Цветок с тремя листьями
Шрифт:
— Простите… если я задал вопрос, оскорбивший вас… — Хидэтада потер рукой подбородок.
— А? Нет, совсем нет, — Иэясу усмехнулся, — сам-то что думаешь? Ведь думал же и, я уверен, думал много.
— Так и есть, отец, — Хидэтада улыбнулся в ответ, — я действительно много думал об этом. И пришел к выводу, что раз вы решили так, а не иначе, значит, это было нужно вам. И… прошу простить мою дерзость… но я пришел к выводу, что вы сочли его светлость более подходящим на роль правителя страны.
Иэясу кивнул и легонько похлопал Хидэтаду по плечу:
— Так и есть. А знаешь почему?
— Почему? — эхом ответил Хидэтада.
— Да потому что я терпеть не могу войну. Война — ужасно невыгодное и утомительное занятие. Кроме того, на войне могут убить. Когда-то я пошел за господином Одой Нобунагой, обещавшим мир в стране и способным сдержать это обещание. А тогда, под Нагакутэ, я понял, что Хасиба [34] Хидэёси тоже не бросает слов на ветер. Но еще долго наблюдал за ним, прежде чем принять решение. Каждый из нас по отдельности не смог бы завершить начатое господином Нобунагой. Но, объединившись, мы, в конечном итоге, сделали это. У Хидэёси множество недостатков, но он отлично справляется, сам видишь. По крайней мере — пока.
34
Хасиба — прежнее имя Тоётоми Хидэёси.
— Пока?.. — Хидэтада вопросительно поднял брови.
— Видишь ли, Хидэтада… завоевать страну и управлять страной — не одно и то же. Совсем не одно и то же. Не думай, что тебе достались скучные времена. Самое интересное еще впереди, уж не знаю, к добру или к худу.
Что это? Тень от ветки или притаившийся за углом человек? Лучше не думать об этом, совсем не думать и не оглядываться по сторонам. Ночной город — не самое безопасное место для молодой девушки, быстро семенящей с крохотным фонарем по темным улицам. А на освещенные дороги и того опаснее выходить: люди, не спящие в конце стражи быка [35] , — совсем не та компания, которая ей в данный момент нужна. Если увидят ее сейчас — закутанную в простую темную накидку — что должны подумать? Чья-то служанка бежит ночью по тайным делам своей госпожи. Нет, не разбойники и пьяницы для нее сейчас главная опасность.
35
Стража (час) быка — 1–3 часа ночи.
Го нащупала свободной рукой теплую рукоятку кинжала, спрятанного на груди. Она может постоять за себя, она не беспомощная служанка. Вот будет сюрприз тому, кто захочет на нее напасть. Да и идти осталось совсем не далеко. Да, наверное, стоило взять с собой охрану — но у любого человека есть язык. Так — надежнее. А страх… он связан вовсе не с неверными тенями.
Остановившись перед темным проходом между домами, Го глубоко вздохнула. Еще немного, и она достигнет аллеи, ведущей в густой сад. Уже видно, как мигают маленькие огоньки фонариков в светильниках. Здесь с ней ничего плохого не случится. Тот, к кому она спешит на встречу, защитит от любой беды.
Но кто защитит ее от него?..
Как мышь, завороженная немигающим взглядом змеи, девушка шагнула на темную аллею.
Вот и черное зеркало пруда. Го остановилась и огляделась по сторонам. Сердце глухо бухнуло в груди и оборвалось. То, что она приняла в темноте за каменный постамент, приготовленный для будущей статуи, оказалось скрытым в ветвях кустарника паланкином. Шаг, еще один шаг — и она, помедлив немного, опустилась на колени прямо в сырую холодную траву.
И только сейчас поняла, насколько ей на самом деле страшно.
— Вы пришли.
Голос, послышавшийся из-за глухой дверцы паланкина, напомнил ей шорох осенних ветвей и шелест увядшей листвы. И снова — колючий холодок вдоль позвоночника.
— Да… Разве я могла не прийти?..
Смешок, больше похожий на кашель.
— Вы удивляете меня, госпожа Ого. Что же… Если ваш жених застанет вас здесь, со мной, он будет иметь полное право убить меня. Тем более, сейчас это даже ему не составит особого труда.
— Он… — Го сглотнула твердый комок, едва протолкнув его сквозь пересохшее горло, — он не знает, не может знать, где я.
— Вы уверены? Что он не приставил парочку своих синоби следить за вами?
— Нет… — Го смутилась и вздрогнула. Она действительно совершенно об этом не подумала.
…И снова шелестящий, похожий на кашель смех:
— Я думаю, ему не до этого сейчас, ведь так? Рассказывайте, у нас не так много времени. Да и вы наверняка замерзли. Что на вас надето?
— Хлопковое кимоно… и шерстяная накидка, тонкая… Не волнуйтесь, меня никто не сможет узнать в таком наряде. Ну, кроме, может быть, госпожи Онэ: она подарила мне эту одежду.
— Как любопытно… Для тайных свиданий, надо полагать? Никогда не доверял женщинам.
— Но вы здесь. И разговариваете со мной.
— А ведь вы правы, госпожа. Но у меня нет выхода. Только женщины умеют рожать детей. Так что нам, мужчинам, остается с этим смириться.
— Вам недостаточно сына моей сестры? — Го стиснула зубы. Грубость собеседника как ничто другое помогает преодолеть страх перед ним.
— Глупо держать все монеты в одной связке, госпожа. И вы это не хуже меня должны понимать. Токугава Хидэтада. Расскажите про него. Землетрясение, признаться, оказалось полной неожиданностью для меня. Никто не должен был пострадать.
— Никто и не пострадал. А господина Хидэтаду его светлость считает героем. И полностью ему доверяет. В том числе и жизнь моего племянника.
— Отлично. Как к этому отнеслась ваша сестра?
— Не слишком хорошо. Ходят слухи, что его светлость хочет усыновить господина Хидэтаду и назначить его кампаку.
— Госпожа Тятя… Не о том думает. Впрочем, тут она права, этого нельзя допустить.
— Почему? — удивилась Го. — Разве вы хотели не этого?
— Я говорил уже: нельзя все монеты хранить в одной связке. Какой будет от него толк, если он перестанет быть наследником Иэясу? Невероятно тяжело иметь дело с женщинами. Вы удивительно глупы. Впрочем, вы, госпожа, в этом плане лучше вашей сестры.
— И поэтому вы решили выбрать мою сторону? — Го рассмеялась горьким смехом.
— …И очередная глупость. Вы прекрасно знаете, на чьей я стороне. И всегда на ней был и останусь.
— Да, я знаю. Род Адзаи. И вы верны мне в той же степени, что и Тяте, и господину Хироимару. Это была не глупость, а всего лишь оскорбление.
На этот раз смех из паланкина действительно перешел в кашель. Дверца отодвинулась и рука, затянутая в перчатку, медленно высунулась наружу.
— Дайте мне свою руку, госпожа. Я хочу прикоснуться к вам. Не думаю, что мне еще раз предоставится такая возможность.