Цвет жизни
Шрифт:
– Слезайте, сгорите! – крикнул Рудольф.
Люди торопливо исчезали с крана. Внизу Кирилл, вынув блокнот, записал: «Соединение мотора с редуктором».
– Что это ты регистрируешь? – спросила Ольга.
– Так, неполадки.
– Изобретаешь? Замечаю. Ну, а что-нибудь есть?
– Пока ничего.
Они шли через канаву. На самой середине канавы стояло несколько рядов изложниц. Квадратные чугунные формы были выше человека. Над ними висел ковш. Со дна в раскрытый запор била блестящая струя металла. Она жутко хлюпала, падая в центральную изложницу.
Наступала как раз самая тревожная минута. Ни в одном цирке не следят с таким напряжением за летающим под куполом человеком, с каким следили рабочие за сверкающей струей металла. И вдруг раздался крик:
– Да-ва-а-ай!..
Группа изложниц наполнилась металлом, и теперь надо было переехать к другой группе, которая стояла тут же рядом. Человек, защищая кожаной рукавицей лицо от жары и огненных брызг, нажал на рычаг запора, и огненная струя перервалась.
Тронулся по верху кран, и ковш поплыл над изложницами. Еще несколько команд криками и рукой, и ковш установлен.
Снова открыт запор, и вылетевшая струя металла рассыпалась дождем огненных искр. Но тут же стотонный ковш двинули на несколько сантиметров, и теперь струя без брызг поглощалась литником.
Разливка стали, несмотря на задержку крана, идет хорошо. Металл должен получиться плотным, не пузырчатым.
Кирилл с удивлением и восторгом глядел на дружную работу канавных, как ловко они руководят громадами железа, распределяя по канаве изложницы, убирая еще розовые, не успевшие остыть болванки.
И когда он, не отставая от Ольги, покинул канаву, до него долго еще доносились взрывы. Это с блюминга. Трещали шестерни на кранах, напоминая пулеметную дробь. Но эта дробь покрывалась ревом мартеновских печей.
Едва бригада успела вернуться в мастерскую, как Илья Макарыч крикнул:
– Ранцев, Круглова, на шихтовый кран! У барабана лопнула пружина.
Усталыми глазами глядел Кирилл на мастера: «Может быть, отдохнуть?»
– Давайте, давайте скорей. Кран стоит, – твердил мастер. – Возьмите с собой крановщика, больше у меня людей нет.
– Ну, айда, Кирилл, – сказала Ольга.
Кирилл махнул красной головой и, пряча усталость, крикнул бригаднику:
– Забирай веревку, пошли!
На дворе – светло. Еще невидимое солнце успело окрасить восток. Месяц побледнел, растаял в синеве неба. Вокруг него еще горят две-три звезды. Они – как электрические лампочки, которые забыли выключить. Облачко прячется за горизонт.
Вот и шихтовый двор, заваленный глыбами железного лома. День и ночь вываливают сюда «кости» отживших машин, станков и «объедки» машиностроительных заводов. Здесь же старые ухваты и таганки, древние сохи и плуги, кинжалы с замысловатыми узорами. Все это было когда-то новым, блестящим, а теперь покрылось ржавчиной. Шихтовый двор огорожен железными колоннами. Движутся мосты магнитных кранов. Внизу ныряют маленькие паровозики
Идет разгрузка платформ. Наверху громыхают краны, похожие на воздушные корабли. Они то и дело опускают якорь в черную реку металла. Тонет в реке большой круглый магнит. Но стальные тросы натягиваются и поднимают его. К нему липнут болванки, шестерни.
Медленно движется кран и сбрасывает над мульдами свою добычу.
Тележки с визгом поднимают мульды на десятиметровую высоту и отъезжают кормить прожорливые печи.
– Поднимай, – крикнул Кирилл вверх крановщику в кабинку.
Покачиваясь, стали подниматься. За изгородью завода теперь виднелся поселок. Вдали синела Волга. На ней – черные точки лодок. За Волгой – лес, а еще дальше – красный, вспыхивающий пожаром восток.
– Стоп! Приехали!
– Но чтоб зараз и крышка, – предупреждает Кирилл.
– Зараз так зараз, – подхватывает Ольга.
Ключи залязгали о железо. Ольга отдала провода, крановщик привязал веревку к барабану.
– Стерва проклятая!.. Когда только от тебя и отмучаешься! – ворчит крановщик. – Ведь каждый день пружина ломается.
Когда вынули последний болт, барабан повис на веревке. Его осторожно опустили вниз. Кирилл вынул блокнот.
– Что пишешь? – спросила Ольга.
Но вместо ответа Кирилл задал вопрос:
– Кто же додумался заменить барабан?
– Пока никто.
Кирилл радостно улыбнулся.
– Что же ты улыбаешься?
– Так, ничего, – Кирилл покраснел и проворно засунул в карман записную книжку. – Домой вместе идем?
– Нет. У нас сегодня собрание ячейки. Если хочешь, вечером съездим в город, в кино. Поедешь? – предложила Ольга.
– Хорошо, – согласился Кирилл.
Поселок уже проснулся, когда Ранцев после ночной смены вышел с завода. Некоторые дома еще слепыми окнами провожали людской поток из заводских ворот.
Да, сегодня на шихтовом кране особенно екнуло сердце Кирилла. Перед глазами и сейчас стоит шихтовый магнитный кран. И он, Кирилл, возится с барабаном.
На Совнаркомовской улице под самым ухом автомобиль гавкнул рожком. Кирилл едва успел отскочить, а шофер, выругавшись и сверкнув очками, промчался дальше.
Оказывается, разговоры с самим собой на улице имеют некоторые неудобства: Кирилл сегодня прошел мимо своей собственной калитки, не заметив ее; пришлось возвратиться назад. Вот она, его калитка.
Черный Волчок, точно веником, поднимает пыль пушистым хвостом. Тетка уже ушла на работу. Кирилл нашел в условленном месте ключ и отпер дверь, умывшись, сел обедать.
Проглатывая вареники с творогом, он продолжал разговаривать сам с собой, а сибирский кот и черный Волчок сидели на полу и внимательно следили за рукой Кирилла, в которой на вилке висел вареник.
– Черт, мы еще покажем! – крикнул Ранцев и, вскочив со стула, начал быстро ходить по комнате. Ему показалось, что он уже близок к разрешению гнетущей его задачи. Волчок радостно взвизгнул.