Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Пока Ка-Нейт говорила, правая рука ее то и дело касалась живота. Но вот эта рука замерла и непроизвольно погладила живот.
Догадка заставила Тамит засунуть в рот пальцы, чтобы не вскрикнуть. Ка-Нейт была беременна – беременна! Да это и неудивительно – ее муж, должно быть, брал ее не только ночью, но и днем! И они не употребляли никаких средств против этого!
Девушка вдруг ужасно испугалась, что ее обнаружат, и вся сжалась за колонной, молясь, чтобы великий ясновидец с женой поскорее уехали.
Она вскрикнула от страха,
– Что с тобой?
– Это от сегодняшнего огорчения, - сказала Тамит; рот ее дернулся от жалости к себе, когда она вспомнила, как несколькими словами верховного жреца были уничтожены все ее надежды.
– Так сказал бог, - смиренно сказала она и вложила свою руку в руку покровителя. – Пойдем, господин, куда ты теперь захочешь отвести меня. Я в твоей полной власти.
Нечерхет погладил ее пальцы – в его руке тревожно бился пульс.
– Я бы сделал это, - вдруг быстро, беспокойно прошептал он. – Я бы продолжил учить тебя, но бог запретил!
– А разве ты не вещаешь волю бога? – вдруг спросила Тамит, искоса взглянув на него. Может, все не так безнадежно?
– Ведь ты тоже высокий жрец Амона, господин? – спросила она.
– Да, - сказал Нечерхет и отвернулся.
Он сжимал ее руку, почти терзал ее. Тамит слышала, как он вздыхает, почти слышала, как страх и почтительность борются в нем со страстью к ней.
– Я буду водить тебя к учителям школы, не принадлежащей храму Амона, - вдруг сказал жрец. – Я договорюсь с ними и буду им платить. Тебя научат и танцам, и пению. Это не противно воле Амона.
Он крепко взял Тамит за плечи и повернул ее к себе.
– Письму тебя научит мой писец, - решительно сказал Нечерхет. – А чтением я буду заниматься с тобой сам. Ты станешь госпожой, а там, быть может…
Он вздохнул и огляделся.
– Быть может, бог улыбнется тебе…
“Бог – возможно, а Неб-Амон, его уста на земле, - никогда”.
– Спасибо, господин, - сказала Тамит.
Она быстро огляделась, потом обхватила голову своего господина руками и нежно и признательно прильнула к его губам.
– Ты не пожалеешь, - прошептала она.
У нее не осталось ни отвращения к своему поведению, за которое Тамит еще вчера себя презирала, ни отвращения к человеку, почти силой уложившему ее в свою постель – к человеку, на месте которого она во все минуты ласк представляла другого. Все ради великой цели.
– Мне показалось, будто кто-то смотрел на меня, - сказала Ка-Нейт. Ей было тревожно, но она улыбалась, потому что была в объятиях мужа – в белом шатре, отгораживавшем их от всего мира.
– Многие смотрят на тебя, когда мы выходим, - сказал Неб-Амон. Он прижал ее к себе, наслаждаясь этим ощущением.
– Ты самая прекрасная женщина в городе, - сказал он. – Таких женщин нет даже во дворце…
– А ты видел женщин
Жрец смотрел равнодушно.
– Они красивы, - сказал он. – У них разные цвета кожи и разные наречия. Но таких, как ты, там нет.
Он вдруг взял жену за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
– Я рад, что ты не бывала во дворце со мной и фараон не видел тебя. Фараон может отнять любую женщину у ее мужа – он живой бог.
Ка-Нейт распахнула глаза.
– Неужели я могла бы понравиться его величеству? Я никогда не думала о себе так высоко! Что за мысли, господин мой!
Неб-Амон крепко обнял ее, уткнувшись лицом в ее гладкие душистые волосы. Он знал фараона – это был человек… человек, полный сил и страсти. Он имел огромный гарем, который постоянно пополнялся; и божество в смертной оболочке – Усермаатра Сетепенра – называлось “мужем всех женщин Та Кемет”. Ка-Нейт не знает, с какой легкостью их в действительности могут разлучить.
Его величество даже не увидит Ка-Нейт – великий ясновидец позаботится об этом.
– Кто-то смотрел на меня в храме, - вдруг повторила Ка-Нейт, беспокойно пошевелившись в его объятиях.
Неб-Амон уже и забыл об этом.
Вдруг ему вспомнилась изгнанная служанка его дома, которую он встретил в храме Амона. Служанка, которую, по всей видимости, сделал своей любовницей его жрец Нечерхет; Неб-Амон даже подумал, чтобы изгнать из храма их обоих. Нечерхет был известным распутником, и Неб-Амон подозревал его в связях со многими служанками храма и даже с певицами и танцовщицами Амона – недостойный жрец.
Как и эта служанка. Чтобы сделать такую жрицей… нет, ничья похоть этого не сделает!
– Может быть, это твоя служанка смотрела на тебя, - сказал великий ясновидец. – Она нашла убежище в храме, я видел ее сегодня.
– Тамит? – воскликнула Ка-Нейт. – Она нашла убежище? Это прекрасно!
Его жена так просияла, словно услышала радостные вести о любимой сестре.
– Дом Амона – убежище для слуг, - сказал Неб-Амон; на красивом лице выразилось отчетливое презрение. – Пусть остается там. Жрецы найдут для нее работу ей по мерке – может быть, уборку или мытье полов…
– Для нее? – с негодованием воскликнула Ка-Нейт. – Тамит…
Вдруг ее будто кто-то оборвал. Или она что-то вспомнила.
– Тамит очень красивая женщина. Она достойна большего, чем такая работа, - сказала его жена.
Жрец поморщился. – Она…
Тут носилки остановились и опустились.
Заглянул слуга.
– Прибыли, господин!
Неб-Амон чуть кивнул и жестом отпустил его. Но не спешил покинуть носилки – стремился прежде всего досказать недосказанное.
– Она достойна только этого, - сказал великий ясновидец. – Чтобы подняться в храме, мало красоты – нужна чистота, и прилежание, и ученость…