Цвет
Шрифт:
Золотое свечение становилось ярче, и вместе с ним зелень яшмы обретала прозрачность, открывая застывшее объемное изображение.
Античный городок с глухими стенами домов, выходящими на кривые улицы. Зеленоватое море, искрящееся под солнцем. Единственная прямая центральная улица, ведущая к храму со статуей неизвестного божества при входе. И золотая полоса от дверей храма, лежащая по оси этой улицы. Блестящая, полированная, чистая, словно вымытая. На ней четверо разумных с обнаженными мечами, выглядящих странно, но знакомо: с зеленоватыми лицами и огромными
Изображение настолько живое, что казалось остановленной реальностью. Сейчас нажмут кнопку и люди оживут, задвигаются, продолжат свои дела, а воины начнут убивать друг друга. И при этом картинка не была настоящей: что-то чуждое и непривычное виделось в ней. Какая-то неправильность, которой просто не могло быть, анахронизм.
Я практически не сомневался, что вижу античное время: архитектура не оставляла сомнений. Одежда, конечно, не была похожа на древнегреческую или финикийскую, ту, которую принято отождествлять с этим временем, но это ни о чем не говорило: мы знаем совсем мало о нарядах знати и вообще ничего — об одежде простых людей. Прямая улица к храму, стоящему не на холме? В пределах допуска. Я даже мог допустить золотую полосу и инопланетников на ней: возможно, именно они и провели ее золотом, запретив наступать людям.
Картина. Тогда не писали масляными красками на холсте. Вообще не было такого искусства! Зачем фальсифицировать живое изображение? Да и возможно ли это? Так что там было дальше?
Картинка запустилась в ответ на мой неслышный запрос. Все задвигались. Но мое внимание было приковано, конечно, к инопланетникам. Они сражались красиво, вычурно, совсем не так, как зель, но всё равно смертоубийственно. Их можно было уважать, и даже в чем-то восхищаться ими. Но я не верил тому, что видел. Это было ненастоящее. Движение не вдохнуло в них жизнь, скорее, наоборот: сделало разумных прыгающими и пляшущими марионетками.
Я разочарованно отодвинулся от стены, и изображение опять застыло, вернувшись в первоначальный вид, а потом столб потерял прозрачность, налившись тускло-зеленым цветом.
— Ты видела? — спросил я у Шандар.
— Я видела, — ответила она. Но голос у нее был такой, что я тотчас подумал, что видела она совсем не то, что я.
— Что же?
— А ты?
— Землю. Древность. Какую-то схватку на мечах между инопланетниками.
Шандар отрицательно помотала головой.
— Нет, не это. Был ровный пейзаж с громадными каменными разноцветными столбами до самого горизонта. Счастливая зеленокожая девушка с ребенком на руках. Сильный мужчина, радостно смотревший на них. Потом небо почернело, и косые раскаленные нити стали падать сверху, врезаясь в столбы и разрушая их.
— Это — столб памяти, — я подвел итог. — Они хранят тут информацию о происшедших событиях.
— Они — это кто?
— Ты же видела. Нораны.
— Ничего я не видела! — Шандар вдруг разозлилась. — Пошли отсюда!
Я пожал плечами, но безропотно взвалил рюкзак на плечи и отправился вслед за Шандар.
— Смотри — светится что-то.
Шандар даже головы не повернула.
— Не отвлекайся. Глюков нам еще не хватало.
— Сама ты глюк! Успокоишься ты сегодня или нет?!
— Сегодня? А кто сказал, что еще не наступил новый день?
— Я сказал! Я!
— Илья, ты же умный, всё понимаешь. Видишь, мне не до того. Не трогай меня, а? — у зель появились просящие интонации, и я предпочел заткнуться.
Это странное путешествие сквозь туман без ориентиров во времени и пространстве сильно влияло на Шандар. Нам срочно надо было куда-нибудь дойти. У Шандар отсутствовала ясная цель, а без нее зель не могла: бессмысленные действия, лишь бы только убить время, были глубоко противны ее натуре. Отсюда и раздражение. Невозможность изменить ситуацию выбивало ее из колеи. Не то, что я. Я бы мог бесконечно куда-то идти, не видя конца пути, тупо переставляя ноги, без надежды куда-либо дойти и чего-либо достигнуть.
Но оранжевый огонек действительно светил и даже приближался, становясь крупнее. Он летел слева из-за спины, и я оборачивался назад на каждом шаге, уже почти уверенный — что нас догоняет.
Тирби-тиль опустилась мне на плечо, завибрировала крылышками и успокоилась, недвижно застыв и вцепившись в ткань всеми ножками.
— Пришли, что ли? — спросил я у тирби-тиль.
— Куда? — ответила Шандар, не оборачиваясь.
— Да я не с тобой разговариваю.
— Вот! Следующая стадия сумасшествия. Он разговаривает с несуществующими собеседниками.
— Почему не существующими? — спросил я у зель, подмигивая тирби-тиль. — Очень даже существующими. Хотя и не собеседниками… Тирби-тиль вернулась.
Шандар внезапно остановилась, и я чуть не ткнулся носом в жесткую волглую ткань ее рюкзака.
— Вот как? И что это может означать?.. Нет, твое предположение я слышала, не повторяй… Ей стало скучно, и она захотела с тобой пообщаться? Вряд ли. Устала и решила на тебя присесть, как на самую надежную опору? Сомневаюсь. Наши блуждания близятся к концу, и нет смысла лететь самой, когда можно с комфортом ехать на твоем плече? Вероятно…
— Я это и сказал, — вмешался я в ее монолог.
— Ты сказал совсем другое.
— Но по смыслу — то же самое!
— Не будем спорить, — примирительно сказала зель, — лучше приготовься к новому.
— Чему — новому?
— А я знаю? Увидим.
Буквально через десяток шагов туман позволил увидеть темную стену, перегородившую нам путь. В ней светлым провалом намечался возможный проход. Радостно жужжа, насекомое сорвалось с моего плеча и полетело к проходу.