Цивилизация. Зодчие духа. Созерцатель
Шрифт:
Так вот, этот паритет, как правило, губится именно тем убеждением, будто человек знает; как «должно быть». Будто его инстинкты ошибаются, и даже намеренно вводят его в заблуждение. Его «разумность», дошедшая до маразма и собственной гордыни, укоренившаяся в убеждении, что именно её форма нравственности самая правильная, и самая достойная царица мироздания, что природа способна ошибаться, и что люди могут и даже должны поправлять её ошибки, в своём чрезмерном самовосхищении и апломбе, ведёт человечество к разочарованию самой жизнью. И это было бы довольно смешно, если бы не было так грустно.… Как отдельный человек, обуреваемый собственной «разумностью» и возомнивший себя богом на земле, вызывает лишь саркастический смех соплеменников, так «общая разумность» отдельной пантеокультуры, приведённая к тому же абсурду, вызывает улыбку, и понимание того, что такому одержимому своей «разумностью» субъекту, надо просто-напросто дать как следует по шапке, чтобы его надуманная «картонная корона» слетела с головы, и он, припав к матушке-земле коленом, вынул голову из висящего над поверхностью тумана, почувствовал своё колоссальное заблуждение, и пока не поздно одумался, и направил векторы своего мышления к настоящим плагинам мироздания и собственной жизни.
Враг
Большинство людей на земле, в сакральной глубине своего сердца всегда надеется на то, что кто-нибудь придёт, и научит его жить. Ибо каждый из нас в глубине своего подсознания подозревает, что он не умеет главного в своей жизни, – правильно жить. И, кстати сказать, именно здесь скрыта главная мотивация всего теософского пантеона нашего сознания. Испокон веков человек мечтал именно о собственной правильной жизни, и искал эту «правильную жизнь» за облаками, – там, где живут боги. И чувствуя, и осознавая собственные заблуждения относительно жизни, всегда искал на этом свете те главные пенаты с покрытыми серебром воротами, открыв которые он войдёт в «царствие божье», и навсегда оставит все свои страдания позади. Что он придёт туда, где истина вытеснит из сознания всякие заблуждения, и человек обретёт настоящее счастье. И человек, глубоко подсознательно точно знал, что это самое «царствие божье» находится именно в пределах правильной жизни. Или можно сказать иначе, находится за пределами неправильной, греховной, пропитанной заблуждениями, связанными, прежде всего с его архаической природой, с её страстями и пороками. То есть, он всегда связывал счастье с истиной, даже не допуская в этом смысле своего главного и самого глубокого и всеобъемлющего заблуждения. – А именно то, что человеческое счастье и истина мира – антиподы, исключающие друг друга. Что счастье на самом деле, живёт как раз на островах иллюзии, – в парках, далёких от истинных пенатов мироздания.
Можно ли научить чему-либо, можно ли привести все порывы души человека к правильным, не столько поступкам, сколько к правильным мыслям и мотивам, при этом, не сломав и не искалечив сакральных основ душевной организации? Можно ли воплотить, когда-нибудь эту глубоко утопическую мечту человека, не превратив его в не человека? Я полагаю, что никто, более-менее мыслящий на земле, не питал на самом деле никаких иллюзий на этот счёт. Человек, на протяжении всех веков, при всех стараниях привести собственные лекала и векторы сознания к правильным мотивам, никогда не менялся, он лишь укрощался, и тем становился лишь ещё более несчастным. И все наши иллюзии на этот счёт, и кстати сказать, все наши заблуждения, связанные с этим, как к примеру, то, что в древности человек был более несчастен чем теперь, являются лишь домыслами слабеющего угнетённого человека, смотрящего сквозь наслоения веков в ракурсе собственного нигилизма, и через «виньетку» развившихся в нём ныне страхов и сомнений, и делает свои оценки относительно прошлого, исходя из собственной прогрессирующей болезненности духа.
Глубокое убеждение в том, что человека можно и нужно научить правильно жить, приводит к его общей стагнации, деградации, онемению, и в конце концов, к умерщвлению духа. Ведь, при всей кажущейся нелогичности этих тезисов, всякий «политес облагораживания», всякое стремление к улучшению природы, как внешней, так и внутренней, к глубокому сожалению приводит лишь к деградации и разрушению этой природы с одной стороны, и онемению, и умерщвлению духа человека, – с другой, и ведёт весь человеческий род к его кратеру, за которым неминуемо наступает «точка невозврата».
Но что же делать с человеком, спросит кто-то. Как успокоить его сердце, как дать ему надежду? Ведь если не учить его жить, не приводить к порядку его звериную душу, он растерзает, в конце концов, не только всё и вся на земле, но и себя самого! Ведь он – самое непредсказуемое, самое хитрое, вероломное и самое свирепое животное на этой земле! И в этом вопросе скрыта самая большая проблема, и самая сакральная тайна осознания человеческого существа. Его страх всегда рос вместе с его величием. И он отличается от всех иных животных на земле, прежде всего тем, что в глубине своего сердца, не осознавая того, больше всего боится уничтожить сам себя. И этот архаический, набирающий силу страх, гораздо сильнее всех страхов мира! Что значат все его внешние враги, пред исполином, сидящим у него внутри? Что значат все катаклизмы природного естества, перед непредсказуемым вулканом его собственного сердца? Для его будущего существования, опаснее всего именно он сам, но никак не внешняя природа, никак не планетарная или космическая враждебность. При всей неоспоримой угрозе последней, она, поставленная рядом с опасностью уничтожения человека – человеком, столь мала, и столь обходима, что становится очевидным, что человек в своём разумном, в отличие от инстинктивного, на самом деле живёт не теми страхами, и не теми опасностями, которые угрожают ему в реальности. Что он живёт заблуждениями, о которых в своём сознании, и не подозревает. Ведь он не осмысливает всего этого, он лишь чувствует, как из его собственных глубин поднимается на поверхность «метан», сигнализируя о том, что где-то в скрытых глубинах его существа, притаилось некое «чудовище», способное погубить его, погубить всю человеческую цивилизацию, а вместе с тем и всю окружающую природу. И не видя этого «чудовища» воочию, не осознавая до конца его присутствия и той гипотетической опасности, он отворачивает свой взгляд на, так называемые более реальные опасности, – опасности внешней природы. А по большей части просто прячет голову в песок, словно страус.
И всё это выкладываемое мною умозаключение, казалось бы, может претендовать на некую истинность. Но весь вопрос в том, что плоскость этого рассуждения, представляет собой именно плоскость. Жизнь же, представляет собой «розу ветров», и не может быть уложена ни в одну, даже самую выверенную плоскость. Здесь всё и вся должно всегда перманентно подвергаться сомнению, всё и вся попадать под увеличительное стекло критики, всё и вся разлагаться «ферментами сомнения», и затем выстраиваться и упорядочиваться на новый определённый лад, синтезироваться, заново сопрягаться, склеиваться «коллагеном убеждённости», и, в конце концов, приводиться к константам и аксиомам доминирующего пантеона каждого индивидуального сознания, создавая тем самым, небывалый нигде и никогда неповторимый «пантеон веры». Веры человека в свой собственный путь, в свою собственную правду, – веры только в самого себя… И в этой своей работе, человек всегда должен пользоваться только своими «ферментами сознания», только
При всей обобщённой обратной убеждённости человечества, на самом деле самые лучшие, самые сильные и приспособленные люди, самые позитивные и перспективные, (в смысле надежды на будущее), живут в тех странах, где слабая экономика, где нет пособий по безработице, где жизнь заставляет человека каждый день искать решения проблем. Человек, живущий в стране с так называемой сильной экономикой, где социальные условия максимально приближаются к «оранжерейным», неминуемо деградирует, сначала как волевая система, а затем и как разумная. Так иммунная система человека необходимо деградирует в, приближённых к стерильным, условиях. А его организм в целом, слабеет в ровных климатических условиях, в тех широтах нашей планеты, где жара и холод имеют самую незначительную параболу колебаний. И это неоспоримый факт, как бы не размышляли над этим различного толка и направления политики и учёные. Скажу больше. Когда человеку даётся слишком много свобод, он расхолаживается внутренне, и превращается либо в дракона, разрушающего всё на своём пути, либо в безвольное существо, для которого, в конце концов, пропадают всякие ценности, а значит и стремления. Свобода, по мере своего прогресса, приносит больше радости, но и тем самым разрушает все внутренние консоли духа. Увы, такова жизнь, и с этим нельзя ничего поделать.
Парадокс здесь, (если попытаться суммировать и обобщить), заключается в том, что человек на протяжении веков, когда с успехом, когда не очень, но всегда стремился к облегчению своей жизни. Но когда ему это удавалось максимально, очень быстро деградировал, и тем самым становился ещё более несчастным, чем до облегчения своего быта. Посмотрите в историю непредвзятым взглядом, и вы увидите всю трагедию не только войн, нищеты и разрушений природных и социальных, но и трагедию созидания, достатка и успокоения, – трагедию пресыщения! И становится очевидным, что то, к чему более всего стремится человек, на самом деле является главным его роком. То, что он считает раем, на самом деле является пенатами ада. Но он почти никогда не осознаёт этого, ему этого не дано, ни понять, ни почувствовать, он, словно оглушён пением дьявольских птиц рая.
Но в истории было немало отдельных личностей, у которых открылись глаза, они прозрели, и развернули все свои стремления в противоположную от облегчения жизни, сторону. И в подавляющем своём большинстве, они были философами. Диоген Синопский, Конфуций, Принц Сиддхартха.… Продолжить список можно, но не долго. Таких личностей в истории было не много. Но только они поняли, в чём на самом деле заключается истинное счастье человека. И что достаток, на самом деле разрушает и угнетает душу. Да, кто-то скажет, легко рассуждать об аскетизме и стремление к бедности богатому от рождения, вот если бы он был беден и не имущ с рождения, если бы житейские тягости давили его своей корявой рукой с самого детства, он бы выбрал совершенно иной вектор своих стремлений и убеждений. И это верно так. Человек действительно, как правило, стремится не к противному, но от противного. Ибо благосостояние и достаток ему не дано ощущать, как данность, ведь он не чувствует отсутствие боли, он чувствует лишь боль. Но именно поэтому, как отсутствие боли, так и отсутствие житейских тягот в жизни, на самом деле – глубоко отрицательны. Положительным здесь является именно боль, тяготы и ограниченность в достатке, заставляющие не только чувствовать жизнь во всей её полноте, но и стремится, хотеть, желать и добиваться…
Помимо прочего, вопрос скуки ещё никому не удавалось упразднить, как бы он не был богат и состоятелен. А скука является самой болезненной невзгодой человека, не ощущаемой ни одним другим животным на земле. И кто знает, чем на самом деле гоним человек, веками рискующий всем своим существом, и стремящийся к пенатам ада, думая всё время о рае…
Счастье раба.
Счастье «черни», ничем не отличается от счастья повелителей, по крайней мере, с точки зрения «черни». И в соответствии той относительности, для которой возможности бытия, подразумеваются именно этой возможностью, каждый ищет своё место, и находит его там, где способности его душевного и разумного пантеона черпают надежду, и возможность нести свой крест. Психология такова, что тот, кто обладает определённым психологическим менталитетом, удовлетворяется рамками возможностей этого менталитета, и в большинстве своём считает иной подход, и иной контекст для своего собственного существования, просто не возможным. Но существует иной вид «черни», для которой, кстати сказать, в истории отведено достаточно много места. И каждый, кто посмотрит пристальнее на реальность происходящего, сможет угадать этот вид, как во всех пластах нашей истории, так в современной действительности. И на самом деле этот вид «черни» всегда недоволен собственной участью, и в первую очередь не потому, что не удовлетворяется этой участью, но потому, что в силу своей врождённой глупости, как и чрезмерного пафоса и апломба полагает, что, обладая присущим ему менталитетом, всё же мог бы удовлетворятся участью благородного духа повелителей. И его бунт, его враждебность по отношению ко всему состоявшемуся и самодостаточному миру – не изживаемы. Ибо, независимо от того, сколько ему поставят на стол, и сколько предложат свобод, его генетически недовольное чрево всё равно будет искать причин для собственного недовольства, и он всегда будет смотреть на мир исподлобья с завистью и презрением, ибо никогда не простит ему своего исторического положения. Да, в истории случалось не раз, что так называемая «чернь» занимала лидирующее положение. Но это всегда быстро заканчивалось полной деградацией и развалом. И именно потому, что даже на троне «чернь» оставалась недовольным завистливым «уродцем-горбуном», и всегда искала во вне несправедливости к себе и своим соплеменникам, всегда искала виновных во вне, но не в себе самоё. И в своём антисозидательном порыве разрушала все устоявшиеся консоли, даже если эти консоли до того, сама и создавала.