Цветок с тремя листьями
Шрифт:
Юкинага также молча последовал за ним. В нем клокотала ярость, когда он глядел на эту ненавистную прямую спину. Только то, что выродок прав, и им следует покинуть замок, не позволяло Юкинаге кинуться на него прямо сейчас.
В таком же холодном молчании они дошли до ворот.
Хидэтада уже почти успокоился и взял себя в руки. Возможно, стоит попытаться что-то объяснить этому несдержанному хаму. Если он придет в себя, пока они идут. Но объяснять не хотелось. Если этот Асано настолько туп, то в объяснениях нет никакого смысла. Только еще больше позора… И если он посмеет еще раз нанести оскорбление — получит свои слова себе же в глотку.
Спину Хидэтады буквально жгло от ненавидящего взгляда Юкинаги. И, когда они, наконец, вышли за ворота, Хидэтада сразу отскочил в сторону, обнажая меч.
И вовремя. Если бы он опоздал хотя бы на мгновение — уже лежал бы на земле с распоротым горлом. Почти без труда отбив летящий в него клинок, Хидэтада развернулся и принял защитную стойку.
«Не смотри на оружие, смотри в глаза. Взгляд быстрее руки».
Хидэтада слегка наклонил голову. Взгляд.
…Лучше бы он не смотрел в эти глаза. Он ожидал увидеть ярость, злобу, ненависть или обиду. Но глаза, да и все лицо его противника просто излучали предвкушение. Казалось, Асано Юкинага начисто забыл, из-за чего он вообще схватился за меч. По спине Хидэтады пополз противный холодок. Лицо Юкинаги… широко раскрытые глаза, полные совершенно детского восторга, верхняя губа слегка приподнята, обнажая зубы. В этом лице не осталось ничего от того юноши, с которым Хидэтада разговаривал совсем недавно. Он много раз слышал сравнения воина со зверем, но — нет. Так смотреть мог только человек. Ни одно животное не способно испытывать наслаждение от желания убивать. А меч в руках этого человека наверняка видел больше крови, чем Хидэтада даже мог себе представить. Молодой Асано не просто был способен прикончить любого без малейших колебаний, ему действительно, по-настоящему нравилось убивать.
Хидэтада никогда раньше не видел ничего подобного. Да о чем говорить? Правда, страшная правда заключалась в том, что сам он в первый раз в жизни поднял меч, защищая свою жизнь. Все тренировки, не важно, с учителями, отцом, друзьями, даже игра, в которую с ним играл Като Киёмаса — это было совершенно другое. Никто из них не хотел никого убивать по-настоящему.
«Хочешь победить зверя, стань им». Только сейчас Хидэтада понял, что означают эти слова. Его противником был человек. Значит, чтобы выиграть, нужно во что бы то ни стало остаться человеком.
Выиграть? Глупое слово. Выжить.
Хидэтада медленно отступал к стене, понимая, что если его к ней прижмут — ему конец. Тело уже жило собственной жизнью — блок, поворот, шаг в сторону и назад. Пусть противник думает, что теснит его, пусть ослабит бдительность. Очень кстати, что у него с собой легкий меч: можно спокойно удерживать его в одной руке, это дает некоторые преимущества, например маневренность.
Острое лезвие пролетело прямо над ухом, увернуться удалось, но до стены осталась всего пара шагов. Надо успеть. Успеть развернуться так, чтобы в этом тесном пространстве оказался не он, а противник. Проклятье, он слишком много думает. А главное — слишком медленно.
Силой и опытом Хидэтада серьезно уступал Асано. И все, на что он мог надеяться и рассчитывать, было его превосходство в тактике.
«Ты должен его убить. Не ранить, не тянуть время. Убить. Убить».
Хидэтада даже не замечал, как шевелятся его губы. Вот, один шаг до стены — сейчас! Или он окажется прижатым к ней спиной, и тогда конец. Резкий разворот, блок и… Да! Получилось — они поменялись местами.
Едва сдержав победную улыбку, Хидэтада немедленно перешел в атаку, и в этот момент взгляд его противника внезапно изменился. Хидэтада не успел понять, что может означать это изменение, вскинул руку, защищаясь от удара… и заметил, что она плохо его слушается. Слишком медленно. Отскочив назад, он прижал свободную ладонь к плечу. Поднял ее к лицу. Кровь. Проклятие. Он даже не почувствовал ранения! Быстро отерев руку о штаны, Хидэтада перебросил в нее меч — он свободно владел обеими руками и очень надеялся, что хотя бы это станет сюрпризом противнику.
Но Юкинага почему-то не нападал. Он стоял, прижавшись к стене и как-то странно моргал.
… И только сейчас Хидэтада наконец услышал крики. Чьи-то руки вцепились ему в плечи и обхватили за талию.
А через миг кто-то бросился между ним и его противником и схватил Юкинагу за руку, выворачивая ее.
— Отвечай! Отвечай мне! Зачем?! — Хидэёси вскочил с места, подлетел к Юкинаге и принялся в ярости пинать его ногами.
— Говори! Не смей молчать! Ну?!
Юкинага не издал ни звука, только сильнее вжался лбом в пол. Он надеялся лишь на одно — что господин Хидэёси попросту прикончит его в приступе ярости. Ему вообще не следовало возвращаться домой из Кореи. Да что там — его отец наверняка сейчас проклинал ту ночь, которую он провел с его матерью. Что, что он мог сказать?
— Ты вообще меня слышишь?! — Хидэёси схватил его за пучок волос на затылке и дернул изо всех сил, выворачивая шею и вынуждая поднять голову.
— Ты! Если будешь продолжать молчать, я прикажу швырнуть тебя в яму! Тебя распнут как разбойника! Как вора!
— Ваша светлость…
Юкинага весь сжался, услышав голос отца. И мысленно взмолился о том, чтобы тот не пытался его защищать.
— Замолчи! Закрой свой рот, Нагамаса! Не зли меня еще больше! — Хидэёси повернул к Нагамасе перекошенное яростью лицо. — Ты понимаешь? Ты хоть понимаешь, что натворил твой выродок?
— Понимаю… — Нагамаса опустил голову, стараясь не встречаться с господином взглядом.
— Что ты понимаешь, а?! Ты хоть представляешь, что бы случилось, если бы этот недоумок, мой племянник… Мой племянник, Нагамаса! Если бы он убил сына Иэясу? Ты подумал об этом? Я отправлю Токугаве твою голову заодно с тупой башкой этого идиота!
— Ваша светлость… Умоляю вас! — Нагамаса подполз к Хидэёси и схватил его за рукав. — Это моя, только моя вина! Я же говорил, помните? Вы же должны помнить, я вам говорил. Мне не следовало разрешать ему покидать храм! Я должен был настоять на том, чтобы он обрил голову!
— Ах, ты считаешь, что это я виноват?! Что это я велел тебе вернуть сына?! — Хидэёси ударил Нагамасу коленом в лицо. — Да, конечно… а я-то думал, что ты обманываешь меня…
«Отец… не надо…» — Юкинага сжал зубы, прикусывая до крови нижнюю губу. Он понимал, что делает его отец. Хочет перенести гнев господина на себя. Он поднял голову, намереваясь привлечь внимание его светлости, но тот даже не смотрел в его сторону.
— Конечно, я, всегда я во всем виноват! И что же? Что же я должен делать теперь? Скажи мне, Нагамаса? Раз ты такой умный? А я такой дурак?! Да ты не у меня сейчас должен в ногах валятся, а у Мицунари! Если бы он не заметил и не отправил людей, сын Токугавы был бы мертв!
— Ваша светлость, — подал голос тихо сидящий до этого в углу Мицунари, — это был мой долг. Негоже затевать драки под воротами вашего замка. Я намеревался сам лично наказать виновных, пока не увидел их лиц.
— Так, может, ты мне тогда расскажешь, что произошло?
— Прошу простить меня, ваша светлость, — Мицунари виновато опустил голову. — Мне неизвестна причина их ссоры. Все, что я успел узнать, я уже рассказал.
— Я расскажу!
Двери раздвинулись, и Хидэёси обернулся. Стоящий на пороге Хидэтада медленно опустился на колени и склонил голову: