Цветок в пыли. Месть и закон
Шрифт:
— Как много изменилось, — сказала она Махешу.
— Что именно?
— Все вокруг. Да и сама моя жизнь.
— С каких пор?
— С недавних. С той самой минуты, когда я познакомилась с тобой.
Мина прижалась к юноше, счастливая и благодарная. Деревья парка скрывали их от любопытных взоров.
— И что же изменилось в твоей жизни?
— В ней появился ты.
— Ой, ой, не надо таких красивых фраз, — сказал Махеш шутливо.
— Нет, это правда. Я счастлива. Знаешь, все было так привычно до сих пор.
Девушка задумалась, словно вглядывалась в себя — ту, прежнюю.
— А что впереди — неясно, — произнесла она. — Привычный мир рассыпался, не оставив ничего внутри, кроме печали.
Повернулась к юноше, взглянула в его глаза вопросительно.
— Вот ты, скажи — и у тебя так было?
— Не совсем так, наверное. Не так остро.
— А почему?
— Мужчины не так боятся будущего. И потому ждут его с большим спокойствием, чем женщины.
— Но почему мужчины так спокойны?
— Они более безрассудны, — рассмеялся Махеш. — И беспечны.
— Неправда.
— Почему же неправда?
— Потому что ты не такой.
— Плохо же ты меня знаешь.
— А мне кажется, что я тебя очень хорошо знаю.
— Тебе не холодно?
— Нет.
Вечерняя свежесть уже стелилась над травой. Птицы в листве деревьев допевали свои последние на сегодня песни. Махеш склонился и поцеловал девушку в губы.
— Я хочу сказать тебе…
Мина широко раскрыла глаза и посмотрела на него почти испуганно.
— Я хочу сказать тебе…
— Не надо, — попросила она.
— Тебе холодно все-таки, мне кажется.
— Нет.
Но Махеш видел, что она дрожит, и крепко обнял девушку.
— Это не от свежести, — прошептала Мина. — Это… Это что-то другое.
Ветер гнал по небу тучи. Становилось сумрачно и неуютно.
— Может быть, пора уходить?
Это был лишний вопрос. Обоим не хотелось расставаться.
Где-то далеко грянул гром.
— Я все-таки скажу тебе, — прошептал Махеш. — Я…
Он еще что-то сказал, но слов не было слышно, потому что прямо над их головами загрохотало, молния надвое разорвала небо, и в образовавшуюся прореху хлынули потоки воды.
— Бежим! — юноша схватил Мину за руку, и они помчались по аллее парка.
Толстые нити дождя образовали стену, словно пытались удержать двух беспечных молодых людей в своей власти.
— Я промокла! — крикнула на бегу девушка и засмеялась счастливо, как смеются маленькие дети, озорно прыгающие по лужам.
Смех ее был так легок и заразителен, что и Махеш засмеялся, но вдруг остановился — так неожиданно, что немного приотставшая Мина налетела на него, и он, обняв девушку, стал целовать ее волосы, шею, лицо, и казалось, что это не поцелуи, а просто кто-то заботливый снимает капли с ее лица теплыми и нежными прикосновениями.
— Сумасшедший, — прошептала Мина. — Почему ты остановился?
А сама не делала попытки освободиться из его объятий.
Через несколько минут, почти у самого выхода из парка, они увидели крохотный домик с единственным окном и дверью, закрытой на обычную задвижку, и забежали туда. Внутри было сумрачно и сухо.
— Переждем здесь, — сказал юноша.
В сумраке, едва различимые, лежали метелки, совки и лопаты. В углу, у самого окна, стояла лавка. Махеш усадил на нее Мину, сам сел рядом и обнял девушку.
— Ты по-прежнему дрожишь, — сказал он.
— Зябко.
Дождь барабанил по крыше. Казалось, на многие километры вокруг нет никого, ни одной живой души. Они укрылись за дождем — от людей и от прежней жизни.
Махеш нежно привлек девушку к себе и стал целовать. Мина была тиха и беззащитна в первые минуты, и вдруг ее губы ответила на поцелуй — сначала робко, потом с жаром. Она дрожала, но это не был озноб, это было что-то совсем другое, и когда юноша понял это, он почувствовал, как на него нахлынула обволакивающая теплая волна, лишающая рассудка.
— Нет, нет, — шептала Мина, а губы ее отвечали на жаркие поцелуи Махеша. Она не пыталась остановить любимого, только словами, но что значат слова в минуты, когда чувства подавляют разум.
Горячие, нежные руки Махеша ласкали тело девушки, заставляя его трепетать.
— Нет, — шептала Мина. — Нет, нет.
А шелест дождя за окном завораживал, заставлял забыть обо всем. Хотелось одного — чтобы это ощущение нежности и счастья длилось бесконечно. Внезапная боль пронзила тело Мины, она вскрикнула, но уже не могла, не было сил противиться, ей было хорошо.
— Любимый, милый мой…
Ее шопот сливался с шелестом дождя за стеной. Ночь подкралась незаметно и заглянула в окно.
ПИСЬМО
Тетя Мины неодобрительно наблюдала за девушкой: что происходит с ней, где она пропадает целыми днями? То весела, то задумчива, а спросишь у нее — ответит невпопад или вовсе промолчит, отчего-то смутившись. Своему мужу, Санду, она наконец сказала:
— Ты бы приглядывал за племянницей.
— А что? — поинтересовался тот лениво.
Жена была придирчива и часто несправедлива, он поэтому старался не вникать в подробности того, что она время от времени нашептывала ему.
— Ничего особенного, — пожала плечами она. — Просто, я думаю, ей пора было бы подумать о будущем.
— О чьем будущем?
— О ее собственном, естественно. Учебу она закончила. Пора думать о работе.
— У нее каникулы сейчас, — напомнил Санд. — Отдых после экзаменов.
— Не будет же он продолжаться вечно, этот отдых! — возразила она, заметно раздражаясь. — Не может она все время сидеть дома!