Цветок пустыни
Шрифт:
— Понимаешь, в общем-то эта болезнь не убивает, — говорила Лиз сестра Олавия. — Однако из-за того, что, раз начавшись, она распространяется словно огонь, этот недуг — большая беда и неприятность.
Ты чувствуешь себя нормальной и здоровой, а через час коченеешь от лихорадки. Опять же сыпь. Потом наступает период выздоровления — столь же долгий и утомительный, как и сама болезнь.
— Но всегда ли она поражает всех, приобретает характер эпидемии? — спросила Лиз.
— К сожалению, да, — вздохнула сестра Олавия. — До настоящего времени еще не разработано лекарства, чтобы остановить лихорадку денге, а поскольку к зиме она проходит сама собой, ни один из нас
— Да почему? Они-то что могут с ней сделать?
— Как что? А разве не они привозят сырую нефть, которой поливают всякие камни и щебень, среди которых выводится эта зараза — в руслах высохших рек, в стенах рушащихся построек? И разве не сам доктор Йейт не давал властям покоя, изводя их требованиями вести профилактическую борьбу с этой болезнью. Однако нет надежды, что в этом году или в следующем она отступит перед его натиском, пусть даже он из тех людей, которые никогда не сдаются. Но кто знает, — заключила сестра Олавия и пожала плечами, — не может ли быть так, что, если бы нам не нужно было беспокоиться из-за этой денге, у нас были бы еще более серьезные поводы для беспокойства?
Все это было очень хорошо. Однако в течение следующих одной или двух недель, начав с малого количества пациентов в больнице, заболевание лихорадкой денге увеличилось уже до ряда случаев этой болезни в городе; оттуда она перекинулась на участок нефтедобычи и вновь возвратилась в кварталы туземных жителей, где она, скорее всего, родилась. Вслед за этим на город двинулась новая волна лихорадки денге.
В больнице, в отделении приема больных, не требующих стационарного лечения, с раннего утра и до глубокой ночи стояли очереди. В силу сложившихся обстоятельств оно превратилось в нечто вроде пересыльного пункта, где больных с тяжелой формой болезни направляли в стационар, а остальным давали успокаивающие средства и рекомендации по лечению болезни. На все приемное отделение выделялся только один врач. Остальную работу здесь выполнял младший медицинский персонал, не важно, имеющий или не имеющий соответствующую подготовку, главным было то, что болезнь все еще не коснулась данных людей. Лиз была среди этих последних. По ее расчетам она, как не имеющая иммунитета к любым тропическим болезням, должна была бы одной из первых заболеть лихорадкой денге. Однако этого не случилось, и спустя несколько дней Лиз совершенно забыла о необходимости следить за симптомами, извещающими о начале заболевания. И в самом деле, физически она никогда не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, и это при том, что подобно всем, кого не свалила болезнь, она работала столько часов, сколько это было необходимо.
Ее отец тоже не стал жертвой этой лихорадки. Не заболела и Бет Карлайен, что было удивительно, поскольку Дженайна слегла, как только лихорадка денге оказалась в школе, опустошив ее в течение недели. К тому времени, когда пошла на убыль вторая волна эпидемии, Дженайна только-только начала поправляться, а в тот вечер, когда Лиз по дороге домой заглянула к ней, чтобы справиться о ее самочувствии, она была уже совсем здорова.
Бет тоже была дома, она делала вид, что занимается ремонтом больничного белья. Его принесла сюда Лиз в ответ на опрометчивое высказывание Бет, что здесь, кажется, нет таких дел, где могла бы понадобиться ее, Бет, помощь. Тогда Лиз на складе детского отделения быстро собрала порванное постельное белье и с тех пор стала регулярно носить его сюда.
Лиз вошла в дом, и Дженайна, которая отпарывала заплатку,
— Дорогая моя, да ты просто валишься с ног от усталости! — воскликнула она. — Позволь мне чем-нибудь тебя угостить.
— Спасибо. Мне надо идти. — И Лиз присела на широкий подлокотник кресла Дженайны.
— Что же, если ты намерена идти домой, Бет отвезет тебя. А как сейчас дела в больнице?
— Мы уже почти справляемся. Когда я уходила домой, в приемном покое оставался только один пациент, такого у нас не было уже давно.
— А что, разве старшая медицинская сестра не ожидает получить какую-то дополнительную помощь из Эль-Голеи?
— Она ожидала. Но в Эль-Голее самой начинается эпидемия лихорадки денге. Хотя нам прислали еще одного врача, он немец из Алжира... — Лиз прервала себя на полуслове. Сидя на подлокотнике, она могла видеть, как за деревьями перед домом проскользнул автомобиль Роджера. Она сказала в ответ на удивленный взгляд Дженайны: — Я же говорила вам, что не могу задерживаться. Мне нужно быть дома еще до прихода папы. Нет, Бет, не надо подвозить меня, я доберусь и пешком.
Но Роджер уже стоял в дверях. Кроме того, в том проворстве, с которым Бет, отбросив шитье, бросилась Роджеру навстречу, с тем чтобы приветствовать его, был какой-то раздражающий вызов. Лиз решила не торопиться с уходом...
Войдя, Йейт с фамильярной нежностью взъерошил ее волосы. Затем он кивнул Лиз и согласился на предложение Дженайны чего-нибудь выпить.
А Бет ворковала:
— Ну до чего же я рада видеть вас, Роджер! Я не осмеливалась надоедать вам, боясь, что со всей этой лихорадкой вы просто оторвете мне голову. Что, положение улучшается? Лиз говорит...
— Как только вновь приступит к работе большая часть сестер и сиделок, мы справимся с эпидемией. Сейчас у нас больные лежат на всех кроватях, какие только нашлись в больнице, однако сегодня не было ни одного нового случая заболевания лихорадкой денге. Практически всех больных скоро можно будет отправлять на выписку. — С этими словами он повернулся к Лиз. — А вы когда освободились от дежурства?
— Примерно с полчаса назад. Когда была закончена работа в приемном покое.
Йейт посмотрел на свои часы:
— Ваша смена длилась двенадцать часов. Это слишком долго. В течение дня у вас были перерывы на отдых?
— Только чтобы поесть. Но, во всяком случае, я не устала.
— Все равно это слишком долго. Завтра вам лучше поработать в детском отделении. По крайней мере вечером, как только детей уложат спать, вы сможете освободиться от дежурства.
Его слова прозвучали как приказ, поэтому Лиз молча выслушала его. А Бет никак не хотела оставить Роджера в покое.
— Ведь вы же останетесь обедать с нами, не правда ли? Сперва я отвезу Лиз домой, уж очень она настаивает на том, что ей надо идти. Но после этого...
Йейт заглянул в свой стакан и послушал, как, ударяясь о стекло, звенят в нем кусочки льда.
— Спасибо, — сказал он, — но я не останусь. Не сегодня. В сущности, — при этом его взгляд скользнул мимо Бет в сторону Дженайны, — я пришел, чтобы спросить, не пообедаете ли вы со мной? Ну разумеется, если вы достаточно хорошо себя чувствуете.
— Хорошо — не то слово! — улыбнулась Дженайна. — И мы буквально горим желанием. Да, Бет? Но где мы будем обедать?
— А я сегодня не собирался приглашать Бет, — невозмутимо сказал Роджер. — Я приглашаю только вас. Вы пойдете? — И с этими словами он встал, не обращая внимания на озадаченный взгляд, который Дженайна бросила сперва на него, а потом на Бет.