Цветная схема

Марш Найо

Дикон задержал Барбару еще ненадолго. Он попытался перевести разговор на другую, более важную тему и выбить из головы девушки чепуху насчет платья, но его собеседница ловко увильнула. Молодой человек заметил тревожный взгляд Барбары, обращенный к двери комнаты Гонта.

— Вы, наверное, испытали много переживаний, правда? — очень торжественно спросила девушка, стиснув руки.

— Должен признаться, вы меня поражаете, — воскликнул Дикон. — Какие еще переживания? Думаете, я умираю в муках из-за чужих грехов?

— Конечно нет, — ответила мгновенно покрасневшая Барбара. — Я имею в виду, вы, должно быть, оказались свидетелем переживаний актера.

— Ах

это… Ну да. Знаете, такая уж у меня работа. А что?

— Очень чувствительные люди… — торопливо затараторила Барбара, — то есть сверхчувствительные… Они ужасно ранимы, правда? В смысле эмоций у них тонкая кожа. Ну нечто в этом роде, да? Неприятности действуют на них сильнее, чем на нас. — Девушка с сомнением взглянула на Дикона. «Это чистый Гонт, — подумал тот, — насколько я понимаю, краткое изложение темы, которую патрон развивал перед беднягой, пока я потел, карабкаясь на гору». — Я хочу сказать, — продолжала Барбара, — было бы неправильно ожидать от них поведения уравновешенных людей, когда с ними происходит что-то эмоционально разлагающее.

— Эмоционально?..

— Разлагающее, — быстро повторила девушка. — Иными словами, нельзя пользоваться хрупкими фарфоровыми чашечками как кухонной посудой.

— Это, — ответил Дикон, — обыкновенная болтовня, скрытая за красивыми фразами.

— Вы со мной не согласны?

— Последние шесть лет, — многозначительно произнес молодой человек, — частью моей работы было принимать на себя взрывы возмущения и другие подобные проявления легкоранимого характера. Поэтому от меня трудно ожидать, что я стану с увлажненными глазами размышлять над проблемами артистического темперамента в свое свободное время. Хотя, может быть, вы и правы.

— Надеюсь, что так, — сказала Барбара.

— От обычных людей актеров отличают, например, огромные познания в области человеческих эмоций. Они умеют не подчиняться чувствам, а управлять ими. Если актер зол, он говорит себе и окружающим: «Боже мой, как я рассержен. Вот на кого я похож, когда гневаюсь. Вот как я в таких случаях поступаю». Это не значит, что он зол больше или меньше, чем мы с вами, кусающие губы, ощущающие головокружение и только через шесть часов находящие нужные слова. Актер же все высказывает сразу. Если ему кто-то нравится, он дает это знать мягкой музыкой и грудным журчанием своего голоса. При сильном волнении появляются трагические нотки. А вообще под всеми этими масками скрывается прекрасный, как каждый нормальный человек, парень. Просто он выражает свои эмоции более продуманно и тщательно.

— Ваши слова очень жестоки.

— Сохрани Господи, но я беру с собой щепотку соли всякий раз, как подхожу к сцене. Мера предосторожности.

Глаза Барбары наполнились слезами. Дикон взял ее руку в свою.

— Знаете, зачем я сказал все это? — спросил он. — Если бы я был благородным юношей с замашками джентльмена, то весь бы побелел и срывающимся голосом согласился бы с каждым вашим словом. Поскольку мне не удается сделать вид, будто мы говорим не о моем патроне, я должен добавить, что приносить себя в жертву Великому Актеру — есть наша привилегия. Как секретарь Гонта я должен сказать следующее: мои губы пересыхают и кривятся, как у благовоспитанного болвана, когда вы униженно любезничаете с ним. Я себя так не веду, потому что я не такой дурак, и еще потому, что очень люблю вас. Уэбли с вашим отцом вышли на веранду, поэтому мы не можем продолжать наш разговор. Возвращайтесь в дом. Я люблю вас. Запомните это, пожалуйста.

4

Потрясенный

собственной смелостью, Дикон проследил, как Барбара вошла в дом. Девушка оглянулась, бросила на него смущенный, несколько рассеянный взгляд и скрылась за дверью.

«Итак, я сделал это, — подумал молодой человек. — Но как плохо! Кончились приятные беседы с Барбарой. Кончились споры и секретные разговоры. После сегодняшнего дня она будет пролетать мимо меня, словно ветер. Или девушка сочтет своей обязанностью относиться ко мне, как к лимону на серебряном подносе, и с милой улыбкой предложит остаться друзьями? — Чем больше Дикон вспоминал свой разговор с Барбарой, тем сильнее ему казалось, что он вел себя чрезвычайно глупо. — А впрочем, какая разница? — решил он наконец. — Девушка никогда даже не смотрела на меня. А я, пожалуй, слишком откровенно сказал ей про ее унизительные любезности с Гонтом».

Уэбли с полковником по-прежнему стояли на веранде. Вдруг они задвигались, и Дикон увидел между ними какой-то странный предмет. Издалека он походил на гигантскую грудную кость птицы с оперенным концом. За этот конец и держали предмет, стараясь не прикасаться к двум рукояткам, одна из которых была деревянной, а другая тускло поблескивала на конце. Дикон догадался, что перед ним топор маори.

Уэбли поднял голову и увидел молодого человека. Тот сразу почувствовал себя неловко, словно он шпионил и оказался разоблаченным. Чтобы прогнать прочь неприятное ощущение, Дикон прошел на веранду и присоединился к двоим мужчинам.

— Привет, Белл, — сказал полковник. — Тут такие дела. — Он взглянул на Уэбли. — Расскажем ему?

— Одну минуту, полковник, — произнес сержант. — Одну минуту. Мне хотелось бы узнать у мистера Белла, не видел ли он раньше этот предмет.

— Никогда, — ответил Дикон. — Насколько я помню, никогда.

— Вы заходили в комнату Квестинга вчера вечером, не так ли мистер Белл?

— Я зашел посмотреть, нет ли его там. Да.

— Вы не заглядывали никуда?

— Зачем? — возмутился Дикон. — Здесь же нет тайны «трупа в чемодане». Зачем мне куда-то заглядывать? Так или иначе, — уныло добавил он после взгляда в ничего не выражающее лицо Уэбли, — нет.

Сержант, осторожно придерживая топор за оперенный конец, положил его на стол. Изящно изогнутую рукоятку украшала резная гримасничающая фигурка. Прямо под ней под прямым углом было прикреплено каменное топорище с закругленными концами и двойным острием.

— Вот этим они убивали друг друга, — сказал Дикон. — Вы нашли его в комнате Квестинга?

Полковник смущенно посмотрел на Уэбли, который ответил:

— Думаю, нам нужно показать топор старику Руа, полковник. Вы можете с ним связаться? Мои ребята пока заняты. Мне бы хотелось, чтобы к этой штуке никто не прикасался, пока Руа не приведут сюда одного, без его людей.

— Я схожу за ним, — предложил Дикон.

Сержант задумчиво взглянул на него.

— Хорошо. Очень любезно с вашей стороны, мистер Белл.

— Добытые на охоте трофеи, сержант? — поинтересовался мистер Фоллс, неожиданно высунув голову из окна своей спальни, которое оказалось прямо над столом, где лежал топор. — Прошу прощения. Я не мог не слышать вашего разговора. Вы нашли замечательный образец искусства аборигенов, не так ли? И хотите узнать мнение специалиста? Могу я предложить пойти в селение вместе, мистер Белл? Мы сможем присматривать друг за другом. Вариант известной поговорки «вор за вором следит». Вы позволите, сержант?