Цветок пустыни
Шрифт:
Приведшая ее сюда больничная привратница, женщина с тихим, ласковым голосом, сказала, что доктор скоро придет. Сейчас он ведет осмотр пациентов клиники, но просил передать, что хотел бы видеть «мадемуазель Шэпар» до того, как она пойдет в палату отца. Не согласится ли мадемуазель подождать?
Мадемуазель согласилась — с радостью, хотя и не без опасений по поводу того, что доктор Йейт хочет сообщить ей. Оставшись одна в комнате, Лиз оглядела интерьер, характерный для кабинета врача, — высокий канцелярский шкаф, стенной шкаф со стеклянными дверцами, за которыми была видна аккуратная стопка выстиранных и отглаженных халатов,
Здесь не было ни одной вещи, которая указывала бы на принадлежность Роджеру Йейту. Впрочем, ничего удивительного — ведь его служебная квартира располагалась в другой части больницы. Внимание Лиз привлек необычный предмет. Она даже наклонила стул и подалась вперед, чтобы рассмотреть его получше.
Это был кусок песчаника красного цвета, использовавшийся вместо пресс-папье, размером с кулак Лиз. Вся его поверхность представляла собой бесчисленное множество чешуек, пересекавшихся под самыми разнообразными углами, хрупкими на вид и посылавшими во все стороны снопики света. Камень зачаровывал. Что за искусный мастер создал столь причудливые пересечения граней? Только Лиз поднесла палец, чтобы погладить диковинную вещицу, как отворилась дверь и в кабинет вошел Роджер Йейт.
Задние ножки стула, на котором сидела Лиз, с грохотом опустились на пол, а сама она откинулась на его спинку.
Поприветствовав девушку, Йейт подошел к столу и непринужденно спросил:
— Значит, вы заметили мою rose de sable? Ну и как она вам?
— Rose de sable? Песчаная роза, — вслух перевела Лиз французское выражение. — Да, мне хотелось рассмотреть ее поближе. Раньше я никогда не видела ничего подобного. А что это такое?
— Это наша главная достопримечательность, встречающаяся только в Сахаре. Песок плавится в естественных условиях, затем остывает под воздействием ветра и дождя, а лучи солнца разрушают поверхность, образуя острые чешуйки и кристаллы. Роза пустыни... Да, Сахара губит все живое, не многие растения выживают в таком пекле, но у пустыни есть все же собственный песчаный цветок — вот он.
Говоря это, Роджер взял удивительный кусок песчаника в свои сильные и ловкие руки. Но когда он протянул его Лиз, та отпрянула.
— Он выглядит таким непрочным...
Йейт кивнул:
— Он так же непрочен, как стекло, и хрупок, как человеческие взаимоотношения. В любом случае он уже слишком долго был у меня. Так что берите его, ну же!
И роза пустыни оказалась у Лиз в ладонях.
«Он так осторожно обращается с «цветком», — подумала девушка. — Сразу видно, как ему нравится этот камень. Со мной мистер Йейт резок и даже груб — полагаю, для моей же собственной пользы, — но оказывается, он может быть и нежным...»
Эта мысль совершенно выбила ее из колеи, и заданный Йейтом вопрос: «Вы хотели бы оставить розу себе?» — прозвучал, словно из каких-то неведомых далей.
— Оставить себе? О нет! — Лиз поспешила поставить камень на стол, как будто он жег ей руки. — То есть я хочу сказать, вам ведь не хочется отдавать ее мне.
— Напротив, я буду рад, если вы примете мой подарок.
— Но я не могу...
Однако Лиз хотелось получить цветок, и, когда Йейт перестал настаивать на своем предложении, она испытала постыдное чувство разочарования.
А доктор тем временем пододвинул к столу стул и уселся.
—
— О-о, благодарю вас! Когда мне передали, что вы хотите меня видеть, я подумала, что, наверное, вы поговорили с отцом. Что он сказал вам?
— Полагаю, примерно то же самое, что и вам. Что это несправедливо, что он не имеет права губить вашу жизнь и далее в том же духе. Но он также хочет получить от меня заверения по двум другим вопросам, и здесь мне пришлось потрудиться изо всех сил, защищая вас.
— А что это за вопросы?
— Во-первых, он считает, что вы изъявили желание остаться здесь, поскольку не хотите возвращаться в Лондон, где вас ожидает встреча с бывшим женихом и счастливой соперницей.
Девушка вспыхнула, уязвленная до глубины души, но, справившись с собой, сухо ответила:
— Спасибо, что разубедили папу. Это было очень любезно с вашей стороны. А что собой представляет второй вопрос?
— Ваш отец боится, что в первое время вы будете очарованы «романтикой Востока», но это чувство неизбежно поблекнет, не оставив ничего, кроме раздражения и ощущения того, что вас обманули.
От изумления у Лиз глаза полезли на лоб. Романтика? Среди этой унылой, бесплодной местности, что простирается, неведомая, за кромкой пальм? Среди мух, постоянно гудящих и снующих повсюду? В этом закрытом на все ставни ужасе, который здесь называется домом?
— Папе не стоит беспокоиться по этому поводу. Мне никогда не хотелось приезжать в Тасгалу, и я, увы, не в восторге от этого места.
— Именно это я ему и сказал. Еще пояснил, что вся романтика, которую мы в силах предложить вам, не перевесит и грядку фасоли. А это, поспешил я подчеркнуть, свидетельствует: ваше желание остаться можно считать искренним и достойным уважения. Кроме того, — Роджер Йейт смерил девушку пристальным взглядом, — я взял на себя смелость и убедил Эндрю в том, что сделанный вами выбор принадлежит целиком и полностью вам.
— Но ведь это же не так, — запротестовала Лиз. — Вы же знаете, что идея была вашей.
— Я всего лишь подсказал вам, что нужно делать, но решение приняли вы сами.
— Да, но...
Упершись руками в столешницу, Роджер поднялся.
— Ну вот и ладно, — сказал он, не дослушав. — Теперь о нашем больном. Если сегодня вечером и завтра утром температура у него будет нормальной, завтра же я его выпишу. Дома он сразу же должен лечь в постель и не вставать до следующего дня. Но после этого он всецело в вашем распоряжении. Не давайте ему слишком много работать и проследите за тем, чтобы он хорошо питался. Малярия процветает там, где живут бедно или без должного ухода, а я подозреваю, что Эндрю о своем здоровье нисколько не заботится.
Лиз тоже встала со стула, и Йейт вместе с нею направился к двери, но, вспомнив что-то, вернулся к своему письменному столу:
— Вы забыли свою rose de sable.
На этот раз девушка не стала протестовать и приняла подарок с восторгом.
Навестив отца, Лиз поспешила обратно на виллу — ей не терпелось поделиться известием, что на следующий день она сможет вернуться в дом отца и там ждать его возвращения. Однако Дженайна Карлайен еще была в школе, и в гостиной девушка столкнулась с Бет. Та озадаченно уставилась на камень: