Цветок с тремя листьями
Шрифт:
— Прошу простить меня за задержку. Эти лекари… Не стоило тратить столько времени на перевязку обычной царапины. Одежда и то пострадала больше, чем я.
Хидэтада посмотрел на Хидэёси и улыбнулся. Но тут же улыбка исчезла, и на лице появилось виноватое выражение:
— Но мне следовало поторопиться. Ваша светлость, я готов принять заслуженное наказание вместе с Юкинагой. Нашему отвратительному поведению нет оправданий.
— Что? — Хидэёси шагнул к нему и протянул руку. — Хидэтада, мальчик мой, с тобой точно все в порядке? Это я велел лекарю отнестись к твоему ранению со всей серьезностью. А ну-ка… подними руку!
Хидэтада выпрямился и неловко помахал правой рукой.
— Это повязка мешает. Все в порядке.
— Я рад! Я так рад! И, я надеюсь, хоть ты сможешь рассказать мне, почему этот… человек пытался тебя убить. — Хидэёси ткнул пальцем в сторону Юкинаги.
— Убить?.. — глаза Хидэтады удивленно округлились. — …Меня?.. Вовсе нет… нет! С чего вы так решили?..
Он посмотрел на Юкинагу:
— Юкинага, друг мой… что ты успел тут наговорить? Ты что же, пытался меня оправдывать?..
Тот поднял голову и удивленно вытаращился на Хидэтаду:
— Что?..
— Так ты умеешь говорить? Невероятно! Хидэтада, он до твоего прихода молчал, как пленный синоби, откусивший себе язык. И если ты мне сейчас не объяснишь, что здесь происходит… — Хидэёси помотал головой и развел руками.
— Ваша светлость… Конечно, я расскажу все, тут нечего скрывать. Но, я прошу вас, не наказывайте Юкинагу строго. Его вина лишь в том, что он столь же нетерпелив, как и я, и поддался на мои уговоры решить наш спор немедленно. Нам следовало удалиться в более подходящее место и взять оружие, предназначенное для тренировки.
— Спор? Тренировки?.. Что это значит?..
— Еще раз умоляю простить меня. Я сейчас все расскажу.
— Так рассказывай! — Хидэёси в нетерпении топнул ногой.
Хидэтада выдохнул:
— Дело в том, что мы не виделись некоторое время, и я позволил себе немного посмеяться над тем, что среди монахов Юкинага утратил свои боевые навыки. И высказал предположение, что никакой боевой опыт не сравнится с мастерством владения мечом, если ты обучаешься искусству у настоящего мастера. И мы решили прояснить этот вопрос немедленно, но терпения у нас хватило только, чтобы дойти до ворот. Мы договорились вести бой до первой крови. И, как видите, я проиграл. Увлекся хитрым маневром и пропустил удар. Мне преподали хороший урок. Если бы это был настоящий бой — я мог действительно распрощаться с жизнью. А так… Юкинага лишь слегка меня оцарапал.
Хидэёси нахмурился и поднял руку:
— Стой… стой. Мицунари, ты говорил, что люди видели, как они ссорились, так?
— Да, ваша светлость, именно так. Ссорились и кричали. Оскорбляли друг друга.
— Хидэтада?..
Лицо Хидэтады залила краска. Он опустил глаза и дернул плечами:
— Так и было… Он сказал, что отлупит меня ножнами, даже не вынимая из них меча, как зарвавшегося мальчишку, ну и я не остался в долгу. Поэтому мы и не пошли далеко, хотелось решить этот спор как можно быстрее. Прошу нас простить. Мы оба вели себя как глупые уличные мальчишки. Это поведение недостойно воинов.
— Мицунари?.. — Хидэёси поднял одну бровь.
— Как я говорил, Асано Юкинага напал на юного господина Токугаву первым, как только они вышли из ворот.
— Что ты на это скажешь, Хидэтада?
— Что я и вправду зарвавшийся юнец, как и говорил Юкинага. Я сам дал ему фору, потребовав, чтобы он нападал в любое удобное для него время, с того момента, как мы выйдем за ворота. Но я ведь отбил удар, разве нет? Ну, скажи, Юкинага? Ведь отбил? — лицо Хидэтады озарила горделивая улыбка.
— Да, — Юкинага моргнул и быстро дернул головой. — Да, конечно. Ты дрался блестяще. Мне просто повезло. Прав был ты.
Хидэтада улыбнулся еще шире, и на его лице отразилось ничем не скрываемое облегчение. Но Хидэёси уже на него не смотрел. Он прошелся по комнате и рассмеялся:
— Вот мы все и выяснили… все выяснили… — он внезапно остановился возле Юкинаги и наклонился на ним.
— Ну что же… мой дорогой племянник. Поклянись жизнью и честью своего отца, что не имел намерения убить Хидэтаду.
Юкинага снова моргнул и сглотнул. Бросил беглый взгляд на Нагамасу и поднял голову, глядя Хидэёси прямо в глаза:
— Я… Ваша светлость, я клянусь жизнью и честью своего отца и всего своего рода, что когда моя рука наносила удар — у меня не было намерения убить Токугаву Хидэтаду. — Он поклонился.
— Отлично… Замечательно! Вот видите?! А я говорил! — обрадовано забегал Хидэёси. — Я говорил! Вот все и выяснилось. Обычная мальчишеская драка, ничего более… Так? Ведь так? — Он обвел взглядом присутствующих.
— Да, ваша светлость, — ответил ему нестройный хор.
— Хорошо… И как будем решать этот вопрос? Нельзя же оставлять эту глупую выходку совсем без наказания?
Мицунари поклонился и выдвинулся вперед:
— Разрешите мне высказать свое мнение, ваша светлость?
— Конечно. Мицунари, говори.
— Я обдумал возникшую ситуацию. И мне кажется, что следует передать принятие решения господину Токугаве Иэясу. Ведь это его сын был ранен. — Невозмутимости Мицунари могла позавидовать стена за его спиной.
Лицо Хидэёси просветлело:
— Ну конечно же! Действительно! Ты молодец, Мицунари, как я сам об этом не подумал. Так и сделаем.
Нагамаса бросил на Мицунари такой взгляд, что, казалось, одежда на том вот-вот вспыхнет. Но Мицунари спокойно продолжал смотреть на господина.
— Так, все всё поняли? Вы, двое. Отправляйтесь к Иэясу. Бегом! У меня глаза болят видеть вас обоих!
… Та же дорожка, кусты… вот эту ветку он тогда отбросил в сторону, кипя от злости. Спина Хидэтады в нескольких шагах впереди… такая же прямая. Такой же ровный уверенный шаг… Только одежда другая: сменил после перевязки. А иначе была бы полная иллюзия того, что ничего еще не произошло и можно все остановить, изменить, повернуть время назад.
Остановить? Изменить? Конечно! Ведь не произошло ничего непоправимого! И решение — оно такое простое, что…