Цвет
Шрифт:
— По внутренней сети? У меня нет допуска.
— Ну, могу я посмотреть, — юноша решил загладить неловкость.
Он подошел к служебному терминалу, присел на круглый табурет, ввел пароль и набрал запрос.
— Критерий поиска?
Я посмотрел Евгению через плечо.
— Пожалуй, лиц не моложе десятого года рождения. Локального летоисчисления, разумеется.
«Лица, соответствующие приведенным критериям, в штате биологической станции отсутствуют», — тут же выдала ответ справочная.
—
Плохо. Сразу расхотелось прикидываться вежливым и приветливым. Но ведь не могу же я уйти просто так!
— А нельзя ли узнать о бывших работниках биостанции? — чуть заискивающе попросил я.
— Почему нельзя? Можно! — юноша перестал чиниться и уже воспринимал меня, как своего приятеля, которому делает небольшое одолжение.
Тем лучше.
— Современное место жительство нужно? — уточнил он, не отрываясь от вирт-экрана.
— Конечно.
— Что-то на удивление мало, — несколько растерянно сказал Евгений. — Правда, я искал тех, кто живет на Тсаворите…
— Именно они и нужны, — перебил я и принужденно улыбнулся.
— Ага. Двое их. Лю Вэй, он в Бэе живет, и Виктор Степанович Постников — в Хвойном.
— Здорово! — я действительно обрадовался.
— Не знаю, как с Лю Вэем, а с Постниковым невозможно контактировать, — скептически сообщил юноша.
— Да?
— Мы как-то с ребятами пошли его навестить. Ну, там как раз сорокалетие основания колонии отмечали. Постников же с первой партией колонистов высадился. Так он даже калитку не открыл, не то, что дверь. Написал на экране, что просит не беспокоить, и разряд пустил над забором. Мы всё сразу поняли.
Я помолчал. Ну, не был учитель таким раньше! С Лю, конечно, можно увидеться, вспомнить прежние деньки. А надо ли? Вон, с Пашкой встретился и что? Сказали пару слов и разбежались. Виктор Степанович — другое дело. К тому же, Хвойный практически рядом с городом. А Бэй — на другом континенте.
— Рад, что помог, — разулыбался Евгений. — Вы еще заходите, поговорим о разном. А то с нашими только о работе и можно. Кстати, как вас зовут? Я на вас пропуск выпишу.
— Илья Манжос.
Было довольно занимательно видеть отвисшую челюсть у лаборанта.
3. Тсаворит
Я чуть тронул рукой калитку, и она медленно распахнулась. После разговора с Евгением иначе, чем приглашение, не расценишь.
И дверь в дом Виктора Степановича оказалась незапертой. Я уже и отвык от такого. Да и стоит ли привыкать? Наедут туристы, а вслед за ними — всякая шушера. Спокойной жизни — конец. Хотя, возможно, всё это мимо меня пройдет — от разговора с Постниковым зависит.
Никто мне не встретился — ни в прихожей, ни в гостиной, ни в спальне. Виктор Степанович сидел на кухне, куда я заглянул в самом конце моих странствий по его дому.
— Илья? Ну, здравствуй! — сказал он почти приветливо. — Присаживайся.
— Здравствуйте, Виктор Степанович, — во рту пересохло, я облизал губы и сглотнул.
— Что веселого скажешь?
— Веселого? Ничего.
— А я думал — решил проведать старика, развлечь его, — Постников сощурил левый глаз и постучал ногтем по висящей на магнитных подвесках столешнице.
Я смутился. Некрасиво поступаю. Действительно, со своими проблемами пришел, а о самом Викторе Степановиче и не подумал. Мало ли ему помочь надо. Или просто недосуг ему в чужие дела вникать.
— Извините, Виктор Степанович. Может, вам помочь чем-нибудь?
— Да всё у меня есть, — грустно и с некоторым отвращением сказал Постников. — Ничего не надо. Рассказывай, с чем пришел.
— Хочу о родителях узнать.
— А что — в информатории нет данных? — удивился учитель.
— Общие — есть, — я пожал плечами. — Но мне этого мало. Вы же помните их, да? Почему они улетели? Что-то произошло? И где их можно найти?
Постников задумался. Отвернулся от меня и посмотрел в окно. Ничего особенного там не было: деревья, трава; насекомые какие-то. Но он смотрел очень внимательно, как будто пытаясь отыскать ответ на мой вопрос.
Не нашел.
— Я ничего не помню. И не хочу помнить. И тебе не советую.
— Мне надо, — только и смог сказать я.
— Надо, надо… всем всё надо. Одному мне уже ничего, — он вытащил из пачки папиросу, чиркнул ею по столу и закурил. Глубоко вдохнул, привычно кашлянул, посмотрел на меня и выпустил дым в сторону.
— Тогда ответьте мне, и я уйду.
— Куда ты пойдешь, куда? Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься? Эх, Илья! — Постников сильно затянулся и сипло закашлялся, морщась.
— Вы болеете? — поинтересовался я.
— Ага. Старостью. И ленью. Вот только склероз никак не наступит, — Виктор Степанович усмехнулся своей шутке. — А ты — молодой. Ходи куда хочешь, узнавай, что вздумается. Кстати, насчет родителей. Могла остаться информация в отделе кадров. Сходи на биостанцию.
— Я там уже был. Разговаривал.
— Был? И с кем? Там из нашего поколения никого и не осталось. Не разговаривать надо. Искать. Вглядываться.
— Значит, этим и займусь. Вот прям сейчас.
Постников сильно затянулся, сдержал кашель и сказал, не глядя на меня:
— Дурак. Молодые все такие… Убьют тебя.
— А вам-то что? Это мое дело.
— Твое-твое, не сомневайся. Да только память у меня и вправду в порядке. И даже совесть имеется. Вы же мне почти родные. Ответственность, так сказать.