Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Цивилизация. Зодчие духа. Созерцатель
Шрифт:

У всего существующего на земле, свои истины и свои заблуждения. И «камера обскура» у каждого своя. Всякая однозначность в этом отношении есть провокация, пропаганда монотеизма, и несёт в себе лишь ограниченность. Истина никогда не прикреплялась к одному из полюсов, она всегда парила между полюсами, и вибрировала, разнося в пространстве свою совершенную музыку. Но надо понимать в чём находит западная цивилизация свою «камеру обскура», и в чём восточная находит свою. Истина скрывается именно в неоднозначности этих «камер», в их не смешиваемости, и понимании той абсурдности сравнивания и определения полезности одной, против другой, в историческом контексте нашего социального миропорядка.

Итак, Западная пантеокультура. Её главной особенностью служит рациональная очевидность, и приоритет этой очевидности, над всеми иными умозаключениями. Здесь царит твёрдая убеждённость в том, что мир внешний – рационален и закономерен, и потому жизнь всякого здесь должна быть выстроена и скроена по этим лекалам. Здесь всякое понимание счастья зиждется на порядке, и неотделимо от этого порядка. Человек здесь убеждён, что настоящее счастье можно получать только путём предсказуемости и уверенности в завтрашнем дне. Уверенности в будущем, которое зависит от порядка и слаженности всех действий и помыслов. И для него нет иных альтернатив, как строить

свою жизнь в соответствии этим своим убеждениям. Но вы спросите, в чём же здесь срыта «камера обскура»? И я вам отвечу, тем более, в отличие от обозначенной мною противоположности, здесь всё достаточно просто. Человек убеждённый, что, набив свои лабазы зерном, и построив отопительную систему, выстроив свою жизнь и приведя в порядок, он застрахован от всех возможных катаклизмов. И в каком-то смысле это действительно так. Но только до той поры, пока в дело не вступает сама природа, с её напором, непредсказуемостью и произволом. Человек построив танк, полагает что, идя в бой, защищён от «дурных пуль», и не желает даже думать о том, что этот танк провоцирует врага на применение более мощных орудий. И на самом деле танкист сидящий в танке, на поле боя ещё менее защищён чем простой пехотинец. Так, чем более рационально надёжно защищает себя человек, тем сильнее в его отношении натиск внешней дискриминирующей природы. И самыми страшными и разрушительными бурями здесь на самом деле являются даже не те классические катаклизмы внешней природы и козни внешних врагов, но катаклизмы внутренние, – те бури и штормы, зарождающиеся в душевном агрегативе каждого человека, и грозящие перевернуть изнутри всё с ног на голову. В нас, в душе каждого из нас, спит мятежная природа всего естества мирового макрокинеза. Каждый из нас часть этого глобального мироздания, мы капли бескрайнего океана, и несём в себе всю латентно укрытую пантемиду этого мира.

Человек западного умозрения убеждён, что строя механизмы и конструкции различного плана, что, подчиняя себе природу внешнюю, завладевая законами внешнего физического мира, (а что, как не владение заключено в рационально-аналитическом познании, во всяком научном познании), он, тем самым ставит все свои приоритеты на пьедестал этого мира. И это и есть его «камера обскура». Здесь по-настоящему заслуживающим внимания и ценным является то, что для по преимуществу идеального воззрения восточной пантеокультуры, является лишь второстепенным. То, на чём строит свои основания западная пантеокультура является лишь заблуждением для восточной. Ибо эти основания, для неё также иллюзорны, как иллюзорна всякая предсказуемость и основательность самого феноменального мира. И в этом заключена разница этих «камер обскура». Ведь та глубокая идеализация мироздания присущая по преимуществу восточным пантеокультурам, для западного умозрения является также сплошной иллюзорностью. Для него, здесь не существует вообще никаких настоящих оснований. Всё лишь эфемерность, и в сути своей бесполезная фантомность. Тонкий мир, для западной цивилизации вырастает из монолитного камня грубого инертного мира, и является по сути лишь тонким запахом, лишь креативным олицетворением этого «монолитного камня». И все созерцательные умозаключения восточной пантеокультуры, для него являются лишь простыми инсинуациями не заслуживающими никакой серьёзности.

Восток смотрит на мир иначе. Он смотрит на него через свою «камеру обскура», через глубину своего душевного состояния, через призму совершенства и красоты своей внутренней природы. И самым важным для него является именно это состояние, – состояние его душевного агрегатива, где невозможно ничем завладеть по-настоящему, невозможно ничего выстроить в линейку, невозможно подогнать под общее лекало. Главенствующими мотивами здесь необходимо всплывают нечто противоположное всякой целесообразности, всякой законченности и объективности. Здесь не существует границ, а значит не существует и царей, и правителей, не существует никаких иных авторитетов кроме собственного глубокого чувства. И вся спонтанность, непредсказуемость и запредельность этого мировоззрения, опирается только на минуту во времени, и точку опоры в пространстве, принадлежащие одному единственному душевному агрегативу, одному единственному сознанию. Наиболее ярко и непосредственно всё это отражено в «дзэн буддизме», как воплощении восточной ментальности, несущей в себе самые сакральные латентно укрытые основы человеческого духа и его архаического и «рафинированного» естества.

Катарсис.

Как природа, архаическая природа нашей реальности, по большей части своего бытия спит, закованная в камне материальности, и только её относительно бодрствующие олицетворения в виде «живого мира» пробиваясь сквозь панцирь инертного состояния этой спящей природы, а точнее сказать вырастая «стеблями живого», стеблями некоего относительно бодрствующего и агрессивного состояния этой природы, из это спящего царства её скованной инертности, провозглашают о бодрствовании и живости, и подтверждают своим наличием саму возможность реальности жизни и всех её разнообразных плагинов, так подавляющая масса «человеческой плазмы», на своём уровне, находится в таком же относительно спящем состоянии. Человечество в подавляющей своей массе спит, (и в этом можно легко убедится, поговорив несколько минут на возвышенные сверх чувственные темы с любым аборигеном планеты). И только те немногочисленные бодрствующие головы, что, появляясь то тут, то там поднимают герольды и штандарты этого бодрствования и сверх чувствования, и будят насколько в их силах спящие вокруг головы, своей исключительностью, – только подтверждают правило. Мы называем их гениями. И как гениальность самой природы, заключающейся и воплощающейся в проявлении жизни на земле, провозглашает о чуде, так гениальность среди дремлющей массы людей, провозглашает о сверх чувственности и сверх разумности, о сверх способностях человека, таких же чудесных, как и сама природа живого.

Тот дуб, о котором я писал выше, конечно бодрствует относительно угрюмой каменной скалы, но он спит относительно серны, человека, или бабочки… И каждый из этого ряда, так же спит относительно последующего, более бодрствующего, более живого существа. И если представить себе продолжение этого ряда, то в конце концов должно возникнуть некое существо сверх чувственного и сверх разумного потенциала. Такое существо можно будет отнести к действительно божественному миру, ибо оно будет обладать сверх возможностями в чувствовании и разумении относительно людей и бабочек, так же, как мы люди обладаем сверх возможностями разумения, и сверх потенциалом в сравнении с тем же дубом. И здесь мы можем лишь фантазировать, ибо ничего синтетически разумного за собственными пределами не в состоянии объективно представить. К примеру, такое сверх чувственное существо могло бы чувствовать неоднородность электромагнитных полей, и переводя на собственные разумные матрицы эти чувства, составлять для себя портрет окружающего мира в совершенно иных диапазонах, с совершенно иными критериями и следующими за ними, образами. Такое существо действительно могло бы чувствовать и воспринимать электромагнитные колебания, идущие из других голов, и дешифрировать их, а значит на самом деле, читать мысли. Такое сверх чувственное существо обладало бы такими возможностями, что все наши возможности, как простой сенсорики, так и трансцендентальные, и метафизические, показались бы ему возможностями лягушки. Причём лягушки находящейся в анабиозе, скованной инертной материальностью условий внешнего спящего мира. И кстати сказать, зачатки таких возможностей уже проявляются у редких отдельных существ.

Кто, какая из существующих ныне пантеокультур могла бы достичь такого совершенства, такого состояния своей живости? Я полагаю, вопрос – риторический. Ведь пантеокультура запада движется в совершенно ином, скорее противоположном направлении, и потому даже гипотетически не способна достигнуть такого совершенства, дающего настоящую надежду на будущее. Западная пантеокультура по своему определению не способна переродится в такое вот сверх совершенное, сверх живое создание. Оно движется по направлению к каталогизированному упорядоченному совершенству, – к уравнению, в котором не должно быть неизвестных, к катарсису порядка и сбалансированному уравновешиванию всех стихий своего существа, к превращению человека в запрограммированного робота, который уже не просто спит, но умер, ушёл на противоположный полюс от жизненности. Здесь невозможно рождение и расцвет бога на земле, здесь все векторы направлены на удаление от всего чудесного, от всего непознаваемого, от всего действительно божественного. Здесь невозможно достижение идеального катарсиса, и потому невозможно рождение ни ангелов, ни демонов. Здесь всё и вся металлогизированно мертво, всё пребывает в спячке, и видит свой сон о совершенном мире технократии.

Волюнтаризм.

Как известно, наш разум делится на правое и левое полушарие. И то условное разделение мышления с доминантами одного полюса, в ущерб другому, определяет образы и формы созерцания. Математическое, рационально-аналитическое, а в след за ним и общее технократическое мышление, руководствуется по преимуществу левым полушарием. Идеальное, же с последующими интуитивными прозрениями, руководствуется преимущественно правым полушарием. Так полагают учёные, хотя и в несколько иной транскрипции последствий, а именно противопоставления производных творческого и практического. И здесь таится, и экстраполируется на глобальные противоречия социума, главное и фатальное отличие пантеокультур Востока и Запада. Там, где находится условный «центр тяжести» мышления человека, между этими условными полюсами, там находится и его пантеокультура.

В транскрипции противопоставления бытового осмысления, глубочайшее несовпадение образов мышления Запада и Востока, наиболее явно и чётко отражается в языке письменности той, или иной пантеокультуры. Доминанта фонетического склада письменного воплощения явлений мира, и всего того, что идентифицируется, синтезируется и разделяется на образы и закономерности в этой письменности, олицетворяет собой несопоставимую разницу форм мышления, и необходимых закономерностей в умозаключениях носителей языка письменности Запада. Здесь всё основывается на звуках, на линиях, выстраиваемых во времени, на соотношении последовательностей, то есть преимущественно логических аспектах умозаключений. В отличие от цивилизации Востока, и в первую очередь пантеокультур древнего Китая, как некоего родоначальника огромной части культурного становления Востока. Почему не Индии? Да только потому, что, хотя Индия имеет ещё более глубокие, более отдалённые корни цивилизационного и культурного становления, но в отличии от Китая, не сохранила суверенности в самом широком смысле слова, а значит не сохранила чистой самобытности образного мышления. Всё же «санскрит» это нечто симбиозное, нечто конгломеративное, нечто синтетическое. Хотя ныне и Китай, под давлением более агрессивных пантеокультур Запада, постепенно переформатируется, и уже встаёт на чуждые его древним консолям, векторы, что грозит ему вырождением, ассимиляцией под западный политес сознания.

Так вот, Китай. Здесь в письменности отражается образность мышления, не зацикленная на линиях временного пантеона, где всё сплетается в последовательностях, и всё и вся выражается в умозрительных дорогах, цепочках и соответствиях создаваемых условностей внешнего мира. Китайская пантеокультура мыслит иначе не потому, что её историческое основание лежало на берегах «Хуанхэ, и Янцзы, и даже не потому, что она была долгое время изолирована от влияния «агрессивного Запада», но потому что изначально, её мыслительная способность складывалась преимущественно по иному принципу, а точнее сказать в преимущественно ином аспекте созерцания. Здесь доминирующим политесом в «камере обскура» выступало не время, но пространство. Здесь царствовала не логика, но идеал созерцания. Культура Востока вообще выстраивалась на доминантах пространственно-интуитивных форм созерцания. Где наибольшее значение имел образ, единовременное схватывание момента, – угадывание, а не доказательство, как олицетворений, в первом случае идеального мышления, во втором – аналитического, с его апофеозом – диалектикой. Здесь всегда преобладало пространственное над временным. В противоположность доминантам Запада, где паллиативом всегда выступало некое временное преобладание, с его аспектами фонетического осмысления и запечатления в скрижалях своей письменности, всех возможных образных внешних знаков представляемого природного естества. Неспроста филология являет собой начало, а точнее сказать колыбель, – куколку философии. Письменность Китая, умозрение, воплощающееся в иероглиф, олицетворяет собой то главное отличие мышления человека Востока, как стремящегося к преобладанию пространственно-интуитивного умопостижения мира, над логически-временным. Здесь всякое понятие воплощается не в цепочку или линейку букв-звуков, но в образ идеального схватывания точки, и момента созерцания. И именно здесь наиболее чётко и наглядно иллюстрируется то различие идеальных форм мышления, по преимуществу, от форм рационально-аналитического концептуального плана, доминирующего в пантеокультурах Запада. Тот, кто хотел бы наиболее явно оценить различие мировоззрений Запада и Востока, тому следовало бы изучить наиболее вершинные олицетворения этих мировоззрений. К примеру, таких антагонистических и характерных для своих родов философем, как Лао-цзы, Конфуция, и Юма или Канта. И хотя каждая из них на пути своём, зачерпывает из противоположной, но в целом между ними – пропасть. Всякая совершенная имманентная доктрина, несёт в себе отпечаток обобщённого взгляда на мир той или иной пантеокультуры, и содержит в себе те истины и заблуждения, которые свойственны тому образу мышления, что сложился и укрепился в подавляющем большинстве сознаний этой пантеокультуры.

Поделиться:
Популярные книги

Не грози Дубровскому! Том III

Панарин Антон
3. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том III

Я тебя верну

Вечная Ольга
2. Сага о подсолнухах
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.50
рейтинг книги
Я тебя верну

Чемпион

Демиров Леонид
3. Мания крафта
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.38
рейтинг книги
Чемпион

На границе империй. Том 10. Часть 1

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 10. Часть 1

Возвышение Меркурия. Книга 3

Кронос Александр
3. Меркурий
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 3

Я — Легион

Злобин Михаил
3. О чем молчат могилы
Фантастика:
боевая фантастика
7.88
рейтинг книги
Я — Легион

Купеческая дочь замуж не желает

Шах Ольга
Фантастика:
фэнтези
6.89
рейтинг книги
Купеческая дочь замуж не желает

Его маленькая большая женщина

Резник Юлия
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.78
рейтинг книги
Его маленькая большая женщина

Кровь, золото и помидоры

Распопов Дмитрий Викторович
4. Венецианский купец
Фантастика:
альтернативная история
5.40
рейтинг книги
Кровь, золото и помидоры

Мастер Разума V

Кронос Александр
5. Мастер Разума
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Мастер Разума V

Идеальный мир для Лекаря 5

Сапфир Олег
5. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 5

Имперец. Земли Итреи

Игнатов Михаил Павлович
11. Путь
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
5.25
рейтинг книги
Имперец. Земли Итреи

Я – Орк. Том 4

Лисицин Евгений
4. Я — Орк
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я – Орк. Том 4

Вперед в прошлое!

Ратманов Денис
1. Вперед в прошлое
Фантастика:
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Вперед в прошлое!