Crysis. Легион
Шрифт:
Снаружи донесся грохот чего-то огромного, упавшего неподалеку. Голд потряс головой, пытаясь сосредоточиться.
– Самое главное, он захотел явиться сейчас, после такого долгого отсутствия. Я не работаю больше на ХР, но, кажется, он только мне и мог доверять. Потому и вошел в контакт. Говорил, несет что-то, способное спасти наш несчастный, замученный мир. И вот передо мной ты, и в руках у тебя нет коробочки с ленточками и ключа от сейфа тоже нет. Ты притащил ко мне всего лишь дерьмовый комбинезон.
Я вспоминаю: «Отыщи Голда, Натана Голда. Это все, что я могу теперь сделать, ты – это все, что я могу сделать. Прости, брат, прости, я уже весь. Оно теперь на тебе, все до конца».
Очкарик из «Призмы» встает – медленно, будто на плечах вся тяжесть мира.
– Итак, начнем?
Оно где-то в комбинезоне, без сомнений. Как Натан говорит: «Информационный пакет, запрятанный в глубинных слоях памяти». Голд снова укладывает меня в кресло, тычет, ковыряет, пробует каждый интерфейс и, наверное, пробивает пару новых дырок, чтоб уж ничего не упустить.
И в конце концов выдает: «Бля!»
Я впечатлен краткостью его отчета об исследованиях. Жду разъяснений.
– Я нашел его, – сообщает уныло. – И это проклятый черный ящик. С классической электроникой я могу справиться, с квантовой – тоже, а вот с этим молекулярным форматом… Он уникален, только в нанокостюме и встретишь. Запатентованная чертовщина. Наверное, Пророк не понял, записывая, что я уже разбежался с «Харгрив-Раш». А может, просто ухватил, как оно было, в натуральном виде. Так или иначе, здесь я декодировать не могу, тебя нужно доставить в лабораторию ХР, в «Призму» на острове Рузвельта, но это за много миль отсюда. К тому же, когда меня уволили, пропуск отобрали…
Прямо над моей головой звучит сигнал тревоги. Когда прекращаю разглядывать, что же там воет, вижу уставившегося в монитор Голда. Монитор умощен на груде папок, едва держится, на экране – мозаика из картинок от камер внешнего обзора. Глаза у Натана по четвертаку, пялится на квадратик, где черные типы вроде Дарта Вейдера крадутся по лестнице. Выползают через левый бок квадратика, появляются на следующем, рассыпаются по залу.
– Боже мой! – стонет Натан. – ЦЕЛЛ!
Дартвейдеры осторожно пробуют дверь за дверью: прижимаются спинами к стене, протягивают руки, лепят на дверь магнитные мины. Иногда – видимо, из уважения к традициям – пробуют, закрыто ли.
Голд хватается за меня, поворачивает – я поражен силой его тщедушного тела.
– Они за мной пришли! И за тобой! Харгрив хочет убить нас!
Ну, здесь он ошибается. Кажется, недавно я слышал абсолютно недвусмысленный приказ доставить меня живым. Но едва ли стоит обижаться на Голда за попытку заинтересовать меня спасением его шкуры.
К тому же совершенно ясно: доставка живьем не сулит, мягко говоря, ничего хорошего.
Голд пихает меня к дверям, не обращая внимания на все, что мы задеваем, сбрасываем и разбиваем по дороге.
– Ты ж завалишь их всех, да? Ты точно их завалишь!
И вот я снова в зале, глазею на закрытую дверь и слушаю, как защелкивается дюжина замков и задвижек.
Храбрый, храбрый Натан Голд!
Но он меня не бросил. Спустя мгновение он снова на связи, мое недремлющее око, мой поводырь: «Лестница в конце зала блокирована, им придется входить с другой стороны… они еще шестью этажами выше, у тебя есть несколько минут».
Я вызываю лифт и ставлю в дверях цветок в горшке. Если «целлюлиты» сдуру в лифт сунутся, придется им карабкаться по шахте. Из зала – проход в мезонин, темный как пещера, мест для прятанья там хоть отбавляй. Если Голд прав, дверь на другом конце зала – единственный вход. Отлично: меня не видят, дверь в узком месте, обзор великолепный. Плевое дело – если успею всех завалить, прежде чем они рассыплются по залу.
В ухе трещит голос Натана, перебиваемый помехами: «Эй, я их частоту хакнул – идиоты вздумали старые вектора инициализации использовать. Это ЦЕЛЛ, никаких сомнений».
Я рассматриваю дверь на другом конце зала, беру ее на мушку, обостряю слуховое восприятие – несомненно, за дверью слышится движение. Прохаживаюсь туда-сюда, вслушиваясь, стараясь различить звуки за стенами. Ясно, «целлюлиты» стараются обойти с фланга. Я слышу шаги, шепот, шорох, и – будто скользит что-то в слизи!
И тут Голд выдыхает мне в ухо: «О мать… не-е-ет!»
Потом из-за стены доносится вопль, и, чтоб его расслышать, усилителей не нужно.
Сперва они взялись за ЦЕЛЛ. Даже из-за дальней закрытой двери я слышал, как они ломятся сквозь стены, слышал грохот выстрелов, щебетанье и щелканье инопланетного бормотания, слышал вопли, отдаваемые в панике приказы, мокрый хруст выдираемых из суставов костей. Затем на дальнем балконе распахивается дверь, и перед глазами веселая картинка из жизни скотобоен: кровища и ломаная биосталь.
Но любоваться некогда – и ко мне гости пожаловали через стены.
Не знаю, как они туда попали и почему Голдовы камеры не засекли их. Может, у них невидимость, может, они проломились через стены и потолки, обходя лестницы. Храбрый и отважный сир Натан уже не поводырь и не око – с воплем «Мать вашу, я линяю!» он и в самом деле исчезает. Мне до квартиры без стрельбы не добраться, и такой стрельбы, что ну его к черту. Все, тут осьминожки – хозяева.
Одно спасение – невидимость. Кажется, цефы могут сквозь нее видеть, но не очень хорошо, даже и близко не попадают, а «целлюлиты» рядом, и в них стрелять куда легче. Я не любитель ненужного геройства. Посудите сами: если враг моего врага – мой друг, то зачем вмешиваться в семейную ссору дорогих друзей? Пусть сами друг из дружки пыль выколачивают. Потому я прячусь и, невидимым, крадусь от колонны к углу. Временами один-другой осьминожек поворачивается в мою сторону, с подозрением щупает воздух склизким щупальцем, похожим на банан, но затем снова принимается палить по «целлюлитам».
Но пусть я и не стреляю, и не убиваю – опыта все равно поднабраться стоит. Наблюдая, можно вызнать многое. Потому внимательно смотрю по сторонам, удирая: вот «целлюлитка» отстрелила экзоскелету ногу, склизкая копошащая тварь выскакивает из своей упряжи и кидается врукопашную, размахивая щупальцами, будто дубинами. Вот наемник завалил инопланетную тварь, прилетевшую со звезд, из дробовика, а через мгновение другая тварь разнесла наемника в клочья. Поразительно: драка почти на равных! Существа, развившиеся до возможности запросто скакать между солнечными системами, возятся с нами, примитивными хордовыми. В полутемном зале, ни дать ни взять, потасовка на танцульках. Они дерутся в точности как мы, и я не понимаю, зачем это им. Я вижу боевые экзоскелеты, оставляющие все мясо открытым, – и гребучие эти щупальца, антенны, пенисы и черт-те знает, что там еще, – вихляются голые, не защищенные вовсе.