Цвет мести – алый
Шрифт:
Юлька была славной и очень горячей, менять ее на очередных Лапуней и Заек он пока что не хотел. Он хоть и не называл ее по имени, но в одну шеренгу с ними не ставил. Она прочно отвоевала позиции на два шага впереди этого строя «рядовых».
– Вычеркивать не нужно, – повторил Горелов и остановился перед дверью кабинета начальника. – Когда выздоровеешь, позвонишь?
– А навестить меня ты не хочешь? – Болезненный сип из ее простуженного горлышка испарился, слова она произносила мягкие, славные, удивительным образом размягчавшие его душу. – …А, милый? Может, заедешь ко мне?
– Может, и заеду, – согласился он
– Не люблю яблоки, – заявила она капризно. – Люблю груши!
– Значит, груши…
Сизых пил чай. Он любил его заваривать сам, любил им угощать сотрудников, любил порассуждать о пользе как самого чая, так и о пользе церемонии чаепития.
Все, кто любил товарища Сизых – а таких насчитывалось в отделе немало, – всегда несли ему в подарок какую-нибудь диковинную упаковку чая. Он принимал дар с благодарностью, пробовал, а потом либо хвалил чаёк, либо разносил в пух и прах отъявленных мерзавцев, подделывающих известные бренды.
Сегодня Сизых пребывал в благодушном настроении, стало быть, чай ему вручили отменный. На тарелке рядом с чайником горкой лежали ватрушки. Это – уже из дома. Сизых никаких кулинарий и булочных не выносил на дух, считая, что бабе дома и так делать нечего, пусть и похлопочет.
– О, Иннокентий, входи, входи, чайком тебя побалую. Ребята привезли из Питера. Упаковочка-то невзрачная какая. Ты глянь, глянь – как в Союзе, бывало, «тридцать шестой» наш! А хорош чай, ну до того хорош! Ватрушечки еще есть. Входи, входи, Горелов, не топчись у порога.
Он прошел, положил на стол папку с торчавшими из нее бумагами. Пододвинул к себе блюдце с чашкой, взял ватрушку. Есть ему не хотелось, пить чай – тоже. Но еще и не хотелось портить человеку церемонию.
– Почему ты такой хмурый? – прищурился Сизых, подливая кипяток в свою чашку. – Случилось что-то?
– И да и нет. Не знаю!
Горелов впился зубами в ватрушку, как в спасательный круг, принялся размешивать в чашке сахар, загремел ложкой о тарелку. Смотреть на Валерия Ивановича ему не хотелось. Хотел оттянуть неприятный момент как можно дольше.
Не вышло.
– А-а-а, понятно, – ворчливо отозвался начальник. – Ответ на твой запрос пришел, так?
– Так.
Спрашивать, откуда начальнику известно про запрос, нужды не было. Сизых знал все и обо всем. Всегда.
– И что же?
– Дело – дрянь, Валерий Иванович, – обреченно выдохнул Горелов, отложил истерзанную половинку ватрушки – не лезло ничего ему в горло, – отодвинул чашку. – Машина, которую видели и чьи номера запомнили соседи Анастасии, принадлежит охранному предприятию.
– Да ну! – Сизых тоже оторвался от своей чашки. – Что за охранное предприятие?
– Нормальное предприятие, в принципе. Никогда ничего о них не слышали плохого. Вроде и в криминале они не засветились, но…
– Ты договаривай, Горелов, договаривай. Что это я из тебя по одному слова тяну, как из красной девки – признание!
– С некоторых пор это охранное предприятие уже почти полностью перешло в ведомство Холодова. То есть я хотел сказать, что они почти всем своим составом оказывают услуги его бизнесу.
– Оп-па! Вот это номер… Холодов, если я не ошибаюсь, – это муж той наркоманки, которая когда-то имела несчастье бросить тебя, так?
– Так
– Сиди уж! – Сизых махнул в его сторону рукой, подпер полную щеку кулаком, задумчиво взглянул на Горелова. – И до чего же ты, друг мой, додумался в этой связи?
– Не думал я пока что об этом, Валерий Иванович, – честно признался Горелов.
Он и правда боялся рассуждать на эту тему. Просто сидел, раздумывая, как доложить об этом шефу.
– А хочешь, я сам за тебя подумаю? Ну, хочешь?
– Так точно, – с кислой улыбкой кивнул Иннокентий.
– Итак, что мы с тобой имеем, Горелов? – Сизых вдруг с грохотом сдвинул локтем все, что стояло на столе, к самому краю. Уложил руки перед собою на столе, крепко сжал кулак и уставился на них. – А поиметь мы с тобой, Горелов, можем кучу проблем. Ты об этом догадываешься и сам, верно?
Горелов неопределенно покрутил шеей.
– Молодец, что догадываешься. Ведь если мы сейчас с тобой возьмем на веру слова двух соседей помершей от передозировки наркоманки, то что у нас получится? Соседи-то, к слову, и сами не лучше! Итак… У нас получится, что на тот момент, когда Захаров Алексей Сергеевич покинул квартиру погибшей, она была еще жива и здорова. Правильно? Правильно. Значит, он ни при чем? Опять правильно. А кто – при чем? Если девки не сами себя укокошили по дури этой дурью… – Сизых вдруг тоненько хихикнул. – О как я стал говорить! Почти стихами!.. Так вот, если они – не сами, значит, им помогли. А кто им помог? А тот, кто вошел в квартиру, когда Захаров ее уже покинул. А кто мог войти? Тот, кто прикатил на «Чероки». Поставил ее где-то в тенечке и тихонько вошел в подъезд, как он подумал, не замеченный никем. Правильно я говорю? Снова правильно! А кто же прикатил-то, получается? А прикатил тот, чья машинка. А машинка принадлежит охранному предприятию! А предприятие-то оказывает услуги бизнесу господина Холодова. А кто у нас господин Холодов, кроме того, что он – влиятельный и богатый хрен? А он у нас – муж той самой дурехи, которую потом нашли голой вместе с ее подругой в койке и с иглой в вене. О как я подумал за тебя, Горелов! Правильно? Правильно! Почему молчишь?
– Все так, но все очень плохо, Валерий Иванович. – Горелов поднял руку к верхней пуговице – расстегнуть ее, иначе он точно задохнется. – Получается, что к смерти этих двух женщин имеет самое непосредственное отношение господин Холодов, так?
– Конечно, так! Разве же осмелились бы его «ребята» без его ведома сотворить такие чудеса? Яснее ясного – достала его твоя Маргарита, он и того… Отделался от нее подобным образом. Некрасиво, правда, как-то это вышло, устроил бы ей аварию, что ли! А то срам один! Сплошь срам!
– Может, как раз такое условиям их контракта не противоречит? – предположил Иннокентий.
– Да ладно тебе людей-то смешить! – фыркнул Сизых. – Думаю, если и имел место какой-то контракт, то место для твоей Ритки отводилось в нем лишь на пустой странице. Дуры! Какие же бабы дуры! Согласись?
– Так точно, – вяло произнес Иннокентий, все еще не понимая, куда же клонит его догадливый начальник.
– Вот и я говорю, – обрадованно подхватил тот. – Они – дуры, а нам расхлебывать, так ведь? Только, Кеша, не станем мы с тобой ничего расхлебывать! Ни хрена нам это не надо!