Цветок с тремя листьями
Шрифт:
Киёмаса наклонился, тщательно вывел кистью внизу листа свое имя, подцепил цубу [29] своего меча и провел указательным пальцем по лезвию. Затем приложил палец к бумаге. Хидэтада выдохнул и старательно проделал то же самое.
— Прекрасно! Мицунари, подай мне листы. А теперь мы с Иэясу тоже поставим свои подписи, ведь ты не против, Иэясу? Как отцы этих мальчиков мы обязаны засвидетельствовать свое согласие.
— Конечно, я не против, давайте лист, — Иэясу протянул руку.
29
Цуба — аналог гарды у японского клинкового оружия.
— Вот и превосходно, — сказал Хидэёси, когда все было закончено, — что же… Завтра приходи ко мне, мы решим еще один вопрос. А пока — забирай своего шалопая с глаз моих, он сломал мою картину мира.
Хидэтада с трудом выбрался из паланкина, ноги подгибались, его трясло. Он даже взгляда не смел поднять на спину отца, спокойно шествующего впереди. Сколько дней назад он покинул поместье? Казалось, уже прошло много лет. Несмотря на привычную обстановку, знакомые лица слуг и родные стены, он совершенно не чувствовал себя дома. Даже пол был зыбким, словно он ступал по тропинке, проложенной по болоту. Или по морскому песку. Хотелось упасть и больше не подниматься.
Удостоит ли отец его хотя бы взглядом? О, как Хидэтада мечтал сейчас, чтобы на него накричали, ударили, он был готов ползти на коленях вслед за отцом, но прекрасно понимал, насколько нелепо это будет выглядеть.
Разве мало позора? Разве так он хотел встретить своего отца? Он прикрыл глаза, вспоминая, как его светлость открыто насмехался над ними. Нет, ни капли обиды он не чувствовал: сам выставил свою семью на посмешище. Все, что он мог сделать, — это выдержать до конца.
Коридор кончился, и Иэясу остановился перед створками дверей. Хидэтада так заботливо украшал эти покои, приказал принести побольше живых цветов, сам составлял их в вазы, зная, что отец любит такие послания и с легкостью прочитает в букетах то, что хотел сказать ему сын. А сейчас он даже не видел окружающей обстановки. Не мог разобрать лиц служанок, распахнувших двери. Перед взглядом все плыло, и слезы жгли глаза.
Все, довольно, не хватало еще разреветься как маленький ребенок. Хидэтада молча прошел вслед за отцом, услышав, как тихо зашуршали, закрываясь, двери. И, понимая, что они остались наедине, наконец-то медленно поднял голову.
Иэясу обернулся. И долго, пристально смотрел на сына. А потом неторопливо опустился на колени и низко склонил голову:
— Благодарю тебя, Хидэтада. Благодарю за все, что ты сделал для меня.
Хидэтада на мгновение забыл, что вокруг — воздух. Словно тот самый песок, по которому ступали его ноги, хлынул в его горло, забивая его. Он упал на пол, почти хрипя, и все-таки пополз к распростертому на узорчатых матах Иэясу, пытаясь втолкнуть в легкие хоть немного воздуха. Чтобы сказать. Чтобы хоть что-нибудь сказать. Он протянул руку, но коснуться отца не посмел. Слезы все-таки хлынули из глаз, и сразу стало намного легче. Настолько, что он смог едва слышно пробормотать:
— Простите… Умоляю, простите меня.
— Простить? За что? — Иэясу поднял голову и схватил Хидэтаду за плечо.
— Я недостоин даже находиться рядом с вами, не то, что называться вашим сыном. Я знаю, что глупо говорить о прощении, но я… как, чем я могу искупить свою вину?
— Вину?.. — Иэясу сжал руку и от души тряхнул Хидэтаду. — М-да… я должен еще раз поклониться и восхититься тобой. Как ты тут вообще умудряешься жить, мне вот что интересно?
— Что? — Хидэтада удивленно уставился на отца. На лице Иэясу было восхищенно-ошалелое выражение.
— Что… Хидэёси, вот что, — он отпустил Хидэтаду и сел, уперев руки в колени. — Да сядь ты спокойно и перестань трястись. Все уже закончилось. Ну, я надеюсь. Ты ведь запас сакэ к моему приезду? Распорядишься чуть позже: похоже, самое время как следует напиться.
— Да, отец, конечно! — Хидэтада выпрямился, потом снова склонился и поднял голову. — Западное вино… есть. Я специально… Мне нравится, ну я подумал, может вы…
— Отлично, великолепно! Ты прав, запивать его светлость господина нашего тайко обычным сакэ ну никуда не годится.
Хидэтада уставился в пол, не сумев придумать с ходу, что ответить. Отец не злится на него? Или… Или он так его наказывает? Мыслям было слишком тесно в недавно совершенно пустой голове, он закрыл горящее лицо руками и стал нарочито медленно дышать, чтобы хоть немного успокоиться. И снова ощутил прикосновение к плечу.
— Да все, все, хватит уже. Позвать кого-нибудь, чтобы принесли тебе воды? Или стоит выпить прямо сейчас? Знаешь, я много чего насмотрелся за свою жизнь, но есть вещи, к которым до сих пор привыкнуть не могу. А ты прямо неплохо держишься, надо сказать.
Хидэтада убрал руки и медленно открыл глаза. Лицо отца было совсем рядом, и участие на нем выглядело… очень искренним.
— Отец… я… вовсе не желал выставлять вас на посмешище…
— Глупости, Хидэтада. Когда ты проживешь хотя бы половину моих лет, ты поймешь, что если над тобой смеются, это гораздо лучше, чем если над тобой рыдают. Все обошлось куда лучше, чем я даже мог себе представить. А за Като Киёмасу тебе отдельное спасибо. Как тебе удалось к нему подобраться? Я много лет знаю его — он крайне редко кого-то к себе подпускает. А тут… я действительно восхищен и поражен.
Нет, не было сомнений, что отец не лукавит, и Хидэтада облегченно улыбнулся, проведя рукавом по лицу.
— Вы наверняка знаете, что он был в немилости у его светлости и даже находился под арестом. Я тогда помог ему. Поддержал, когда рядом никого не оказалось. Передал письма его близких и друзей. Он это запомнил. Он очень хороший и умный человек. И понимает, что такое благодарность. И, знаете отец? Я дрался с ним! И даже ранил! Хотя, конечно… — Хидэтада усмехнулся и покачал головой.
— О… — глаза Иэясу округлились, и он мелко закивал: — Да-да… это действительно многое объясняет. И, знаешь, Хидэтада, я ни на миг не пожалел, что доверился тебе.
— Отец… — Хидэтада замялся, — скажите, вы ждали меня той ночью?
— Нет, конечно. Я погасил лампу и лег спать. Отлично выспался бы, если бы меня не разбудили. Хидэёси прислал гонца, чтобы узнать, сплю я или тебя жду. Но я спал, — Иэясу рассмеялся.
— Мне… не следовало посылать вам письма… — расстроенно произнес Хидэтада.
— Конечно же, следовало. Если бы ты не попытался встретиться со мной, Хидэёси решил бы, что мы обо всем договорились заранее. И его доверие к тебе существенно бы пошатнулось.