Цветы зла. Продолжение Крайней мазы
Шрифт:
Марья Ивановна указала глазами на место напротив. Эгисиани сел и увидел визитку, ожидавшую его внимания на краешке стола.
– "Детективное агентство "Дважды два"", - начал он читать, приблизив к глазам сверкающий золотом прямоугольник плотной бумаги.
– Башметова Марья Ивановна... Интересно...
– В самом деле?
– Видите ли, у меня много друзей среди частных сыщиков - они любят посидеть в моем заведении - но об агентстве "Дважды два" я не слышал. У вас есть лицензия?
Марья Ивановна посмотрела на него, как профессор юриспруденции посмотрел бы на студента-троечника, безукоризненно ответившего на безнадежный вопрос, и сказала, одобрительно качнув головой:
– Я по делу Кристины Владимировны, Дикий обратился к нам с просьбой найти факты, которые позволили бы пересмотреть дело Регины Родионовны в сторону отмены, либо существенного смягчения приговора.
Услышав имена, Эгисиани обездвижил. Глаза его ушли внутрь и потемнели.
– Дикий убедил нас, - продолжила Марья Ивановна, придав голосу сочувственные нотки, - что вы не имеете прямого отношения к ее смерти.
– Прямого отношения?
– Эгисиани оскорблено вскинул голову.
– Кристину могли отравить из-за связи с вами. Не могли бы вы рассказать мне о ней?
Хозяин ресторана сосредоточенно подумал, поглядывая в глаза собеседницы, затем усмехнулся уголком рта и, обернувшись к метрдотелю, указал ему коротким жестом на пустой стол. Спустя полминуты подошел официант. Марья Ивановна заказала ему кофе и рюмочку коньяку.
Заказ был выполнен в мановение ока. Помимо кофе и бутылки коньяка, официант принес пирожные, мясное ассорти, бутерброды с черной икрой и стакан сока. Последний он поставил перед хозяином.
– Вы не пьете?
– удивилась Марья Ивановна. Собеседник ей нравился больше и больше. "Настоящий мужик. Умеет добиться своего - это видно по всему".
– Свое я уже выпил, - усмехнулся Эгисиани.
– А вы, извините меня за прямой вопрос, замужем?
"Грузин, он и в Африке - грузин", - подумала Марья Ивановна и ответила взвешенным голосом:
– Да. И практически счастлива.
– Почему практически?
– С моим мужем опасно быть счастливой - сразу же бросит.
– Почему так?
– удивился хозяин ресторана. "Как можно бросить такую женщину?" - говорили его глаза.
– Счастье - это покой и довольство. А покой и довольство, - считает мой муж, - это прекрасная среда для деградации всестороннее развитой личности.
Сказав, Марья Ивановна отпила полрюмочки. Эгисиани пригубил сок и сказал, покручивая стакан:
– Понимаю, ваш муж - чистюля-интеллигент... Вам, наверное, бывает с ним скучно?
– Напротив. Скука - это когда все приелось. А он постоянно что-нибудь придумывает.
– Что придумывает?
– Ну, блины с луком или мясным фаршем, дискуссию из ничего, поход в Нескучный сад в шесть утра или модернистскую картину.
– Модернистскую картину?
– удивился Эгисиани.
– Да. Например, на прошлой неделе он приклеил к доске старый дырявый носок, затем прибил к нему расстегнутый замок от старых джинсов и вставил в него обычный штопор с деревянной ручкой. И назвал все это "Бумеранги возвращаются".
– Идеотизм. На вашем месте я показал бы его врачам соответствующего профиля.
– Да нет, - улыбнулась Марья Ивановна.
– Носок действительно напоминают летящий бумеранг, вооруженный штопором.
– Штопором, торчащим из расстегнутого замка от ширинки?
– Да. И в этом вся соль...
– Какая соль? Ничего не понимаю.
– А что, вы не знаете русскую поговорку: на всякую задницу с резьбой, найдется хрен с винтом?
Табуированное слово Марья Ивановна произнесла без запинки. Глаза ее искрились.
– Я вижу, вы его любите...
– расстроился Эгисиани. Или сделал вид, что расстроился, показалось Марье Ивановне.
– У меня не было таких мужчин, как он. С ним живешь вдвое.
– Это тяжело для хрупкой женщины...
– Пока держусь. Так вы расскажете мне о Кристине? Насколько я знаю, вы провели после ее смерти частное расследование?
Эгисиани помрачнел. Было видно - ему не хочется возвращаться в прошлое. Минуту он сидел, изучая ухоженные ногти.
Марья Ивановна коснулась его руки алым ноготком мизинца.
– Ну, расскажите, мне нужно это знать!
– Хорошая она была женщина, что и говорить, - горько усмехнулся Эгисиани.
– И несчастная. Знаете, бывают такие женщины, все у них на месте - и в голове, и снаружи.
– Да, бывают, - согласилась Марья Ивановна, всегда считавшая, что она - лучшая из таких женщин.
– Год назад Кристина сидела на этом самом месте...
– не услышал недвусмысленной реплики Эгисиани, без остатка растворившийся в прошлом.
– Пришла в пять и сидела час, ничего не заказывая. На все смотрела бессмысленно. Народу шло в тот день много и мой цербер Федя, вон он, - указал Эгисиани на метрдотеля, - пришел ко мне и спросил, что с ней делать. Я подошел, сел напротив, смотрю - интересная женщина, но глаза потерянные. Угостил коньяком, разговорил, и скоро ее прорвало, она стала говорить, что она нормальный человек, абсолютно нормальный, но все вокруг сумасшедшие и подлые - муж, свекровь, коллеги, люди в метро. Надо сказать, я в то время только-только встал на ноги и вздохнул свободной грудью, в смысле бизнеса, естественно. Столько всего пришлось сделать, протолкнуть, вытерпеть - до сих пор кошмары сняться. Но я все сделал и добился своего. И смотреть на нее мне тогда было неприятно - все есть, все на месте, а делать ничего не хочет. Это что, я один должен бегать, как белка в колесе, я один должен мазаться в...
– В дерьме, - убила наметившуюся паузу Марья Ивановна.
– Да...
– Эгисиани выражением глаз показал, что ему не нравиться общаться со сквернословящими женщинами. Марья Ивановна на это задушевно улыбнулась и проворковала голоском невинной гимназистки:
– А мне Дикий говорил, что Кристина была целеустремленной особой. И у нее было много любовников.
– Чепуха! Она ничего не умела...
Сказав, Эгисиани простодушно улыбнулся и попросил:
– Не озвучите за меня, чего она не умела?
Марья Ивановна поняла, что ей пеняют за грубое слово, но отступать не захотела.
– Она не умела делать миньета, стеснялась куннилунгуса и брезговала анальным сексом.
– А вы штучка!
– восхитился Эгисиани.
– Я - разная. Видите ли, как только я сюда вошла и уселась, я подумала, что муж, увидев меня, пришел бы к выводу, что я похожа на проститутку... А так как я, как и все женщины, частичкой души... мм.. распутница, то эта самая частичка от этой мысли проснулась и попросилась наружу.