Цзянь
Шрифт:
Сейчас на нем были грязно-бурые полиэстеровые штаны, купленные в универмаге, и, несмотря на жару, рубашка с длинными рукавами. Он терпеть не мог коротких рукавов, по-видимому, еще со своих несчастных школьных лет, когда его толстые, без признаков мускулатуры предплечья были для него источником невыносимых душевных страданий.
Донован был облачен в белые с сероватым оттенком брюки, темно-зеленую рубашку с коротким рукавом стиля "поло" от Ральфа Лорана и так называемые топсайдеры - обувь, которую раньше носили яхтсмены, а теперь - пижоны. Выглядел он как парень с
– Что и говорить, старается быть в форме. Он и его пытался приобщить к теннису, предлагая начать обучение с самых азов, но если Вундерман и ненавидел что в этой жизни, так это теннис.
– А где остальные?
– спросил Вундерман.
Донован махнул рукой в сторону розария.
– Давай пройдемся.
Они прошли в молчании по узкой тропинке между цветущих кустов, над которыми жужжали жирные, мохнатые шмели. Запах стоял такой, что в носу свербело. Цветы радовали глаз.
На противоположной стороне розария, где кусты стояли навытяжку, как солдаты на плацу, был садик с причудливо подстриженными деревьями. Донован прошел вглубь его, где кусты с темно-зелеными листьями создавали живую изгородь высотой до трех метров, а то и выше.
– Энтони в Госдепе. Ленч в "Лион де Ор" с госсекретарем.
Вундерман крякнул.
– В такую погоду?
Донован улыбнулся, кивая.
– Да и французская кухня не очень хороша для печени Энтони. Но, к сожалению, у него не было выбора. Это любимый ресторан госсекретаря. Он любит, чтобы его там видели. А поскольку Госдепартамент до сих пор дуется на нас из-за несанкционированного рейда Мэрока, Энтони счел за благо подчиниться секретарским вкусам.
Они подошли к кусту, подстриженному так, что он напоминал по форме животное. Вундерман бывал здесь не раз. Ему никак не удавалось определить, что это за животное. Между двумя кустами стояла каменная скамья. Он сел, вытирая вспотевшее лицо платком.
– Фу, до чего же приятно вырваться из города.
– Это была моя идея, чтобы встретиться здесь.
Вундерман уловил ударение на предпоследнем слове.
– Ты хочешь сказать, что никого больше и быть не должно?
Донован тоже сел, кивнул головой.
– Да. Я переговорил с Энтони до того, как он отбыл на ленч. Он поддержал мою идею.
– Опять насчет айсберга?
– Да.
Донован провел растопыренными пальцами по своим белокурым волосам, напомнив Вундерману старые телевизионные рекламы сигарет. С такой широкой улыбкой и с такими широченными плечами он мог бы уговорить американскую публику покупать что угодно. В рекламных агентствах большой спрос на таких типично американских парней.
У всех у нас были свои причины поступить на службу в Куорри, - подумал Вундерман.
– Интересно какие причины были у Донована.
– Убрав Стэллингса, айсберг теперь целит в самое сердце Куорри. Я весьма обеспокоен. И Энтони тоже, но ведь ты знаешь его. Беспокойство за Куорри перевешивает его беспокойство за себя лично.
– Не хочешь ли ты сказать, что в цели айсберга входит устранение
Глаза Донована были голубее неба и холоднее льда.
– Ты что, знаешь более эффективный способ нанести урон службе?
Вундерман покачал головой.
– Нет, это невозможно. Слишком велик риск для совершения акта, который будет в лучшем случае иметь кратковременный эффект.
Донован встал.
– Давай продолжим нашу прогулку, Генри? Последнее время слишком долгое пребывание на одном месте действует мне на нервы.
Вундерман внимательно наблюдал за ним, когда они шли мимо причудливых скульптур.
– Жара - это главная причина, по которой ты перенес место совещания?
– Боюсь, что не самая главная.
Они свернули налево и вышли к вирджинским холмам. Идеальное место для прогулок верхом. От этой мысли Вундерману стало грустно. Стэллингс в конце концов согласился на взаимное обучение: Вундерман будет учить его пользоваться компьютером, а Стэллингс его - искусству верховой езды. И на этой неделе Стэллингс должен был преподать ему первый урок: как изгонять страх из сердца, вставая в стремя. А теперь, увы, жеребец Стэллингса уже никогда не почует на себе своего агрессивного седока.
– Есть подозрение, что в наш компьютер кто-то питался влезть, нарушив защиту информации от несанкционированного доступа.
– Кто же это?
– Пока не знаем. Но совершенно очевидно, что кто-то вызывал некоторые программы и пользовался их информацией.
– И как глубоко влезли?
– Это еще один вопрос, который сейчас изучается.
Вундерман посмотрел долгим взглядом на поросшие травой холмы, которые, бывало, наполняли Стэллингса радостным чувством свободы. Он подумал, как, наверное, приятно ощущать такой экстаз. И решил наведаться в Кинозал на этой неделе и попросить кого-нибудь из грумов научить его садиться на лошадь. Насчет защиты нашего компьютера, - сказал он.
– Этим надо заняться немедленно. Вызови инженеров на утро.
– Хорошо, - кивнул Донован.
– Я думаю, Энтони сегодня в офис уже не вернется.
– Ему лучше побыть здесь; пока все не утрясется.
– Да. Я нервничаю, когда он в Вашингтоне.
– А здесь?
– Здесь все схвачено. Я думаю, человек двенадцать обеспечат все в лучшем виде.
Вундерман направился к дому, но голос Донована остановил его.
– И еще об одном деле Энтони просил меня переговорить с тобой.
– Что такое?
Заходящее солнце светило прямо в глаза ему, и он был вынужден загородиться рукой от его лучей.
– О Джейке Мэроке, - ответил Донован, делая шаг в его сторону, чтобы загородить солнце.
Вундерман опустил руку. Цикады заливались так, что в ушах звенело.
– Он объявился в Японии. Перебил группу захвата КГБ. Энтони говорит, что не представляет, что он может еще выкинуть. И Дэвид Оу тоже. Что ты скажешь?
– Я не имею о нем никаких сведений, как и все.
– Энтони считает, что его надо дисквалифицировать.
У Вундермана появилось неприятное ощущение в желудке.