Цветные открытки
Шрифт:
Майя не спеша шла через парк. Так и не отважилась она позвонить в Технологический институт, неловко было, противно, да, честно говоря, и страшно. Ну, убедишься, что Игорь солгал, что тогда делать? А так оставалась надежда. Во-первых, хоть это и почти невероятно, она могла обознаться. Во-вторых, — мало ли! — вдруг конференцию перенесли в Дом техники на Невский, а тогда легко все логично объяснить: допустим, вышел с кем-то из сотрудниц или знакомых, — встретились на конференции, вышли в обеденный перерыв, и той понадобилось купить апельсины (кстати, домой Игорь Михайлович никаких апельсинов не принес), ей надо купите, апельсины, а сумки с собой нет, и она попросила… Но почему, почему вместо того, чтобы все объяснить, успокоить… А он обиделся! Чувствует себя оскорбленным? поэтому не хочет разговаривать, вот и сегодня ушел, даже не позавтракал. Наказывает. Но, с другой стороны, нападение — лучший способ защиты… Нет, в любом случай он ведет себя жестоко и бесчеловечно, ведь знает же что кроме него, кроме семьи, у Мани ничего больше нет. И все же… если безупречно честного, порядочного человека вдруг ни с того ни с сего обвиняют черт знает в чем, он может выйти из себя… Но почему у него был такой дурацкий вид там, у лотка? Без шапки, растерзанный… И этот дикий смех. Последнее время он почти каждый день задерживается на работе, даже с бюллетенем ходил… А под Новый год? Явился в одиннадцатом часу. Если окажется, что у Игоря — женщина, это… это катастрофа. Конец. Тогда лучше не жить… Майя не замечала, что из глаз у нее ползут слезы… Нет, этого быть не может! Он — не такой! Он — не способен… У девочки выпускной класс… Он думает, Лара ничего не замечает?.. Она прекрасно все видит — и что мать второй день сходит с ума, и что отец молчит, как… как каменный! Видит и нервничает. Нет, так нельзя. Попросить прощения.. — Она виновата, оскорбила… Но… Надо узнать правду.
Это все равно не жизнь, если — ложь и грязь. Если у него кто-то есть, пусть уходит. Лучше остаться одной, чем жить с человеком, который тебя предал. Неправда! Не лучше!.. И не надо себе врать… А вдруг он сам захочет уйти?..
Надо домой. Скорей! Там… Что — «там»? Может, позвонить ему, попытаться… Что? Всю ночь ревела, умоляла — и без толку…
Майя Андреевна вдруг всхлипнула… Да как она смела так про него подумать? Еще грозила: «проверю»… Тот, кто подозревает другого в предательстве, сам в душе предатель… А все-таки, наверное, так нельзя, чтобы всё, вся жизнь — в одном человеке, — очень страшно… Любовь — это страх, вот что это такое!.. Как всегда было страшно, когда Игорь, не предупредив, где-нибудь задерживался. И ведь не ревность была, какая там ревность! Просто — вдруг что-то случилось… сердце… Господи!.. Никогда больше никого не полюбить, никто не нужен… Для этого надо, чтобы тот человек был лучше Игоря. Ведь смешно — недавно поймала себя на том, что красивыми, вообще — симпатичными кажутся только те мужчины, которые похожи на него. У него — залысины, глаза близко посажены, очки. Для нее — если без очков, с шевелюрой и, допустим, большими голубыми глазами — чуть не урод… Даже не урод, а просто нет его…
…А что, если в один прекрасный вечер одной пойти… ну, хоть в кино, вернуться за полночь и непременно с букетом? Игорь спросит: «Где была?» Ответить рассеянно: «Так, деловая встреча». Тьфу, как глупо, пошло!.. Ну, а вся ситуация — жена ревнует мужа, следит, бегает за ним по Невскому, — это разве не пошлость? Боже мой! До чего унизительно, стыдно! И посоветоваться не с кем!
Майя Андреевна вышла на проспект. Торопиться ей было некуда, до конца урока полтора часа. Она свернула налево, мимо гостиницы. Там в ресторане, несмотря на будний день, кипела «красивая жизнь». Несколько окон были распахнуты, доносилась музыка. К подъезду то и Дело подкатывали такси, оттуда высаживались возбужденные пары. Голоса их звучали нарочито громко, развязно и неестественно.
Майя Андреевна не заметила, как, миновав гостиницу, оказалась перед домом, где жила Полина. Будь та в городе, можно бы зайти, хоть погреться и чаю попить… Обсуждать то, что случилось, с Полиной? Вряд ли она поймет… У нее ведь странное представление о любви, о морали и… вообще обо всем. Пожалеть — это сколько угодно, а понять?.. Как-то, помнится, с пеной у рта доказывала, что, если муж обманывает жену, та, мол, сама виновата. Почему? Да потому, что врут тому, кого боятся, а в семье должна быть любовь, а не страх и тирания. С чего бы это Игорь стал бояться Майю? Ведь это они, одинокие кукушки, своими доморощенными теориями разлагают людей. Мужчинам такие рассуждения, конечно, нравятся…
…Вообще-то, Полину осуждать грех, только кто виноват? Тот ей глуп, этот, видите ли, слишком красивый… А семьи построить не может, характер не тот, да и возраст уже… Годы идут, скоро ни одного кавалера не останется, что будет делать?.. Вот такие и разбивают чужие семьи!
…А Игорь молчит, о чем он думает? Что решает? Не было бы той проклятой посылки, не пришлось бы ехать на почтамт, жили бы сейчас спокойной, счастливой жизнью, — только теперь Майя поняла, какая это была прекрасная жизнь! И пусть бы даже… В конце концов, чего мы не знаем, того нет.
Тут Майя Андреевна подняла глаза и увидела свет в Полининых окнах.
15
— Ну, Майка, ты вообще даешь! Телепатия, что ли? Я же только сегодня ввалилась. А ты что так неважно выглядишь, болела? А я — поездом, и можешь представить? — прямо с корабля… на бал. На бал! — Полина начала хихикать, а сама стаскивала с Майи Андреевны пальто. Одета Полина была в старые джинсы и футболку, подпоясана широким ремнем, и Майя Андреевна, хоть вовсе ей было не до того, как всегда отметила, что талия у нее, точно у двадцатилетней. Не рожала, что там говорить… Ей никто не дает сорока, от силы тридцать пять.
— Вот, уборкой теперь занимаюсь, — болтала Полина, — посмотри, правда, я загорела? А у меня тут такое, тако-ое… — она опять засмеялась и сразу зажала рот рукой: — Женька спит, — она показала на закрытую дверь в комнату. — Пошли на кухню, я тебе все расскажу.
Не надо было сюда приходить… Советоваться? С ней?!
— Я на минуту, — сказала Майя Андреевна. — Мне за Ларой к учительнице, дай только чаю, замерзла.
— Анекдот! «За Ларой к учительнице»! Лара что, в первом классе? Сама до дому не дойдет?
— Как съездила? — перебила Полину Майя Андреевна.
— Отлично! Просто великолепно!
«Чему она радуется?» — как-то вяло удивилась Майя.
Полина отошла от плиты, и Майя увидела в углу клетку.
— Рекомендую: Матильда и Макс! — Эта дурища сияла от уха до уха. — Женька притащил.
— А что твой… их величество спиногрыз… тебе еще принесли? — Майя Андреевна вдруг почувствовала, что у нее дергается веко.
— Как же! Грязные рубашки! Но это ерунда. Ты лучше спроси, что у меня унесли! Майка, меня ведь тут обчистили.
— Как?!
— Квак! Прихожу с вокзала, а дома полный раздрай. Точно Чингисхан прошел. Ну, и конечно, что поприличней — все забрали: платье, сапоги…
— И это тебе смешно?
— А-а… Из дурака и плач смехом прет! — отмахнулась Полина.
Майя Андреевна покачала головой:
— Кошмар какой-то. Просто кошмар! Полинка, это же настоящая беда, а ты тут треплешься. Ты в милицию-то хоть заявила?
— Да ходила я… Садись к столу, чай уже заварился. А они все равно не найдут! Бери мед! Еще и таскать начнут, а у Женьки второй ключ был, только скажи им, такое начнется…
— А зачем ты чужому человеку ключи оставляешь? Чтобы ему было куда девиц приводить?
— Женя мне не чужой. И какие уж там девицы… А и привел бы, так я за него только рада.
— Да прекрати ты юродствовать, честное слово! — вдруг закричала Майя Андреевна. В голосе ее были слезы. Полина внимательно взглянула на подругу, хотела что-то спросить, но промолчала. Помешала в чашке, отпила глоток, потом сказала тихо:
— Брось, Майка. Было бы из-за чего психовать. И не то теряли. Ну, подумаешь, — сапоги. Если на то пошло, так они мне жали. И каблуки полметра, все ноги собьешь. Все равно бы валялись, а так… хоть кто-то сносит.