Цыганский барон
Шрифт:
— Разумеется, миссис Кампден, — ответил герцог.
Мужчины поклонились. Она удалилась в сторону террасы. Мужчины проводили даму взглядами. Доминик подумал о приеме, который устроит ему соблазнительная красотка.
— Я только на этой неделе вернулся из предместья, — сообщил Доминик Гилфорду, поворачиваясь к собеседнику.
Вентворт был человеком благородным. Но он не рисовался, как некоторые джентльмены. И сила воли у него была огромная. Кроме того, о Гилфорде сложилось мнение как о человеке, на которого можно положиться.
— Примите
— Благодарю, — сухо отозвался Доминик.
— Я слышал, вы уезжали из страны.
— Да, я каждый год ненадолго уезжаю из страны, но сейчас из-за Наполеона и этой проклятой войны вырваться вес труднее.
— Бывает, что приходится не обращать внимания на обстоятельства. — Вентворт бросил взгляд на террасу. — Вы надолго задержитесь в Лондоне?
— По меньшей мере на неделю. Мне надо немного отдохнуть от Грэвенвольда.
— Думаю, это прекрасная мысль.
Вентворт увидел кого-то среди танцующих, и теплая улыбка озарила его лицо.
— Если у вас найдется минутка, я хотел бы вам кое-кого представить.
У Доминика не было ни минуты. Женевьева ждала его на террасе. И все же Грэвенвольд слишком уважал герцога, чтобы быть с ним невежливым.
— Разумеется, — ответил Доминик.
Они подошли к тесному кружку господ, среди которых маркиз узнал Эдмунда Баррингтона, барона Нортриджа. Рядом с ним стояли очаровательное белокурое создание — жена Нортриджа и еще один молодой человек лет двадцати.
— Разрешите представить мою племянницу, — сказал герцог, — леди Арундейл.
Из-за спины молодого человека вышла женщина, которую Грэвенвольд вначале не заметил. Она повернулась к Доминику — и у него остановилось сердце.
Перед ним было видение из его снов. Огонь и красота, страсть и нежность. Женщина, способная одной лишь улыбкой вспенить кровь и лишить чувств. Он не мог отвести от нее взгляда.
Кэтрин побледнела. Бокал с шампанским выпал из ее рук, и осколки разлетелись по мраморному полу. На шум все гости обернулись к ним.
Доминик опомнился первым.
— Леди Арундейл, — сказал он, склоняясь к се руке. — Приятно познакомиться.
Голова у него шла кругом.
Так, значит, леди Арундейл. Он слышал это имя раньше. Рэйн как-то рассказывал ему о старом герцоге, не оставившем после себя сына. Герцог просил у его величества разрешения передать титул его незамужней дочери. Баррингтон, вот как ее звали.
Кэтрин Баррингтон. Графиня Арундейлская. Одна из самых богатых невест в Англии.
— Добрый вечер, — выдавила из себя Кэтрин.
— С Нортриджем вы, конечно, знакомы, — сказал герцог, — и с его очаровательной женой, вероятно, тоже. А это — Джереми Сент-Джайлс. Джереми, разрешите представить маркиза Грэвенвольда.
— Рад познакомиться, — сказал юноша.
Доминик изо всех сил пытался вести себя непринужденно. Он взглянул на Кэтрин только тогда, когда к ней повернулся Джайлс. Кэтрин была по-прежнему бледна. Руки ее дрожали.
— Что с вами, миледи? — спросил молодой человек, нежно глядя на Кэтрин. Доминик заскрежетал зубами. Так это и есть ее англичанин? Этот неоперившийся птенец, которым она сможет вертеть, как захочет?
— Ты в самом деле очень бледна, дорогая, — сказал дядя. — Может быть, выйдем на воздух?
— Да… пожалуй.
Кэтрин выглядела так, будто в нее ударила молния.
— Позвольте, мне, — проговорил Доминик и предложил даме руку. От такого напора Гил лишился дара речи.
— Благодарю, — ответила Кэтрин и вцепилась в Доминика. Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание. — Здесь слишком душно. Вероятно, мне стало плохо от жары.
Доминик проводил Кэтрин на террасу. Удивление вскоре сменилось яростью. Лгунья! Какого черта она не сказала ему правду? В какую дьявольскую игру задумала с ним играть? Теперь понятно, почему она посмеялась над его великодушным предложением жить с ним, не венчаясь. Каким же он был дураком!
Доминик чувствовал, как женщина, идущая с ним рядом, постепенно успокаивается. Рука ее больше не дрожала. Она шла, высоко подняв голову. Доминик знал, каких усилий ей стоило сохранять спокойствие, но то, что ей удалось взять себя в руки, злило его еще сильнее.
Как только они оказались в укромном уголке, где могли бы поговорить без свидетелей, Доминик открыл рот, чтобы высказать все, что он думает, но был остановлен гневной тирадой.
— О чем ты думаешь, Доминик? Ты хоть представляешь, чем рискуешь?
Что она хочет сказать? Почему она так разгневана?
— Господи, — продолжала она, — да когда они узнают, кто ты такой, они запрут тебя в Ньюгейт и выбросят ключ в море!
— Что за Ньюгейт? О чем ты?
— О чем я? — язвительно повторила Кэтрин. — Тоже мне, маркиз нашелся. Ни дать, ни взять. Не мог уж быть поскромнее: назвался бы хотя бы бароном, виконтом на худой конец.
Кэтрин оглядела его. Ни отличный покрой черного шелкового фрака, ни белая сорочка, ни галстук не выдавали в нём цыгана. Его сизо-серые бриджи сидели на нем как влитые. Отчего-то взгляд именно на эту деталь туалета заставил Кэтрин порозоветь от смущения. И этот румянец, и прическа, и наряд — все делало ее похожей на богиню, именем которой однажды назвал ее Доминик.
Господи, как она прекрасна!
— Доминик, ты не слушаешь меня! Тебе надо исчезнуть, и как можно скорее.
Только теперь он понял, о чем она говорит. Она решила, что он изображает аристократа, что это очередная цыганская уловка. Может, она даже решила, что он так деньги зарабатывает, облапошивая доверчивых гаджио.
— Я слушаю. Только волноваться тебе не о чем. Никто меня отсюда не выгонит. Если, конечно, сдать меня властям не входит в твои планы.
Кэтрин побледнела, будто ей дали пощечину.