Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю
Шрифт:
Чтение как вид досуга в начале 1920-х было присуще части рабочей молодежи, втянутой в общественную жизнь и, естественно, читавшей в основном книги политического характера. Комсомольские активисты считали, что этот вид литературы больше соответствует времени. Один из них, отвечая на вопросы анкеты, предложенной осенью 1921 года слушателям политшкол Петрограда, отметил, что знаком со многими книгами по истории и теории юношеского движения, а «по билитристике читал почти всех классиков, но интирисуется политикой, а не билитристикой» 712 (так в источнике. – Н.Л.). Библиотеки рабочих и комсомольских клубов, которыми пользовались молодые люди из пролетарской среды, были заполнены агитационной литературой. Но и в данном случае выбор был невелик. Обычный набор предлагаемой литературы включал речь В.И. Ленина на III съезде комсомола, «Очерки по истории юношеского движения» Г.В. Чичерина, «Штурм отжившего мира» – сокращенный вариант книги Дж. Рида «Десять дней, которые потрясли мир», «Азбуку коммунизма» Н.И. Бухарина и Е.А. Преображенского 713 . Кроме того, традиционно юношам и девушкам предлагалась для чтения антирелигиозная литература, прежде всего сборники «Комсомольское рождество» и «Комсомольская пасха». Они привлекали молодежь легкостью изложения и грубоватым юмором. Газета питерских комсомольцев «Смена» писала в 1923 году: «Книжки против попов ребята берут нарасхват» 714 . Правда, относительно серьезная
712
ЦГА ИПД СПб. Ф. К-601. Оп. 1. Д. 1652. Л. 75.
713
Смена. 1924. № 3. С. 24. (Журнал; не путать со следующим источником.)
714
Смена. 1923. 15 сент. (Газета; не путать с предыдущим источником.)
715
ЦГА ИПД СПб. Ф. К-601. Оп. 1. Д. 736. Л. 76–79.
Однако возвращение к бытовым практикам мирного времени не могло не возродить существовавшую в питерской рабочей среде привычку к чтению художественной литературы. В начале 1920-х годов советские государственные структуры контролировали выпуск книг политического характера. Появление же частных издательств создавало опасность выброса на книжный рынок литературы, не имеющей, с точки зрения большевистских идеологических структур, должной идейной направленности. Действительно, судя по данным библиотечного отдела Главполитпросвета, в 1921–1922 годах пользовавшиеся массовыми рабочими библиотеками юноши читали в основном старые авантюрные романы, а девушки – книги Л.А. Чарской 716 . «Патологичность» данной ситуации сразу была зафиксирована в нормализующих суждениях власти. Уже весной 1922 года ХI съезд РКП(б) отметил возрастание «разлагающего мелкобуржуазного влияния» бульварной литературы на подрастающее поколение 717 . Одновременно съезд партии большевиков поставил задачу создать «литературу для рабоче-крестьянской молодежи, которая могла бы быть противопоставлена влиянию на юношество со стороны нарождающейся бульварной литературы и содействовать коммунистическому воспитанию юношеских масс» 718 .
716
На путях к новой школе. 1922. № 3. С. 149.
717
Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1961. С. 567.
718
Там же. С. 571–572.
В итоге такая традиционная форма досуга, как чтение, превращалась в сферу политической борьбы. В качестве метода большевики использовали прием, уже испробованный в антирелигиозной пропаганде: наполнение привычной формы (в данном случае литературной) новым, идейно окрашенным содержанием. При этом действовал традиционный механизм: нормализующее решение властной или высшей идеологической структуры перемещалось вниз, таким образом, постепенно внедряясь в ментальность как повседневная норма. Выступая в 1922 году на V съезде комсомола, Бухарин предложил для отвлечения читающей молодежи от приключенческой литературы «буржуазного толка» создать книги о «красных пинкертонах». Съезд принял решение о подготовке в спешном порядке изданий, где будет отражен «весь романтическо-революционный путь – подполье, гражданская война, ВЧК, подвиги и революционные приключения рабочих, Красной армии, изобретения, научные экспедиции…» 719 .
719
Товарищ комсомол. Т. 1. С. 89.
Идея создания «красных пинкертонов» нашла поддержку в местных партийных и прежде всего комсомольских организациях. В 1923 году на конференции губернской организации РКП(б) в Петрограде подчеркивалась необходимость «выпустить в свет хотя бы несколько коммунистических пинкертонов, взяв героические моменты из работы хотя бы нашей ЧК или из жизни тех или иных отрядов Красной Армии и в легкой форме преподнести молодежи» 720 . На это решение уже достаточно спокойно отреагировала и сама молодежь. Собрание комсомольского коллектива завода «Красный выборжец» в августе 1923 года постановило: «При НЭПе поднимает голову новая и старая буржуазия. Стараясь использовать все возможности, она захватывает в свои руки издания книг и через книги развращает умы молодежи и взрослых. В противовес необходимо создать революционных пинкертонов» 721 .
720
Бюллетень 18 конференции Петроградской организации ВКП(б). Вып. I. Пг., 1923. С. 28.
721
ЦГА ИПД СПб. Ф. К-630. Оп. 1. Д. 33-в. Л. 6.
Одним из первых попытку осуществить эту идею предпринял бакинский большевик П.А. Бляхин. Он написал в 1923 году повесть со знаковым названием «Красные дьяволята». Как писал журнал «Красные всходы», орган Закавказского крайкома РКСМ, книга являлась «вкладом, безусловно, ценным, в ту область литературы, о которой наш союз так много говорит, в область так называемой красной романтики» 722 . Другие попытки оказались менее удачными. Питерский писатель Л.В. Успенский с большой иронией вспоминал свою детективную повесть «Запах лимона», написанную с намерением «разбогатеть». Неудачными оказались и наспех подготовленные повести П.Г. Тупикова «Комсомольцы в дебрях Африки», М. Протасевича и Н. Саблина «Дело Эрье и Ко» и т.п. Даже не слишком искушенные в литературе молодые люди после публикации в журнале «Смена» книги Протасевича и Саблина писали с возмущением: «Романы печатаются такие, от которых у рабочей молодежи только туман в голове» 723 .
722
Красные всходы. 1923. № 11. С. 24.
723
Смена. 1924. № 11. С. 24.
В целом идея создания книг о «красных пинкертонах» провалилась. Но властные и идеологические структуры не спешили отказываться от нормирования круга чтения рабочей молодежи. Особую роль в этом сыграло издательство «Молодая гвардия», которое уже в конце 1923 года выпустило первые книги из серии «Библиотека комсомольской молодежи» и «Комсомольские писатели». За 1923–1925 годы «Молодая гвардия» издала почти тысячу книг и брошюр тиражом около 13 млн экземпляров 724 . Молодежи предлагалось читать А.И. Безыменского, А.А. Жарова, М.А. Светлова, И.С. Рахилло и др. 725
724
Ганичев
725
Беккер М. Поэты и писатели красной молодежи. М.; Л., 1924. С. 23–47.
Одновременно шло активное наступление на «буржуазную» литературу. В 1923–1924 годах по распоряжению библиотечного отдела Главполитпросвета в крупных городах прошла кампания по изъятию целого ряда книг из библиотек для массового читателя. По словам Н.К. Крупской, «это была простая охрана его (читателя. – Н.Л.) интересов» 726 . По сути же дела, так – косвенным, конечно, образом – складывались новые нормы в области досуга. Они имели политический подтекст. Отчасти во второй половине 1920-х годов это удалось осуществить благодаря появлению довольно талантливых произведений новой волны литераторов: Ф.В. Гладкова, Вс.В. Иванова, Ю.Н. Либединского, А.Г. Малышкина, Л.Н. Сейфуллиной, А.С. Серафимовича и др. Но в целом современная советская литература, даже по данным выборочного опроса, составляла всего 40 % всех прочитанных молодежью книг 727 . Одновременно к концу 1920-х годов читающие молодые рабочие проявляли все меньше интереса к общественно-политической литературе. В Москве, например, по данным опроса 1929 года, из числа юношей и девушек, пользующихся библиотеками, за год ни одной политической книги не прочли почти 60 %, а в Ленинграде – почти 80% 728 .
726
Крупская Н.К. Указ. соч. М., 1964. С. 96.
727
Что читает рабочая молодежь. М., 1930. С. 52–53.
728
Там же. С. 22; Каган А.Г. Молодежь после гудка. Л., 1929. С. 20.
Вообще представители подрастающего поколения рабочего класса в 1920-е годы отнюдь не стали самыми активными читателями библиотек. Даже в таком крупном культурном центре, как Ленинград, в 1926 году они составляли всего 12 % от числа всех пользователей городских книгохранилищ. Не слишком явным было и стремление рабочей молодежи приобретать книги в личную собственность. При этом с ростом заработной платы затраты на книги уменьшались, а на табак и алкоголь – увеличивались 729 . По данным опроса 1928 года, всего 9 % молодых рабочих предпочитали чтение иным видам досуга 730 . Однако это вовсе не было целью советских властных и идеологических структур. Напротив, все их нормативные и нормализующие суждения внешне были направлены на приобщение пролетарских масс к книге. Этому, как казалось, должны были способствовать «суды» над литературными произведениями, которые рекомендовалось проводить в комсомольских клубах, шумные вечера рабочей критики и организованное «выдвижение в писатели» из пролетарской среды. Однако эффект оказался обратным. У молодых людей возникало пренебрежительное отношение к писательскому труду, а затем к книге и чтению как структурному элементу досуга. В 1930-е годы ситуация усугубилась. Партия большевиков уже не ставила перед комсомолом цель приобщить молодежь к книге. Выступая на IX съезде ВЛКСМ в 1931 году, Л.М. Каганович подчеркнул, что комсомол «вырос» из задач прививания интереса к чтению. Он настоятельно советовал: «Призыв к пинкертоновской литературе должен быть заменен призывом к изучению контрольных цифр пятилетки» 731 .
729
Франкфурт Л. Рабочая молодежь и книга. М.; Л., 1929. С. 12, 15.
730
Каган А.Г. Указ. соч. С. 88.
731
Комсомольская правда. 1931. 21 янв.
Ромен Роллан и майор Пронин
Слом нормального ритма повседневной жизни, начавшийся на рубеже 1920–1930-х годов, неизбежно должен был изменить и структуру свободного времени, из которого явно вытеснялось чтение как индивидуализированная форма отдыха. Пространство частной жизни сужалось в условиях пятидневной рабочей недели и активно политизировалось. В начале 1930-х годов вновь была предпринята атака на русскую и зарубежную классику, проводились чистки массовых книгохранилищ. В 1932 году Научно-исследовательский институт детской литературы НКП РСФСР издал специальную инструкцию по отбору книг в библиотеки. Изъятию подлежала вся литература, вышедшая в свет до 1926 года и по каким-либо причинам не переизданная в 1927–1932 годах 732 . Уничтожению подверглись не только книги оппозиционеров и эмигрантов, но и произведения классической русской и иностранной литературы.
732
Известия ВЛКСМ. 1932. № 11–12. С. 64.
Одновременно предлагались и новые нормы в области чтения. «Коммунистических пинкертонов», не справившихся с задачей формирования нового человека, решено было заменить специальной литературой о молодежи. При этом многие талантливые произведения на эту тему, написанные в 1920-е годы, подверглись жестоким нападкам. Идейно вредными были названы книги Малышкина, Гумилевского, Романова, а чуть позднее – Л.М. Леонова, В.В. Вересаева. Их «порочность» состояла в попытке показать жизнь нового поколения молодежи во всем ее многообразии. Это считалось ненужным для литературы, призванной воспитывать в коммунистическом духе. Общечеловеческие ценности, присущие русской и зарубежной классике, было необходимо заменить идеями классовой борьбы и социальной непримиримости. Представитель издательства «Молодая гвардия» писал в «Комсомольской правде» в декабре 1934 года о том, что самым главным является выпуск «комсомольской публицистики» под общим заголовком «В помощь комсомольскому организатору». Из старой же художественной литературы будут переиздаваться «прежде всего книги, отражающие детство разных классовых групп». Так квалифицировались «Детство» Л.Н. Толстого, «Детство» М. Горького, «Детство Темы» Н.Г. Гарина-Михайловского 733 . Читательские интересы рабочей молодежи все больше и больше политизировались. Это происходило как на уровне нормализующих властных суждений, так и на ментальном уровне. Читать книги остросоциальной направленности считалось нормой. Опрос ленинградских молодых рабочих, проведенный представителями ЦК ВЛКСМ в 1934 году, показал, что наибольшей популярностью пользовались «Чапаев» Д.А. Фурманова, «Мать» Горького, «Железный поток» Серафимовича 734 . Такую же картину дал и опрос, проведенный через год, в конце 1935 года, среди рабочих Москвы, Горького, Челябинска. Горьковская «Мать» занимала первое место в числе книг, прочитанных юношами и девушками в 1935 году, с нею были знакомы почти 60 % молодых рабочих. Книге Горького немного уступали по популярности «Поднятая целина» М.А. Шолохова, «Железный поток» Серафимовича, «Как закалялась сталь» Островского. Из числа произведений дореволюционных русских писателей были лишь «Евгений Онегин» А.С. Пушкина, «Мертвые души» Н.В. Гоголя, «Анна Каренина» Л.Н. Толстого, «Отцы и дети» И.С. Тургенева. Зарубежные писатели были представлены Р. Ролланом 735 .
733
Комсомольская правда. 1934. 11 дек.
734
ЦГА ИПД СПб. Ф. К-881. Оп. 10. Д. 60. Л. 14.
735
Молодежь СССР. М., 1936. С. 260–261.