной безрукавке, - и моих людей там ждет засада, мы успеем тебя прирезать.
– Я сказал правду.
– Если ты сказал правду, я еще подумаю, что с тобой делать. Возможно прирезать тебя все равно придется.
Сказав это, вожак рассмеялся, должно быть своему остроумию, разбойники ответили нестройным хохотом, им нравился веселый нрав предводителя. И кличка его соответствовала нраву, он был довольно широко известен под именем Весельчака Анри.
Анаэля, между тем, отволокли в сторону и бросили на какую-то шкуру. Там, в относительном одиночестве и в полумраке, он получил, наконец, возможность пораскинуть мозгами. Он видел, что пятеро или шестеро вооруженных разбойников спешно покинули подвал. Значит его, Анаэля, слова подтвердятся. Даже, если они не найдут рыцарей, то отыщут следы свежего кострища на берегу ручья. Что будет дальше, сказать трудно. Правильно ли он сделал, назвавшись сыном красильщика из Бефсана? Тоже пока невозможно ответить. Вырвалось само собой, не было времени придумать что-нибудь другое, столь же правдоподобное. Одно лишь волновало Анаэля - не слишком ли далеко разбойничье укрытие находится от тех мест, где находится родной город сына красильщика. Не вызовет ли это подозрения у его новых "друзей". Судя по всему, долгие раздумья не в характере их начальника. Могут даже не повесить а... впрочем, что об этом печалиться! Судя по многим приметам, трое любителей выпить и попеть везли его на север, вдоль Иордана. От Мертвого моря к Генисаретскому озеру. Иерусалим, стало быть, они сочли нужным миновать стороной.
Размышления пленника были прерваны возбужденными голосами вернувшихся разбойников. Говорили они на дикой смеси арабских, арамейских и латинских слов. Из потока этой тарабарщины Анаэль смог уловить лишь самое главное рыцарей нашли и зарезали спящими. Один из разбойников демонстрировал всем свой халдейский нож с широким лезвием. Лезвие было в крови. Возбужденно приплясывая, он несколько раз лизнул его, зажмуриваясь от наслаждения. Тут же явилось несколько желающих сделать то же самое, составилось целое представление с бешеными плясками, общим смехом. Повытаскивали из углов подвала бурдюки с вином и начали, не прерывая варварских танцев, хлестать из них веселящую жидкость, заливая красной влагой бородатые, полубезумные лица. В костер подбросили дров, насадили на бронзовый вертел ободранную тушу оленя. В общем, вели себя примерно также, как те, кого они только что убили на берегу.
Несмотря на всеобщее веселье, вопли, танцы и прочее, Анаэль спокойно заснул у себя в углу - после тягот путешествия в никуда, после полубессонных ночей в ожидании того, чем это путешествие может закончиться, разбойничья пещера, даже в момент звериного праздника пролитой крови, представлялась ему безопасным и уютным убежищем.
Утром его разбудил Весельчак Анри. Когда Анаэль открыл глаза, он приложил палец к губам и сделал знак, означавший - следуй за мной. Они выбрались наружу.
Несмотря на свое печальное архитектурное состояние, руины, уверенно господствовали над округой. Та была затоплена в этот час туманом, лишь кое-где росшие на взгорках рощицы проступали сквозь пелену. Восток быстро набухал красноватым светом. На западе висело одинокое облако - гора Гелауй.
– Там, - сказал Анри, указывая на север, - твой родной город. На днях мы отправимся туда.
– Зачем?
– наивным тоном спросил Анаэль.
Весельчак усмехнулся.
– Ты скоро сам все поймешь. А сейчас, у меня к тебе другое дело.
– Если я могу, готов служить.
– Еще бы. Меня зовут Анри. Весельчак Анри. Ты не слыхал обо мне?
Анаэль пожал плечами.
– Возможно я не бывал в тех местах, где о тебе говорят.
– Обо мне не просто говорят. Комтуры всех прибрежных городов, от Тира до Аскалона, объявили награду за мою голову. И по сей лестной для меня причине, вынужден я временно переменить места своего промысла. Как человек здешний, ты очень кстати попался мне в руки.