Цитадель
Шрифт:
Глаза бондаря разумеется разгорелись. Еще бы! Предприятие представлялось, ему очень выгодным, особенно с учетом, что тамплиер по его словам, должен был отправиться на какое-то опасное для жизни дело. Полторы сотни флоринов, да с такими деньгами...
– Я согласен, - сказал бондарь, изо всех стараясь скрыть радость, давайте деньги, господин.
– Ты спрячешь их надежно?
– Как свои!
Шевалье притворно задумался.
– Нет, я все же сам бы хотел посмотреть, куда ты их будешь засовывать.
Хозяину это желание не понравилось, но он не мог не счесть его законным.
– Пойдемте, господин.
Бондарь рассудил так, не все ли равно будет убитому, знал ли он при жизни, где именно были спрятаны о монеты или нет. А если он останется жив, тем более. Вернуть их придется так или иначе.
Тамплиер оказался очень капризен: он подробно облазил дом в поисках наиболее укромного места, все ходы и выходы, все щели и простенки.
Бондарь устал ругаться про себя и посылать мысленные проклятия на его голову. Но зрелище кошеля с золотыми монетами, добытого шевалье из-за пазухи, искупил все страдания хозяина. Более того, рыцарь дал ему еще два мараведиса, как бы в оплату банковских услуг.
Расстались они чрезвычайно довольные друг другом.
И уже буквально через какой-нибудь час, шевалье де Труа находился в святая святых ордена тамплиеров, на территории великого капитула. Здесь его удивило большое количество народу, шнырявшего туда-сюда с озабоченным видом. Ему великое это место представлялось в видениях, объятым мрачным и строгим молчанием, по его разумению, здесь должна была бы царить величественная и таинственная неподвижность. Здесь же имело место столпотворение, как в тылах королевского дворца, в преддверии огромного бала. В известной степени, это впечатление было верным. Дело в том, что завершался съезд провинциальных иерархов, каждый из них захватил с собой наиболее родовитых и могущественных рыцарей из своего окружения, те в свою очередь, сопровождаемы были многочисленной вооруженной челядью; от такого количества народу чинность и благопристойность здешней жизни не могла не пострадать.
Готовился, конечно, не бал, но мероприятие тоже весьма и весьма пышное и торжественное - заседание верховного капитула.
На шевалье де Труа долгое время среди всеобщей суеты никто не обращал никакого внимания. Его это устраивало. Стоя в сторонке он сличал живые здания, наполнявшие внутренность крепости, с рисунком составленным королем Иерусалимским. Ему не нужно было иметь перед глазами саму табличку, знаки, нанесенные на ней, глубоко отпечатались в его сознании. Очень скоро шевалье понял, что прокаженный не врал. Вот он, проход между двумя белыми колоннами, одна до половины разрушена - остатки еще, видимо, античной постройки, - за ними должна быть лестница из трех ступеней.
Далее узкий проход меж сужающимися стенами, потом нужно взобраться.
– Это вы, шевалье де Труа?
– раздался у него за спиной неприятный сухой голос.
Рыцарь обернулся и обнаружил перед собою монаха в простой серой сутане. У него было вытянутое бледное лицо, холодные, голубые пронзительные глаза.
– К вашим услугам брат...
– Гийом.
Представившись, монах не торопился продолжить разговор, он внимательно, с жадностью даже, которая граничила с невежливостью рассматривал рыцаря.
Шевалье простил ему это, потому что в лице монаха не появилось то, что обидно появлялось у других людей, когда они рассматривали его мозаичную маску. Ни отвращения, ни злорадства, ни страха. Только интерес.
– Вас пригласили сюда для того, чтобы дать поручение вам шевалье. Ответственное.
Рыцарь оглянулся, показывая, что обстановка не кажется ему подходящей для получения инструкций, тем более, по поводу ответственного задания. Мимо пробегали служки со стульями в руках, со свернутыми занавесями, с какими-то ларями. Келарь, руководивший работами по подготовке к важному заседанию, покрикивал на них, и не всегда его слова казались подобающими монашеским устам.
– Да, вы правы, - согласился брат Гийом, - пойдемте вон туда, к базилике Иоанна Крестителя, там в это время никого обычно не бывает.
Он сказал правду, указанное место было вполне укромным. Справа высокая глухая стена сложенная из темных, расписанных разноцветными мхами плит, слева часовенка, меж ними пространство было засажено разлапистыми иберийскими платанами, дававшими хорошую защиту от палящего палестинского солнца. Трава скрадывала звук шагов.
Брат Гийом сразу перешел к делу.
– Не буду от вас скрывать, нам потребовался для этого дела человек незаурядный, мы попросили приора вашей капеллы порекомендовать нам лучшего из рыцарей, находящихся под его попечением.
Де Труа криво улыбнулся.
– При расставании со мной барон не выглядел опечаленным, более того, он выразил радость по поводу того, что будет избавлен от необходимости находиться со мною под одной крышей.
– Хм. Отчего же так?
– Рыцари из соседних келий донесли ему, что я, по их мнению, еженощно вступаю в сношения с дьяволом.
Брат Гийом немного помолчал, продолжая идти под темными платановыми сводами.
– Я догадываюсь в чем тут дело, но, тем не менее, шевалье хочу дать вам совет.
– Охотно приму его.
– Не бравируйте этим.
– Чем именно?
– Тем, что вас подозревают в сношениях с дьяволом. Все-таки встречаются еще люди, которые не смогут понять вас правильно.
Шевалье кивнул.
– Понимаю. Собственно, я и не бравировал, я просто был точен.
– Но оставим это, - машинально перекрестившись, сказал монах, обратимся к вашему поручению Вам надлежит немедленно отправиться в Агаддин.
– Агаддин?
– Что вас так удивило?!
– Нет, нет, просто вырвалось.
– Это одна из самых восточных крепостей ордена. Собственно, вам нужна не сама крепость, чуть севернее ее, в часе примерно пути - там уже начинаются предгорья - есть источник с сарацинским названием Эль-Кияс. Христиане его зовут истечением св. Беренгария. Неподалеку от этого истечения имеется постоялый двор. Там вы найдете человека, которому передадите вот это, - монах протянул рыцарю туго свернутый кожаный свиток.