Цивилизация. Зодчие духа. Созерцатель

Текелински

Когда-то Восток действительно представлял собой олицетворение женщины высшего света, женщины высшего ранга, – Царицы-Терпсихоры, не доступной таинственной и волшебной! И все навязчивые попытки Запада завладеть ею, отвергались как пошлое домогательство. Что изменилось с тех пор? Почему Восточная цивилизация превратилась в «куртизанку», в легкодоступную женщину? И чем это грозит самому Западу? Дело в том, что как мужчина делает женщину, так и женщина делает мужчину. И чем менее женщина становится женщиной, тем более в мужчине теряется всё его мужское достоинство. Он деградирует, и в силу присущего всему и вся баланса полюсов, неминуемо становится так же более женственным. Так Запад всё более превращается в какой-то суррогат, не вполне «мужской организм», он становится флегматично успокоенным, настроенным на сохранение, на обуздание какой-либо экспансии, то есть становится всё более женственным. Так вся наша цивилизация опошляется, деградирует и тем самым становится уязвимой, пред внешней агрессивной природой, стремящейся стереть нас всех с лица земли. Чистоплотность природных начал, как и чистоплотность рода, имеет доминирующее значение для выживания этого вида. Деградационные процессы, связанные с умалением основных природных импульсов, с ослаблением главных консолей, делают всё здание неустойчивым, ветхим и уязвимым.

Теперь усложнённо-обобщённо. Сакральные институты нашего социума находят свои архаизмы в биопсихологии отдельного человеческого организма. Так

«Инь» и «Янь» нашего тела, воплощается в «Инь» и «Янь» нашего инстинкта, а затем и сознания, ведёт свои транскрипции в области сношений межполюсных противостояний Запада и Востока (условно, ибо всякое подобное обобщение, может быть конкретизировано в более непосредственных явлениях межличностных отношений различных и многочисленных пантеокультур одного и другого условно обозначенных лагерей). Так вот, Как Восток лишь более женщина, чем мужчина, и имеет в своей крови, а вслед за тем и в ментальности, часть мужского начала, так и Запад, лишь по преимуществу мужчина. И как в отдельной личности всегда идёт борьба женского и мужского начал, с необходимым выплеском энергии, перманентная борьба, где женское предполагает сохранение, отстаивание архаических основ, а мужское преобразование и обновление, так и в общей цивилизации, происходит всё тоже самое, но лишь в ином масштабе и с иными перспективами. Если смотреть на всё это с различных ракурсов, то выявится интереснейшая картина. Восток, борясь с Западом в рационально-аналитическом и практическом ключе, безусловно руководствуется по преимуществу женскими мотивами. Но на идеальном поле, он всё же более мужчина, ибо если смотреть к примеру, через призму теологических аспектов, которые относятся к идеальным контекстам сознания, то религии Востока строятся преимущественно на мужских мотивах. Оставляя здесь без внимания более древнейшие как то, Буддизм, Сикхизм, Иудаизм и прочие, имеющие в себе ярко выраженные мужские черты, остановимся на более поздних. К примеру, что есть в сути своей Ислам, как не протест против женской религии Христианства, родившейся на ближнем востоке, но созревшей на Западных полях, и вобравшей в себя западное воспитание, изменившее ему пол? Запад в свою очередь, как практический мужчина, всё больше обнаруживает в своём поведении чисто женские признаки, как то: Мелкое коварство, непостоянство, изворотливость, мелкая хитрость, обидчивость, пошлое презрение, зависть, и главное, необдуманность поступков, за которыми следуют катастрофы и разрушения. И подобные палиндромы нашего сознания, встречаются всюду, где пытливый взор пытается найти истоки, и заглянуть под покрывало общепризнанных повсеместных истин. Дискредитация главных основ нашего существа, нарушение чистоплотности инстинктов, неизбежно приводит к хаосу, и как следствие к страданию целых народов.

Контрабиоз, как необходимая парадигма существования, имеет свои латентные признаки всюду, где возможен прогресс и регресс. И всякое выстраиваемое здание имеет свой кризис, после которого вершины начинают шататься и предвещать разрушение, вслед за которым, в силу того же контрабиоза, необходимо наступает новая кризисная точка, и берёт своё начало новое построение. Волна всюду волна, и только амплитуды и характерные особенности разные. Этот закон непререкаем, как вседавлеющий закон самой природы вещества, природы упорядоченной материальности. И ему подвластны все возможные построения, как чисто материального конгломератизма, так и всего метафизического и трансцендентального пантеона, базирующегося на чистом сознании. И весь вопрос здесь лишь в том, достигает ли та, или иная постройка, действительно своего совершенства. Не подтачивают ли фундамент этой постройки «термиты заблуждения»? Насколько «иммунитет» той, или иной постройки сохраняет свои действительные консоли, обеспечивающие выживаемость, и обещающие действительное совершенство зданию, а значит и действительное будущее бытию? Противостояние латентным болезням, заключено в первую очередь в выявлении симптомов, и выведении диагноза. Это основоположение применимо как к болезням «организма-человека», так и к более скрытым, более латентным болезням «организма-человечества». Здесь нет альтернатив. Выявить скрытые зачатки болезни вовремя, когда «Колесо Иксиона» ещё не раскрутилось, и не подошло к «точке невозврата», должно быть главной задачей для сохранения всякого организма. Человечество же, пока реагирует только на уже явные признаки запущенной болезни, как в чисто физических аспектах биосинтеза, так и в метафизических аспектах психофизического плана. И то, что психофизическому здоровью человечества уделяется мало внимания, говорит о том, что человек ещё находится на низкой планке собственного умозренческого развития, и не видит действительных основ для своего реального сохранения. Ведь именно психофизический пантеон нашего социума, является тем фундаментом, на котором стоит здание нашего мира. Нет, не достаток и упорядоченность металогических конструкций цивилизации несут на себе «стены и флигеля» нашей жизни, но именно трансцендентальные основы нашего духа, олицетворяющие психофизическое совершенство общей духовности человечества, являются действительной основой для его сохранения. Но для того, чтобы это понять, человечеству необходима действительная пропасть, заглянув в которую, в его глубинных эшелонах разумения должны проснутся спящие «гипоталамусы» и «эпифизы», и открыть закрытые ныне «ставни окон», за которыми откроется совершенно новая действительность, небывалая реальность бытия, перспективы которой, (если только такое случится, и человек не упадёт в ту пропасть), приведут человечество к полям и лесам действительного благоденствия, в котором будет место как злу, так и добру, как прогрессу, так и регрессу, как совершенству, так и стагнации…

Во что превратилась бы наша цивилизация, не будь в ней по-настоящему сильного «мужского начала Запада»? Прогресс, идущий от Запада мощным порядком собственного совершенствования, диктует всему существующему на земле, собственную форму разумности. Порядок, – «совершенная молекулярная решётка» условного социального благополучия, правит здесь балом. И все контраргументы, в силу своей природной ментальности, в силу идеальности мировоззрения, слабо противостоят этому бастиону, основанному на более твёрдых консолях, на залитых в бетон очевидных фактах, которые в отличие от идеальных, можно всегда потрогать руками, подложить под всякое основание, выстроить на их основании «прочные небоскрёбы», и застеклить «пуленепробиваемым стеклом» окна, в которые будто бы открывается более явный, более чёткий вид нашего будущего. Мы даже представить себе не можем такой вот цивилизации, где не доминировала бы константа рационально-аналитического воззрения, где она была бы превращена в рудимент, и всё влияние на жизнь оказывала бы идеальная форма сознания, с её парадигмой всеобъемлемости, без чётких линий и условно-монументальных границ, обеспечивающих определённый, и такой желанный для противоположной формы мышления, порядок. Ибо наша фантазия в своей сакраментальной диадеме, рисует мир устойчивого поликинеза только в рамках выстроенной и закрепившейся в подавляющем большинстве сознаний, парадигме практической обоснованности. Цивилизация без настоящего «мужского начала», без её сакраментальных основ рационально-аналитического мышления, всё равно, что кровь без плазмы, всё равно, что вода без водорода, – всё равно, что мир без реальности… И в этом мы убеждены так же, как убеждены в том, что мир реальности существует независимо от нас, что он реален сам по себе. Но дело в том,

что на белом свете существовали цивилизации, основанные на совершенно иных палеолейтмотивах. И эти цивилизации были столь совершенны, что нынешние ученые, вытаскивая из земли раритеты этих цивилизаций, не понимают и не перестают удивляться, как такое было возможно?!

Цивилизация научно-технического прогресса в её нынешнем виде, никогда не понимала и никогда не поймёт иной цивилизации. И те, ныне существующие пантеокультуры сохраняющие с большими усилиями воли свои сакраментальные устои, хоть и не имеют того прогрессивного с точки зрения западной пантеокультуры устройства миропорядка в своих «кланах», и не обеспечивают себя самыми совершенными техническими устройствами, и не несут достатка в понимании рационально-аналитического пантеона осознанности запада, всё же являются, с моей точки зрения, самыми совершенными пантеокультурами. И то совершенство духа, не измеряемое ничем, никакими инструментами рационального, что невозможно потрогать руками, что невозможно отнять и положить в карман, является для меня самым драгоценным и самым совершенным жизненным пантеоном, и настоящим мерилом совершенства самой жизненности. Они, в большинстве своём, знают истинную ценность этой жизни. Для них всё, что ценится западной пантеокультурой является плоским, низменным и малоценным. И это неоспоримо для пантеокультуры Востока. Где при всей кажущейся западным пантеокультурам уязвлённости присущей «женскому началу» в быту, повсеместно царит «женское начало» в сознании. Мир проникновенного знания архаических запредельных монад собственного духа, проникновенного вглядывания в собственные глубины, и вознесения на пьедестал не суррогатных, но настоящих мотивов благоденствия жизни, привносит в жизнь этих пантеокультур то, еле уловимое, эфемерное, (и являющееся для западных пантеокультур фантомным), но такое жизненное чувство, которое невозможно переоценить! И именно здесь находит своё олицетворение «Нирвана», как апофеоз этого сакраментального чувства, в котором жизнь находит свои самые возвышенные и самые чувственные заоблачные плагины.

Во что превратилась бы наша цивилизация, не будь в ней «женского начала Востока»? Во что превратилась бы, не имей она интуитивно-идеального образа познания присущего по преимуществу Востоку? Во что она превращается ныне, подавляемая и унижаемая Западом, ассимилируясь и перерождаясь? – В холодную полумёртвую голову сфинкса. Здесь всё рассчитывается на месяцы и годы вперед, здесь всё меньше произвола, всё меньше непредсказуемости и восторга, – здесь всё меньше жизни! Человек без идеального познания, – расчётливое, поверхностное, усреднённое и уравновешенное животное – биоробот. Цивилизация без идеального познания, без тонких монад собственного внутреннего совершенствования, – конструкция без наполнения, словно пустой дом, такой удобный и конструктивно-совершенный, но такой безжизненный, зияющий пустыми окнами, будто пустыми глазницами черепа.

Человек Востока смотрит на человека Запада, как на обделённое жизнью существо. Для него, он либо недоразвит, либо спит в своём бодрствовании, и видит свой сон, в котором ему рисуются обманывающие перспективы, в тумане коих он не в силах ни увидеть, ни осознать своих настоящих целей. И словно слепой крот он добывает свои «коренья», складывает их в лабазы, обманывая своё сердце бдением рационально-разумного благоденствия. Для Человека Востока такая жизнь может вызывать лишь сожаление. Ведь это всё равно, что жить без любви, в самом широком смысле слова. Человек без развитых глубин идеального мышления, словно древо без кроны – мёртвый пенёк, словно цветок без самого цветка, словно сердце без крови, – это, по сути обезглавленный человек…

«Камера обскура».

Западная цивилизация строит технически совершенные машины, математически совершенные корабли, и рационально выверенные социальные системы. – Восточная цивилизация выстраивает «корабли метафизического совершенства», бастионы экзистенциального полиса, и облагораживает колодцы глубин душевного пантеона. Первая строит внешний мир, вторая – внутренний. Они, словно две доли, две половинки земного разума, две монады одного и того же мира, – два крыла птицы, летящей над полями безмерности! Но что, на самом деле стоит космос Вселенной, перед космосом человеческой души? Если попытаться взглянуть на это условное противоречие непредвзятым взором, то выявится одна очевидная конселогема. Космос человеческой души гораздо необъятнее, и гораздо беспредельнее всякого космоса действительной внешней реальности. Ибо космос действительной реальности, есть лишь суть проекция космоса человеческого сознания, и его многомерной и многогранной души. Здесь, в противовес рационально-аналитическим перспективам, выявляются горизонты мира непознаваемого. За этими горизонтами лежит действительная тайна всего мироздания и всего сущего. Ибо плоскость рационально-аналитического воззрения действительно плоска и слишком однозначна, в отличие от воззрения идеального, в котором нет плоскостей и последовательностей, нет того порядка, который необходимо заковывает разум и душу в «камеры обскура» упорядоченной на определённый лад, реальности, где нет и быть не может никакой свободы. А значит, нет жизни, в том её понимании, которое должен находить по-настоящему живой дух.

Весь наш феноменальный мир, есть суть продукт этой «камеры обскура», и всякая разлинованность его в клеточки, всякая упорядоченность и выстраиваемая закономерность, есть суть игра нашего разума, и к самому внешнему миру имеет лишь то отношение, кое имеет зодчий к строительному песку. Помнит ли кто-то, какое необыкновенное удовольствие он получал, какой восторг испытывал всякий раз, когда выстраивал в песочнице какую-нибудь более-менее гармоничную постройку? Из бесформенного песка, на его поверхности вырастало, становилось некое чудо, – нечто, что было таким родным, таким близким, и манило своей красотой, и заставляло оберегать. Оно, это гармоничное строение, вылепленное тобой, будило фантазию сильнее всякого утверждённого художественного произведения, так как было создано именно тобой, и все его линии, все его башенки и флигельки резонировали с образом твоей дремлющей фантазии, приводя все её члены к бдению, и заставляя испытывать экстазы вдохновения, такого незрелого, но такого пронзительного и завораживающего! Тот, кто помнит чувства своего детства, тот способен к гениальности. Ибо только ребяческая душа ближе всего к гениальности. И тот, кто забыл эти чувства, у того душа покрылась корой рационального детерминизма, и не в состоянии ловить лёгкие ветерки вдохновенного трепета. Он стоит словно старый инертный покрытый корой дуб, пред всем новым, пред всем сакрально тонким, и не ощущает еле уловимых резонирующих аффектов природы, в нём всё спит дремучим сном. Да, его основательность не вызывает сомнений. Он даже слишком основателен, и его неспособна повалить даже самая мощная буря. Он разветвляется своими могучими ветвями во все стороны, он вгрызается своими могучими корнями в плоть земли, и заполняет всё большее пространство, создавая вокруг себя экосистему. Он создаёт свой мир, но этот мир слишком инертен, слишком груб и костен.

Условно говоря, вся западная цивилизация есть олицетворение этого могучего дуба. А точнее сказать леса из подобных друг другу могучих дубов. Восточная же цивилизация, с её более живыми пантеокультурами олицетворяют флору и фауну этого леса. Стремительные серны и величественные олени, водомерки и серебристые карпы в прудах и реках, мудрые жуки и совершенные бабочки, незабываемой красоты цветы и целебные коренья… Надо ли говорить о том, что, как этот лес зависит от флоры и фауны, так и вся эта совершенная красота фауны и флоры зависит от леса. И вне друг друга, они скорее всего погибнут, или по крайней мере перестанут развиваться.