Цветок яблони
Шрифт:
Будь она мужчиной, командиром, следовало бы показать себя. Заявить, кто здесь главный, четко объяснить, что её приказы не обсуждаются. Что-нибудь придумать, дабы заслужить их внимание. Понимание. Симпатию. Преданность. Или еще рыба полосатая не пойми что.
Но она не была мужчиной. Командиром. И не желала показать себя перед этими людьми. Не хотят считать её главной — пусть так. Пока это не касается вопросов жизни и смерти, она не станет им мешать в такой малости.
— Как ваше имя, сиор?
Он замешкался лишь
— Никколо де Серро, к вашим услугам.
— Что же, сиор де Серро. Я отмечу вашу верность приказам и поблагодарю лейтенанта за такую охрану.
Она вспомнила о Фэнико, о том, что не хотела оставлять меч без присмотра, даже если рядом Лавиани. Это была её ответственность перед Мильвио, а не чья-то еще. Под взглядами солдат Шерон вернулась в дом, чтобы появиться с бастардом.
Нести его было неудобно из-за длины, девушка вполне понимала, что в глазах гвардейцев она выглядит по меньшей мере нелепо. И конечно же сиор де Серро не преминул осведомиться с наигранным уважением:
— Позволено ли мне спросить, зачем сиора носит с собой этот меч?
Она посмотрела ему в глаза и ответила со всей возможной серьезностью, ничуть не сомневаясь в реакции:
— Вы защищаете меня, а я буду защищать вас.
Треттинец не смог удержаться от ухмылки:
— Конечно, сиора. Простите мой вопрос. Я полагал, для защиты вы используете иные силы, не честный металл. Моя ошибка.
Шерон про себя порадовалась, что рядом нет Лавиани в дурном расположении духа, которая бы что-нибудь могла сделать с этим спесивым сиором.
Ее тянуло вниз. К воротам, на окраину. По узкой улице, мимо ароматных кипарисов, колодца, дворов, откуда их облаяли проснувшиеся собаки. Туда, к низкой каменистой ограде-стене, близко-близко к тракту, к полям, за которыми всего-то рукой подать до Мёртвых земель.
Она остановилась возле стены, уколовшись о какую-то колючку, прислонила к камням меч и, забыв о гвардейцах, слушала ночь. Стрекот насекомых, редкие вскрики какой-то птицы, потрескивание факела за спиной.
Достала из сумки кости, подержала их в ладони, ощущая знакомую приятную тяжесть.
— Сиор де Серро.
— Да, сиора.
— Что не так?
— Сиора?
Она повела рукой, указывая на поле под звездным небом.
— Слабый запах костра из Мёртвых земель. Он едва уловим, но я его ощутила у окна. Костер на юге. Это правильно?
— Пастухи, сиора. Они не подвержены предрассудкам и заходят чуть дальше, чем позволяют себе другие люди. Овец в этом краю великое множество, а там щедрая земля и сытная трава.
— Я не вижу огня.
— Полагаю, если подняться к храму, а еще лучше — забраться на его шпиль, огонь можно попытаться разглядеть, сиора. А отсюда — не получится.
— Там, где вы стояли на часах, высокое место. Хороший обзор. Кто-нибудь из вас видел огонь?
— Я, сиора, — помедлив, признался воин с крепким подбородком.
— А когда мы спускались?
— Не обратил внимания, сиора.
— Огонь погас. И запаха дыма нет, хотя ветер не изменился.
Гвардейцы, не понимая, переглянулись между собой.
— К чему вы клоните, сиора? — подозрительно спросил де Серро. — Чем вас так беспокоит костер пастухов? В конце концов, они просто могли затушить его и лечь спать.
— Или нет, — раздался голос из темноты, и все, кроме Шерон, видевшей Ради, вздрогнули. — Ты ведь чувствуешь, дитя белого пламени? Смерть подняла тебя с постели.
— Сейчас я не чувствую никакой смерти, дэво. Слишком далеко.
— Сон расширяет границы дара тзамас.
Она с тревогой посмотрела в ночь:
— А как почувствовал это ты?
— Никак. Я прочитал об этом в Медной книге Храма. Мири любит тебя и просила защищать.
— Твоя Мири или та, что ушла в зеркало?
— Разве есть между ними разница? — невинно поинтересовался тот, избегая прямого ответа. — Я лишь её след. И подталкиваю тебя, словно ветер, который разгоняет туман сомнений. Доверяй своему дару. Он никогда не лжет.
Ради улыбался. Словно любимая богиня поцеловала его в лоб.
— Ты счастлив.
— Да. Ибо выполнил её волю, которая ожидала тысячи лет.
Шерон вздохнула и приказала:
— Разбудите лейтенанта, сиор Серро. Пусть поднимает роту. Шаутт близко.
На этот раз никто спорить не стал.
Лейтенант Адельфири де Ремиджио выглядел мрачнее тучи. Взъерошенный спросонья, он стоял без шляпы, уперев большие кулаки в бока, не перебивая слушал Шерон.
— Шаутт, значит.
— Один. Может быть, двое. Пастухи убиты, я почувствовала их смерть. Огонь погашен, чтобы его цвет раньше времени не поднял тревогу в деревне. Это сделали мэлги, полагаю.
— Сколько времени прошло с тех пор, как сиора вышла из своих комнат? — Вопрос предназначался Серро.
— С полчаса, командир.
— Они не спешат.
— Это мэлги! — без всякого уважения фыркнула Лавиани, которая пожалуй что была куда более мрачна, чем треттинец. — Они не глупее нас с вами.
Последняя фраза прозвучала так, что можно было понять — уж сойка-то знала, кто рядом с ней умный, а кто непроходимый дурак.
— Они не имеют привычки бездумно ломиться вперед, даже ради такого лакомства, как человечина. У них есть разведчики, и, если они поймут, что силы неравны, пройдут мимо. Найдут другое место. В противном случае сперва окружат, снимут часовых, поставят стрелков и метателей копий на удобные позиции, а после уже начнут сжимать клещи, чтобы никто из добычи не сбежал.
Сиор де Ремиджио, несколько удивленный такими познаниями у женщины, все же нашел в себе силы кивнуть, показывая, что принял к сведению услышанное.