Цок
Шрифт:
Словно в подтверждение её слов, из сумочки запиликал телефон.
– Ты где, Терпилова? – звонила Валентина. – Родина в опасности! Рвёт и мечет!
– Еду, Валь, еду, – усталым голосом ответила Маша. – В пробке застряли. Надеюсь, что минут через двадцать…
– Двадцать минут! Да ты с ума сошла! Тут народу, как на матче «Зенита». Пулей давай! – Труба отключилась.
Маша пристально посмотрела Карену в глаза, и тот возражать более не решился.
Через обещанные двадцать минут красная «Волга» въезжала во двор, где находился служебный вход в галерею Мамаева. Маша не стала дожидаться, пока Карлсон найдёт
– Здрасьте вам, явились наконец-то! – пропел Антон чистым тенором. – Лапа, вот скажи мне, пожалуйста, это какая по счёту выставка в твоей жизни? Двадцать пятая? Сотая?
– Ну Антошик, ну не ругайся, – жеманно повела ножкой Маша и, вскочив на каменное ограждение, чмокнула галериста в румяную щёку.
– Ой, ругаться ещё на тебя! – отмахнулся Мамаев. – Мы тут с Трубой покумекали и решили, что говорить на открытии тебе не стоит. Переволнуешься, собьешься. Вот, держи.
Он протянул ей большие ножницы.
– Ленточку будешь разрезать. Я тут сам накидал несколько предложений, хотел, чтобы ты предварительно послушала, но теперь уже поздно. Так что, если я в чём-то ошибся, пеняй исключительно на себя. Натюрлих?
– Уже пеняю. А Валька где?
– В кабинете, – Родина непроизвольно махнул рукой в дверной проём. – Иди, давай, туда же и переодевайся. Будете готовы, крикнете меня. Останусь в холле. Там целую кучу всяких шишек ветром занесло, так что я их пока развлекаю. Ну, чего глазёнками хлопаешь? Шагай уже. Кстати, с дээром тебя, лапа.
– Мерси, Антошик, – обернувшись, улыбнулась Маша и устремилась в кабинет галериста.
В открытую дверь увидела Подзорную, которая нервно ходила из угла в угол и кусала ногти. Заметив Машу, Валентина затрубила:
– Быстро, корова несчастная! Скидывай пальто, сапоги и пошли в зал.
– Не называй меня коровой, – отрезала Маша.
– А кто ты ещё? – взвыла Труба. – Тебе ж русским языком сказали – будь в два. А ты? Часы-то есть? Мы тут с Родиной такого насочиняли… Тебя ж, Терпилова, никто не знает. Короче, будешь слушать и удивляться. Кстати, ты хоть довольна?
На последней реплике Валя сменила тон.
– Спрашиваешь! – воскликнула Маша, наводя последние штрихи перед зеркалом.
– Слушай, а ты потрясающе выглядишь! Узнаю прикид от маэстро. Не, это точно Флоров, да? Откуда столько бабла, Терпилова? – в Валином голосе послышались завистливые нотки.
– Флоров, Валь, Флоров. Подарок подруги.
– Хорошие у тебя подруги, мать! Кто, если не секрет? – заинтересовалась Подзорная.
– Карина Зацепина. Мы с ней со школы. Одноклассницы, – объяснила Маша.
– Всё с тобой ясно, – кивнула Валя. – Она, кстати тоже здесь. Полную фуру «керосина» привезла. Ну и закусона до кучи. Устроим крутейший банкетец, а? Кстати, Родина – мой. Ты ему глазки не строй, договорились?
Маша пристально посмотрела на трубу Трубу:
– Ты меня вообще за кого держишь?
– Да ладно тебе, шучу я, – оттаяла Валентина.
Из коридора донёсся нервный тенор Мамаева:
– Девоньки, ну вы где вообще?
– Идём! – крикнула Труба и добавила уже тише: – Машка, ножницы не забудь. Так, а мои? Ага, вот они.
– Мы что, вместе
– Ох, Терпилова… Там же два зала. В одном мои чудесные работы, в другом твои дурацкие картинки, – объяснила Труба. – Всё. Готова? Пошли.
Валентину Подзорную, экзальтированную даму бальзаковского возраста, знала вся (около)богемная тусовка. Она, в отличие от нашей героини, была художницей с именем. И очень даже серьёзной. Не только по призванию, но и по профессии. Будучи давным-давно студенткой «Сурика», Труба победила в конкурсе на лучшие иллюстрации к пушкинским «Маленьким трагедиям», после чего на протяжении уже многих лет в заказчиках недостатка не имела.
Иллюстрируя Тургенева, Достоевского и прочих русских классиков, Валя, тем не менее, ужасно и неизвестно почему завидовала Маше Терпиловой, с которой познакомилась всего-то пару лет назад в одном издательстве, куда последняя принесла сляпанную «на коленке» халтурку для брошюрки про кривой позвоночник. Или что-то в этом роде. В ожидании художественного редактора за чашкой кофе дамы завели беседу. И – о, чудо! – нашли общий интерес. Оказывается, и та и другая грешили в свободное время рисованием комиксов. Кроме того, обе были одинокими и… скажем, не совсем юными. В общем, случайное знакомство довольно быстро переросло если не в дружбу, то во вполне приятельские отношения.
Художницы начали изредка навещать друг дружку, обменивались идеями, показывали свои работы, спорили. Даже ругались из-за каких-то мелочей. Валя и познакомила Машу с Мамаевым, который, просмотрев невиданные доселе никем, кроме самой Трубы, плоды её хобби, разглядел острым взглядом истинного ценителя в пока неизвестной рисовальщице Терпиловой редкий дар и талант. Истинный. Да, Родина сразу понял, что работы новой знакомой произведут в определённых кругах настоящий фурор, но предложить немедленно организовать её сольную выставку стало бы поступком крайне неосмотрительным. Антон за долгие годы знакомства во всех подробностях изучил характер Подзорной и прекрасно понимал, что та подобного «проступка», мягко говоря, не одобрит. Ссориться ж Валентиной галеристу совсем не хотелось.
Решив отложить родившуюся идею, чтобы проработать её во всех деталях, Мамаев отобрал из Машиных и Валиных работ наиболее, на его взгляд, удачные и упросил художниц оставить их на время у себя.
Пару месяцев спустя на очередной тусовке в закрытом творческом клубе, Родина как бы невзначай заикнулся Трубе о возможности устроить её персональную выставку, но так как пригодных работ для полной экспозиции маловато, то можно, если Валентина, конечно, не против, её картинки разместить в большом зале, а малый заполнить рисунками Терпиловой. Подзорная, как и ожидал Антон, подвоха не заметила и за предложение уцепилась мёртвой хваткой. Трубе очень польстило, что наконец-то появился настоящий ценитель её «постыдного», как она считала в душе, увлечения. Валя попыталась было убедить Мамаева, что её собственных рисунков хватит на оба зала, но тот хорошо подготовился к разговору и выдвинул весомый аргумент. Мол, на кой ляд показывать всё, когда народу надо только «супер»? И потом, терпиловские комиксы своей простой манерой исполнения лишь выгодно подчеркнут профессионализм самой Валентины. Падкая на лесть Труба согласилась без дальнейших уговоров.