Цок
Шрифт:
– Нет, Марья, – рассмеялся он. – Всё гораздо проще. Просто моя контора теперь на Наличной. Оттуда до твоего дома пешком-то двадцать минут. А я на колёсах.
– Всё с тобой ясно, – улыбнулась Маша. – Слушай, а почему тебя Карлсоном зовут?
– Тут вообще всё беспонтово, малыш, – вздохнул Карен. – Живу на крыше. Покойный Прицеп в своё время по-родственному пентхаусом отдарился. Ну, Каринка меня и обозвала. А всем понравилось. Так и пошло – Карлсон туда, Карлсон сюда… Ни черта не успеваю, хоть штаны с моторчиком твоему Флорову заказывай.
Маша хихикнула.
– Вот, Марья, тебе смешно, а мне с этим жить, – возмутился Карен. – Все партнёры думают,
– Да брось ты, – улыбнулась Маша и погладила его по руке. – Если б ты не был таким весёлым, то и «Карлсон» к тебе б не прилип. Так что гордись, а не расстраивайся. Карлсона ж все любят. Я не права?
– Виски тоже все любят. Когда на халяву, – хохотнул Карен.
В тот же самый момент они подъехали к дому моделей. Часы показывали двенадцать – сорок пять. До открытия выставки оставалось два с небольшим часа.
Костюм английского сукна – чёрный в тонкую полосу, состоящий из юбки чуть выше колена и длинного приталенного пиджака – так замечательно сидел на Машиной изящной фигурке, что это без дешифратора читалось на лицах и Карена, и самого модельера. Узнав, что у Марии сегодня день рождения плюс открытие собственного вернисажа, последний расщедрился и с показной небрежностью преподнёс ей тончайшую цвета какао шёлковую блузку и такие же чулки. А Карлсон выбрал из новой обувной коллекции элегантные туфли на удобном каблучке.
«Упаковка» была готова, оставалось привести в порядок причёску. Ясно, что привычный хвост сегодня и при таком параде смотрел б не к месту. И опять выручил случай. К Сементию на примерку зашла симпатичная рыженькая девушка. Очень приятная. И, как оказалось, победительница последнего конкурса стилистов-парикмахеров. Конечно же, она ни в какую не соглашалась взять в руки инструмент, пока Флоров не опустился до лёгкого шантажа.
– Грустно, Леночка… Очень печально, что вы отказываетесь нам помочь, – обиженно сжав губы и сложив руки на груди, тихо, но значительно проговорил он. – Боюсь, нашу с вами примерку мы перенесём на…
И уставился в календарь.
– Н-ну почему же? – мгновенно стушевалась рыжая Леночка. – Просто я не готова… Вот так… сразу…
– И сколько времени вам нужно на подготовку? – сразу взял быка за рога Семён. – Впрочем, вы тут договаривайтесь с Карен Ашотовичем, а я схожу в мастерскую. Посмотрю ещё раз на ваше пальто. Там, в принципе, работы не так уж много… Просто какая-то беда с количеством срочных заказов. Ну, вы понимаете?
Леночка оказалась девочкой отнюдь не глупой. Уловив нужные интонации, она, не теряя времени, взяла Машу за локоток и подвела к большому зеркалу. Карен в ту же минуту подкатил вращающееся кресло.
Победительница конкурса стилистов своё дело знала на шесть баллов. На несложную, но ужасно красивую, как подумалось Маше, причёску ушло минут двадцать. Ещё столько же времени занял макияж.
Последним штрихом в создании образа стало изысканное ожерелье розового жемчуга, защёлкнутое Кареном на Машиной шее. Та хотела перецепить его на воротничок блузки, но Карлсон возмутился:
– Малыш, оставь как есть. Жемчуг не носят на
Маша встала с кресла, придирчиво посмотрелась в зеркало и осталась своим видом настолько довольна, что чуть не запрыгала от радости. Еле удержалась. Леночка, примерявшая пальто в другом конце зала, увы (или, к счастью) этой сценки не видела. Обзавидовалась бы, заметив, как у Сементия и Карена отвисли челюсти, когда именинница, оторвавшись, наконец, от созерцания собственного отражения, повернулась к ним лицом.
– Це ж диво! – первым пришёл в себя Флоров.
– Оху… Пардон. Бьютифл, – вовремя поправился Карен. – Семён, а где б нам тут поблизости быстренько зафрахтовать лимузин?
Глава девятая. Художники и ценители
Если когда-нибудь некий доморощенный лингвист серьёзно задумается разрешить вопрос этимологии современных нам с вами прозвищ, его, мы думаем, ждёт слава не только неординарного ученого, но и вполне удачливого беллетриста.
Искренне надеемся, что читателю теперь понятно, почему Карина Зацепина со школьных времён звалась Тыквой, а её брат Карен уже в зрелом возрасте неожиданно стал Карлсоном. История прозвища Вали Подзорной абсолютно неинтересна. Вполне доступно каждому уму, что с такой фамилией рассчитывать больше, чем на «Трубу» приходится вряд ли.
Чуть сложнее обстоит дело с галеристом Антоном Мамаевым, несущим по жизни гордый ник «Родина». Хотя человек искушённый предлагаемой логической цепочке удивляться, естественно, тоже не станет. Итак, Мамаев с рождения оказался «однофамильцем» героического сталинградского кургана, вершину которого венчает монументальный памятник советского гигантизма – скульптура под названием «Родина-мать». Так как Антон – мужчина, скажем, «определённого» типажа, плюс – обладает достаточно высоким для своего двухметрового роста голосом. Однажды – это случилось во время оформлении очередной выставки – Мамаев беспрестанно требовал к себе в кабинет дизайнера, помощник которого в очередной раз не выдержал и, засмеявшись, прокричал тому, курившему на улице, в окно: «Шура, туши бычок. Родина-мать зовёт!» С тех пор Антон Мамаев, он же в прошлом «Хан Мамай», или просто «Мамай», стал Родиной. На веки вечные.
Сам Антон не возражал.
Впрочем, он вообще никому и никогда не возражал. Стиль общения такой. Наоборот, галерист всегда со всеми соглашался, хоть и делал при этом всё по-своему. За что его искренне уважали. А как же? Даже явный отказ Родина умел облечь в такую форму, что проситель ни за что бы на него не обиделся. Исключение составляла, пожалуй, только Валя Подзорная, имевшая на Родину свои виды.
Но пора б вернуться к разворачивающимся событиям. Итак…
Маша еле отговорила Карена искать лимузин. Тот со свойственным его народу темпераментом ни в какую не собирался отказываться от захватившей все мысли идеи, пока именинница не привела последний и самый веский аргумент.
– На лимузине мы точно опоздаем. Как ты собираешься объезжать пробки?
– Как обычно, – пожал плечами Карлсон, – я поеду впереди с мигалкой, а вы следом.
– Не смеши! – Маша скорчила презрительную гримасу. – Кто поверит, что пожарная охрана сопровождает такого крокодила? Поверь мне, запалишься на первом же гайце.
– Запалюсь – откуплюсь, – не унимался Карен.
– Ты на часы вообще смотришь? – вышла из себя Маша. – Уже половина третьего, а мне надо быть в галерее в два! Ещё не понял, о чём я?