Цвет надежды
Шрифт:
– Что это? – спрашивает Хоуп.
– Это когда кто-то вмешивается в то, во что не следует, – отвечает Сэнди.
– Во что именно?
Сэнди замолкает, и Хоуп видит, что он раздумывает, стоит ли ей говорить. Наконец он продолжает:
– Некромант использует магию так, как ему не следует. Некроманты разговаривают с мёртвыми. Они вызывают духов, демонов и им подобных. И никогда ещё не было никого настолько могущественного, как тётушка Императора. Вместе они использовали некромантию, чтобы украсть весь цвет и призвать армию Чёрных Мундиров
Она поднимает свою маленькую ручку, и её глаза расширяются. Живот скручивает от страха.
– Я не хочу в тюрьму.
– И я никогда не позволю этому случиться, – говорит Сэнди. – Вот почему ты принимаешь лекарство с самого детства. Оно скрывает твой цвет, Хоуп. Скрывает, что ты другая.
Она размышляет об этом.
– Почему я другая?
Сэнди стоит, засунув руки в карманы.
– Я не знаю, душенька. Хотел бы я знать. И хотел бы, чтобы тебе не приходилось это скрывать. Но ничего не попишешь.
Хоуп думает ещё немного. В её голове загорается новый вопрос:
– Как ты думаешь, мои мамочка и папочка были такими же, как я?
Она сидит на краю кровати, а Сэнди расхаживает взад-вперёд, пока говорит. Теперь он приседает и снова берёт её за руки, и краска с её ладоней переходит на его. У него большие и печальные глаза.
– В ту ночь, когда я нашёл тебя, – начинает он, – твои мама и папа пытались вывезти тебя из города. Они, должно быть, испугались, что Император убьёт тебя, как только узнает о тебе, и они были правы. Его Псы-потрошители и Чёрные Мундиры последовали за твоими родителями и настигли их в лесу недалеко от городских стен.
– Они поранили их?
Маленькие глазки Хоуп широко раскрыты.
Сэнди сжимает её руку.
– Да, душенька. Поранили. Мне не нравится приближаться к городу, но в ту ночь, когда это случилось, я собирал травы для зелий, которые растут только в той части леса. К тому времени, когда я наткнулся на твоих родителей, было уже слишком поздно. Твои мамочка и папочка погибли, пытаясь защитить тебя. Я подобрал тебя и увёз оттуда, и с тех пор я защищаю тебя.
Хоуп вытирает глаза костяшками пальцев.
– Это моя вина.
– Что? – хмурясь, спрашивает Сэнди.
– Ну, с моими мамочкой и папочкой всё было бы в порядке, если бы не я, так ведь?
Сэнди мягко приподнимает её подбородок, так, чтобы её глаза смотрели прямо в его.
– Никогда так не думай, слышишь меня? Никто не может контролировать то, как появляется на свет. Но ты можешь контролировать то, кем становишься, и след, который оставляешь. Во всём виноваты Император и его Некромант, душенька. Не ты. Ни в коем случае не ты. Это они похитили цвета. Это они испугались тебя и решили убить. И они всё ещё будут бояться тебя, если когда-нибудь узнают, что ты жива.
– Бояться меня? – Эта идея слишком нелепа, чтобы в неё можно было поверить. – С чего бы им бояться маленькой
– Потому что, – говорит Сэнди, – есть множество людей, которые восприняли бы твой дар как чудо, которые вспомнили бы, как всё было раньше. Это делает тебя могущественной. Но ты должна скрывать свой цвет, пока ещё маленькая. Ты должны защищать его до тех пор, пока не решишь использовать. И это должен быть твой выбор.
Она кивает, но многое из сказанного Сэнди ей непонятно. Он много говорит. Она зевает.
– Я устала.
– Угу, – кивает он. – Прими своё лекарство, будь хорошей девочкой.
Он протягивает ей крошечный флакончик, она откупоривает его и капает несколько капель жидкости себе на язык. Вкус у неё медово-сладкий, и она согревает, пока скатывается по горлу вниз. Почти сразу же цвет на её кисти начинает исчезать, покидая запястье, ладонь, костяшки пальцев. Покидая её пальцы до самых кончиков.
Хоуп осматривает каждую часть своей руки, видя только оттенки серого. Цвет исчез.
– Отныне, – говорит Сэнди, – ты всегда должна носить лекарство с собой. Поняла? И, я думаю, тебе следует принимать его по несколько капель утром, днём и вечером. – Всё ещё сидя на корточках рядом с ней, он похлопывает её по плечу. – Я знаю, что это нелегко принять, душенька. И я не ожидаю, что ты поймёшь всё. Но знай одно: пока я дышу, у тебя есть место, которое ты можешь назвать домом.
Хоуп кивает. Она прячет флакон в карман, а Сэнди встаёт и возвращается к своему месту кучера в передней части кибитки. Вскоре колёса снова загрохотали по неровной земле, когда лошадь вытащила их обратно на дорогу.
Хоуп сворачивается калачиком на кровати, а пёс Оливер заскакивает наверх и прижимается к ней.
– С тобой всё в порядке? – спрашивает он.
– Нет. Я не хочу отличаться от всех остальных.
– Я понимаю. Ты боишься?
– Нет. Может быть. Совсем чуть-чуть.
– Я тоже буду защищать тебя, – говорит Оливер.
Она чешет его за ушами, и он прижимается к её руке.
– Я знаю.
Оливер кладёт голову ей на ноги, закрывает глаза и, как способна только собака, засыпает за три секунды. Хоуп оглядывает кибитку, удивляясь, почему всего полчаса назад её жизнь казалась такой безопасной, серой и будничной.
Теперь она знает великую и ужасную правду: мир носит маску. То, что она видит, нереально. А то, что скрывается за маской, – это цвет, чудесная, сияющая вещь. Она видела его всего несколько минут, но её сердце уже чувствует себя немного пустым без него. Это несправедливо, думает она, что каждый в Доминионе должен жить без цвета только потому, что так решил один человек.
И её сердце становится ещё более пустым, потому что тот же самый человек, Император, украл у Хоуп её жизнь. Призрачная жизнь с мамочкой и папочкой разворачивается в её голове. Может быть, жизнь со школой, друзьями её возраста и настоящим каменным домом.