Цветок яблони
Шрифт:
— Недожгла ты их. Эти твари все-таки полезли из Аркуса, — обратилась Лавиани к Шерон. — Скорее всего, разрозненными отрядами по всей линии границы Мёртвых земель, иначе бы здесь уже все кишело. Где те патрули, которые обещал ваш герцог? Они должны были предупредить о появлении этих мразей!
— После того, что случилось в Рионе, отряды с южной границы отозваны. Они нужны у Лентра.
— Мне надо говорить, что теперь, если только их много, все ваши тылы уничтожат и армия не будет получать припасы?
— Не учи меня военному делу,
Сойка увидела, что Шерон качает головой, прося прекратить эту несвоевременную беседу, и с сожалением прикусила язык. «Служанка» её отнюдь не разозлила, а повеселила.
Если вообще хоть сколько-то уместно веселье в данной ситуации.
— Я не буду учить, но дам совет, сиор, — сказала указывающая. — Отправьте вестового к барону. И дальше, к герцогу. На самой свежей из лошадей.
— Отправил трех, сиора.
— Вы намерены дать бой?
— Не вижу иных способов, сиора. В деревне сейчас почти две сотни человек. Отступить к замку и оставить их без защиты — это обречь людей на страшную участь.
— Кто-то из них может помочь нам? — Шерон помнила, как весь «Радостный мир» сражался с мэлгами у Мокрого Камня.
А еще она помнила тех, кто не пережил ту ночь.
— Здесь в основном пастухи да ловцы зверья. Есть какое-то количество бывших солдат, но это не даст нам перевеса.
— Пастухи и ловцы зверья — хорошие лучники и пращники, рыба полосатая. А те, кто идет на кабанов, знают, как держать копья. Лучников на крыши, копейщиков на узкую улицу, в поддержку к вашим воинам.
— Советую прислушаться к сиоре Лавиани. И она, кстати говоря, не моя служанка, а охотник на мэлгов.
Один из двух сержантов, которого, как слышала Шерон, в роте называли Мешок, до этого все время стоявший с каменным лицом, округлил глаза. Впрочем, стоит заметить, что сойка тоже едва сдержалась.
— Хоть я и никогда не видел мэлгов, но уже позаботился о том, чтобы разбудить всех в деревне. — Сиор де Ремиджио задумчиво глянул на Шерон, чуть прикрутил ус. — Надеюсь, сиора, вы ошиблись. Молю Шестерых, чтобы это было именно так. Но если вы не ошиблись, у роты есть к вам просьба, сиора. Как бы ни повернулось дело, не трогайте наши тела.
Она могла бы спросить: так ли ценны мёртвые, если с их помощью можно спасти живых? И еще много чего, по её мнению, совершенно разумного, но не имело смысла влезать в диспут, когда рядом темные твари. К тому же указывающая знала, что сейчас она не в силах поднять ни одно мертвое тело. Она так же, как и прежде, ощущала мёртвых, так же не сомневалась, что справится с некоторыми иными вещами, доступными ей после книги Дакрас.
Но основная, самая важная способность теперь была ей неподвластна. Она утратила связь с той стороной и не могла повелевать теми, кто ушел туда.
— Даю вам слово. Слово тзамас.
— Благодарю, сиора. — Он, все еще не до конца уверенный, что может полагаться на её слово, сказал: — Мы были бы благодарны, если бы вы использовали мэлгов и обратили их против своих же.
Лавиани стала кашлять в кулак, а Шерон с сожалением сообщила:
— Увы. Таким, как я, подвластны лишь люди. Мэлги после смерти остаются мертвы навсегда. Получается, в этом бою я вам не помощник, любезный сиор.
— Ну что ж, — ответил тот. — Справлялись же мы как-то без магов раньше.
Она сидела по-карифски на земле, безмятежно глядя в предрассветное небо, на манер Мильвио положив Фэнико себе на колени.
Маленькая, утрамбованная ногами площадка двора уютного деревенского дома, в шаге от стены храма Шестерых, где спрятались женщины и дети. Факелы. Горько пахнут, трещат. Шестеро гвардейцев стояли по периметру, охраняя Шерон.
Две тени в серых женских платьях — дэво — не спеша прошли мимо кипарисов. Лавиани, правившая полотно фальчиона, оторвалась от этого занятия и окликнула их:
— От вас помощи не ждать?!
— Милостивая Богиня призывает своих последователей к милосердным поступкам, — ответил Ради. — Нет никакого милосердия сражаться за тех, кто и так умеет держать меч. Мы идем в храм, дарить надежду слабым.
Они ушли, а сойка хмыкнула с некоторой задумчивостью:
— Хм. Стоило бы им сказать, что дэво запрещено входить в храмы Шестерых.
— Они это знают.
— Все равно стоило бы.
— Их простят.
— Шестеро? Угу. Проклятущие евнухи. Я зла, что не могу сказать, будто они струсили. Не люблю, когда неприятные мне люди ведут себя достойно. Сейчас бы я не отказалась от лука.
Шерон вскинула руку, прося её ничего не говорить, закрыла глаза, слушая ночь.
Все тот же стрекот насекомых, теперь казавшийся ей далеким, пряный запах трав, ветер.
Сойка, оставшаяся с ней, чтобы защищать тзамас до последнего, сильнее, выносливее, опытнее любого из треттинцев, находящихся здесь же. Она не в первый раз сталкивалась с мэлгами, не боялась шауттов и может постоять за себя.
О ней думать не стоит.
Почти.
Жаль, что её таланты спят.
А вот остальные люди... Указывающая понимала, что не сможет спасти многих. И быстро листала в памяти страницы книги Дакрас, пытаясь найти, чем она могла бы быть полезна в этом бою.
Найти хоть что-то.
Вспышка. Оборванная нить. Смерть.
Не человек. Овца.
— Они здесь. — Её голос прозвучал глухо и безжизненно.
Шерон услышала, как гвардейцы пришли в движение. Бряцанье оружия, тихая команда старшего среди телохранителей.
Камешки зашуршали под подошвами Лавиани, когда та встала рядом. А затем сойка шепнула:
— Несколько дней назад ты балансировала где-то на тропке над пропастью. Едва не свалилась на ту сторону. Сейчас люди будут умирать. Как ты на это отреагируешь? Как пьяница, которому внезапно попал в руки кувшин с крестьянской настойкой? И что мне тогда делать? Снова пихать игральные кости в тебе в рот?