Цыганок

Шлег Александр Карпович

"Выпадет! Вот-вот грохнет на пол... Надо было меньше дров набирать... покрылся испариной Ваня.
– И чего они вперед полезли?.. Хоть бы дотянуть до камеры!.. А немец сопит в затылок, как конь опоенный..."

– Чего вы наперед позалазили? Дайте пройти!
– крикнул Цыганок.
– У меня сейчас дрова падать начнут! Кроме шуток! Посторонись!

Дарья Тимофеевна с Таней поспешно прижались к стене, пропуская Ваню.

Прижав локоть так, что начало колоть в боку, Ваня бегом бросился по коридору.

Вот

и голландская печка. Теперь надо так положить дрова на пол, чтобы не выпал клин. Может, еще удастся подтолкнуть его выше. Цыганок осторожно опустился на колени, прислонился плечом к стене. Поленья сползли с рук на пол.

Рядом остановилась, заслонив его от охранника, Таня.

Немец равнодушно взглянул на раскрасневшееся лицо парнишки и открыл дверь камеры. Ваня боком проскользнул мимо него и повалился на нары. Стучала в висках кровь, дрожали руки.

Лязгнула железная дверь. Щелкнул замок.

Ваня с облегчением вздохнул.

4

– А я думаю, чего он бежит, как оголтелый, - сбросив на плечи платок, сказала Дарья Тимофеевна.
– Ой, даже сердце выскакивает.

– Ванечка, даже не верится. Как же ловко ты все сделал! Я со страху чуть не умерла.
– Таня дрожащими пальцами расстегивала пуговицы пальто.

Цыганок спрятал клин под нары. У него было такое ощущение, как тогда, на Двине, когда он вынырнул из-под барж. Но как только глянул в пустой угол, где всегда сидела Анна Адамовна, это ощущение безмерной радости сразу улетучилось.

Небольшой узелок Анны Адамовны, до этого лежавший на ее нарах, исчез. На соломенном тюфяке лежала только скомканная голубая ленточка, которую Анна Адамовна, сидя в своем углу, часами накручивала на палец. "Все. Значит, не вернется...
– с болью подумал Ваня.
– Вот и еще одного человека нет..."

Цыганок только сейчас почувствовал, как огнем горят присохшие к рубашке шрамы. Закружилась голова. Он схватился рукой за нары и лег.

Подошла Дарья Тимофеевна, села рядом. Твердой ладонью погладила Ваню по щеке.

– Не бери в голову, золотко. Может, еще и вернется учителка. Всяк бывает...

Цыганок знал, что Дарья Тимофеевна говорит все это для того, чтобы как-то успокоить его, отвлечь от тяжелых мыслей.

– Что же теперича делать будем с железякой этой?
– со вздохом спросила Дарья Тимофеевна.

– Ночи подождать надо, - ответил Ваня.
– Когда все уснут, тогда и начнем...

К ним подсела Таня. От возбуждения глаза ее лихорадочно блестели.

– Ванюша, а знаешь... Я когда-то читала об этом. Слушай, - зашептала она, оглядываясь на глазок в двери.
– Заключенные спускались и не с такой высоты...

– Это как?
– поднял голову Ваня.

– Они рвали простыни, связывали и...

– Елки зеленые, Америку мне открыла, - хмыкнул Цыганок.
–

Сам знаю. Ты лучше скажи, где взять те простыни?

– Ой, какой же ты недогадливый! А эта постилка разве не подойдет? показала Таня на нары Дарьи Тимофеевны.
– Тетечка Даша, давайте разорвем ее на полосы, а?

– Не надо. Поспешишь, ласточка, людей насмешишь. А мы не насмешим, головой ответим. Я так думаю: надо подождать, пока в коридоре начнут топить.

Цыганок удивленно взглянул на нее.

– Зачем, тетенька?

– Как ты не понимаешь? Начнут топить - в коридоре шум, грохот поднимется. А тебе это как раз. Не будешь же ты отдирать проволоку, когда все спать улягутся. Сразу всполошишь всех.

– Елки зеленые! И правда, - согласился Ваня.

В коридоре громко залопотали немцы. Топоча тяжелыми сапожищами, пробежал охранник. Послышался истошный женский крик. Сипло, наверно совсем обессилев, плакал ребенок. Грохнули двери, и все стихло.

Вскоре коридор снова загудел от шагов. Залязгали дверцы печек.

– Может, сейчас, тетечка?
– приподнялась Таня.

– Кажется, в самый раз.
– Дарья Тимофеевна подошла к дверям, прислушалась.
– С богом, колосок!

В этот момент гулко застучали зенитки.

Ваня подтянулся на руках, заглянул в оконце и увидел, как в стороне Смоленского рынка взвилась красная ракета. В ту же минуту над головой простонали самолеты. Громыхнуло так, что даже тюрьма содрогнулась. Над Смоленским рынком загорелось небо. В него вонзились лучи прожекторов. В их свете засеребрился и тут же исчез самолет.

– Наши!
– заорал Ваня.
– Бомбят!

Где-то возле железнодорожного моста через Двину вспороли темноту еще две красные ракеты. "Наши ребята самолетам сигналят, - подумал Ваня.
– Елки зеленые, вот бы мне сейчас к ним!"

Снова, один за другим, сотрясая землю, громыхнули взрывы. Взвились в высоту оранжево-красные языки пламени. Черное небо отодвинулось куда-то вверх.

– Во дают!
– с восхищением крикнул Цыганок.
– Во молотят!

Он спрыгнул на пол и только сейчас вспомнил, зачем лазил к оконцу. Лампочка под потолком часто замигала и погасла. В камере воцарилась темнота. Только багровело оконце.

Взрывы утихли.

– Отбомбились и назад, - сам себе сказал Ваня.
– "Мавр сделал свое дело, мавр может исчезнуть..." - сказал бы Андрей.

– Боже! Откуда ты знаешь эти слова?
– воскликнула в" темноте Таня. Какой Андрей? Рогуля? Черный, высокий такой, да?

Ваня вздрогнул от неожиданности. Рядом послышалось горячее дыхание девушки. Она нащупала плечо Цыганка, больно сжала.

– Почему ты молчишь? Ванечка, милый, хороший, говори!
– взмолилась Таня.
– Ради бога не молчи!