Цок
Шрифт:
– С ума сойти, какие люди! – искренне обрадовалась Маша. – Ты откуда, из Англии?
– Бог с тобой, солнышко. Сказал же – вернулся. Уже пару месяцев как, – ответил Карен. – Мне тут сестра только что звонила, сказала, что тебе на презентацию надеть нечего. Так я тебя успокою – проблема решаема. Спускайся быстренько, я уже во дворе. В твоём, малыш. Смотри, не проскочи мимо!
– Лечу, Карлсон! – крикнула Маша и бросила трубку.
«Во, дают! – восхитилась она. – Нет, Тыкве пора податься в экстрасенсы, все мысли читает. И Карен в Питере.
Бросив в сумочку мобильный телефон, облачившись в белое парадно-выходное пальто и схватив подмышку коробку с единственными приличными туфлями, Маша сунула ноги в сапожки и, захлопнув дверь, помчалась через две ступеньки вниз. Выбежав из подъезда, чуть не расшиблась о капот экстравагантной красной «Волги», сверкающей свежей полировкой, зеркальными стёклами и устрашающего вида хромированным «кенгурятником». Карлсон, прикуривавший огромную сигару от каминной спички, бросился наперерез, и успел-таки схватить подругу прежде, чем могла бы произойти одна из тех трагедий, которые обычно заканчиваются растяжениями связок. Или шишкой на лбу.
– Тихо, тихо, тихо, шустрый малыш, – быстро затараторил он и, будучи в своём репертуаре, тут же переврал перевод бессмертных строк: – Ты, конечно, суперстар для рок-н-ролла, но слишком молода, чтоб умирать.
– Карлсон вернулся! – Маша повисла на его шее и, выдернув из зубов приятеля сигару, звонко чмокнула в губы.
– Что ты делаешь, Марья? – весело отстранился от неё Карен. – Я же перевозбуждусь… перевозбудюсь… Шшит, чёрт ногу сломит в вашем русском языке! Так, времени у нас в обрез, поэтому прыгай в красный угол ринга, и помчались.
Карен, бывший профессиональный боксёр-легковес, частенько поганил речь спецтерминологией, нисколько не задумываясь о том, что не все её понимают. Но Маша прекрасно знала, что в его машине водительское кресло обтянуто синей кожей, а соседнее – красной, поэтому без колебаний открыла дверцу. На сиденье стояло ведро с розами.
– Сюрпрайз, – весело пропел Карен.
– С ума меня сведёшь, милый Карлсон, – с чувством выдохнула Маша и развела руки в стороны.
Коробка упала из-под мышки на землю, и туфли вывалились в грязную снежную жижу. Маша уже собиралась поднять их, но Карен воскликнул, воздев руки небу:
– Слушай, оставь их, а? Неужели ты собиралась это надеть?
– Что значит – это? – приготовилась обидеться именинница.
– Да ничего! Садись уже, взлетаем. Нам ещё к Флорову надо.
Сементий Флоров, он же Семён Фролов, был одним из самых удачливых и раскрученных модельеров города. Начинал своё дело в середине восьмидесятых вместе с уже знакомым нам Вадимом Терпиловым, бывшим мужем именинницы. Тогда Сёма прекрасно копировал американские джины, а Вадик толкал их у Гостинки, выдавая за «стопроцентный Ливайс». Сейчас Фролов, «для поэтичности» поменявший местами две буквы и переставивший ударение в своей фамилии, а также «облагородивший» имя, держал собственный дом моделей. А что? Его авторские шмотки вполне успешно конкурировали с «зайцевым от'корденом». Причём, как в качественном отношении, так и в ценовом.
Маша Сементия прекрасно знала, но чтобы у него одеваться… Нет, таких денег после развода в её доме не водилось. Потому она и решила оказать Карену сопротивление. Пусть и не очень верила, что тот её сейчас послушает.
– Карен, – начала она, когда «Волга» вывернула из арки и, набрав скорость, понеслась по Большому проспекту, – Флоров, конечно, замечательный мастер, но…
– Да успокойся ты, малыш, – тормознул её Карлсон. – Всё оплачено. Типа ол инклюзив.
– Но он же не сошьет мне платье за час, – справедливо возразила Маша.
Карен переключил скорость.
– Естественно, не сошьёт, – согласился он. – Ладно, карты на стол. Вы ж с сестрёнкой практически одной комплекции. Пара сантиметров в талии роли не сыграет. Так вот, Тыква заказала Сёме костюм ещё месяц назад, и Флоров как раз сегодня утром ей позвонил. Типа, можно забирать. Вот мы с тобою и заберём.
– Но так вообще-то не делается, – возмутилась Маша.
– Ой, не учи меня бизнесу, а? – попросил Карен. – Делается, не делается, тебе какая разница? Флоров предупреждён. Он, конечно, пытался возражать, но ты ж знаешь сестру. Короче, Сёма стоит у входа с иголкой в руке. Если не справится, раскрою ему тыкву. Ок?
Маша засмеялась.
– Ты чего ржёшь? – не понял Карен.
– Так вот откуда это выражение.
– Какое?
– Да, про тыкву, – пояснила Маша. – Оно, оказывается, твоё?
– Ну, типа да. А что с ним не так?
– Ты в курсе, что это из-за него твоей сестре в школе дали прозвище?
– Разумеется, малыш. Мы с ней тогда сами прикололись. В тему, – серьёзно ответил Карен, но тут же воскликнул: – Шшит! Пробка, будь она неладна, – но чрез мгновенье успокоился и скомандовал: – Марья, доставай из бардачка дежурную доску, а я займусь «эгоистом».
Он снял с торпеды синий маяк и, опустив окно, водрузил его на крышу. Маша вытащила картонку с надписью «ПОЖАРНАЯ ОХРАНА» и прислонила её к лобовому стеклу текстом наружу.
– Ну что, понеслась?! – хищнически оскалился Карен и врубил мощную сирену.
Красная «Волга» вылетела на тротуар и, распугав немногочисленных прохожих, в десять секунд объехала затор.
– Конспирэйт, малыш! – скомандовал Карлсон, выключая сирену и снимая маячок.
Маша снова спрятала картонку в бардачок.
– Вот так вот запросто, Марья, решаются проблемы в обществе победивших волков, – пояснил свои действия Карен. – А вы смеётесь, что я езжу на красной отечественной машине. У моей «кровавой Мэри», между прочим, трёхсотсильный движок и спортивная подвеска. Она только экстерьером «Волга»! Андестенд?
– Так вот почему ты так быстро за мной прикатил, – задумчиво проговорила Маша.
По неопытности она решила, что на таком мощном автомобиле можно передвигаться даже по городу с хорошей скоростью. Но Карен её тут же разочаровал.