Да будем мы прощены

Хоумс Э. м.

Агент, которого я нанял, чтобы сделать Рикардо паспорт, просит дополнительно двести пятьдесят долларов, так как эта работа требует больше объяснений, нежели обычно.

София послала Сахилю, главе южноафриканской деревни, поминутное расписание всех мероприятий на время нашего пребывания.

– Я люблю, когда все продумано, – заявляет она запальчиво в ответ на мое предложение следовать естественному ходу событий. – Понимаю, что некоторым может быть трудно оценить пользу от такого уровня детальности, и тем не менее. Я хочу, – говорит она, – чтобы все получилось

хорошо, и отлично понимаю, что есть культурные различия, и дело не только в самой бар-мицве, а вообще в разном ощущении времени и событий. Поэтому я четко формулирую, чего конкретно жду и что хочу увидеть. – На экране появляется лицо Сахиля. – У вас все есть, что нужно? – спрашивает его София. – Какие-нибудь мелочи, которые я должна сунуть в чемодан в последний момент?

– Мы готовы, – отвечает Сахиль. – У меня в руке ваши инструкции.

Он поднимает планшетку с ворохом приколотых страниц.

– Мы очень рады, – говорит ему София. – Гарольд вам привезет экземпляр напечатанного приглашения.

– У вас очень мощная жена, – говорит Сахиль, когда София выходит.

– Не жена, – отвечаю я. – Организатор торжеств.

– Как Колин Кови? – спрашивает он. – Он отличное торжество устроил для Опры.

– Именно так. А вот мне любопытно, Сахиль: как Нейт приезжал в вашу деревню?

– Мы построили школу для спасения деревни, – отвечает он, – и от этого вышло много хорошего. Моим сверстникам приходилось идти искать заработок, и мало кто возвращался. Нас становилось меньше и меньше, и тут у меня возникла идея. С демократией приходят деньги – можем попросить и получить денег для нашей школы, которая поддержит деревню. Так что сперва я построил маленькую школу, а потом мы сказали, что нам нужны деньги на строительство большей, куда будут ходить дети из соседних деревень. Почти у всех пришедших детей только деды и бабки, которые не могут за ними присмотреть, и тем более важно дать им образование.

– Где вы ходили в школу?

– Только два года в миссионерскую, но есть вещи, которые я знаю. Моя семья жила здесь очень давно. Теперь остался один я.

– Благородно, – говорю я.

Он мотает головой:

– Не столько благородно, сколько практично. Не хочу, чтобы моя деревня вымерла. Не осталось ничего, ни одной причины здесь жить, кроме одной: мы всегда тут жили. Вот тогда к нам пришел Нейт. «Если вы построите, они приедут», – говорит он и смеется. – Я цитирую из «Близких контактов третьей степени», когда Ричард Дрейфус строит гору из вареной картошки…

Он произносит «картошки», выговаривая каждый слог, так что даже слушать вкусно.

– Я думал, это из «Поля мечты» – бейсбольного фильма с Кевином Костнером. А в «Близких контактах» Дрейфус говорит: «Думаю, вы заметили у папы некоторую странность».

Эту реплику я произношу автоматически – сам не знал, что ее помню. Делаю мысленно заметку: надо пересмотреть фильм. Он явно оказал на меня большое влияние.

– Счастливой дороги, – говорит Сахиль. – Улале кале!

Вечером перед отлетом все играют на улице тренировочным мячом для гольфа. Нейт и Сай обучают Рикардо, Мадлен шумно болеет. На дворе сумерки, мигают светлячки, и вечер прекрасен, если не считать комаров. Симпатия Эшли и Нейта к Рикардо непостижима: эти двое все время с ним и никогда с ним не соревнуются. Он стал им братом, он наш, и мы – его семья.

Я стою на крыльце, чуть поодаль, наблюдая, будто обладаю знанием, которое отделяет меня от них, но это не так. Они просто живут и радуются предстоящему, а я думаю, когда нам выезжать, как бы не забыть паспорта, деньги и вещи. Они же радуются, что сейчас лето, что день отличный и что на ужин будут спагетти и котлеты.

– Идем с нами играть! – зовет меня Рикардо. Я сразу не реагирую, и он уже настойчивее: – Идем!

– Где базы? – спрашиваю я.

– Первая – где азалия, вторая – где рододендрон, а третья – сирень рядом с подъездной дорожкой, – отвечает Нейт.

Я иду отбивать. Эшли сует кулак в перчатку.

– Отбей мне! – кричит она.

Я проигрываю 0:2, пытаясь прочитать дрожащую подачу Сая, и тут попадаю. Гулкий удар пластика о пластик посылает мяч по дуге вправо, он отскакивает от фонарного столба у входной двери, запрыгивает под куст самшита и скатывается вниз по склону, на дюймы опережая несущуюся за ним Эшли. Я выхожу на третью базу. Следующая – Мадлен, она делает бант, и я успеваю войти в дом. (И победительно ухожу прикладывать лед к остаткам коленей.)

На следующий день машина в аэропорт приходит рано. Рикардо еще никогда не летал, и его озадачивают процедуры досмотра – снять туфли (и носки), ремень, выгрузить все из карманов, где невероятное количество мусора. На той стороне дети идут купить себе жвачки, а голод Рикардо ко всему на свете неимоверен: он хочет комиксов, газировки, шоколада, фисташек и вообще всего. Такому горячему энтузиазму трудно противопоставить «нет».

– Выбери одно, – говорю я.

– По одному каждого? – спрашивает он.

– Нет, что-то одно.

В самолете он сидит между Нейтом и мной, Эшли от меня справа – мы заняли весь ряд в середине и держимся за руки до «запуска», как называет это Рикардо. Что забыли, то уж забыли. Ночью я просыпаюсь, потому что голова Рикардо лежит у меня на груди как кегельный шар.

Сесили организовала нам в Йоханнесбурге сопровождение – вроде как аэропортовскую няньку. Эта нянька везет нас на самоходной тележке, разрешая детям по очереди дудеть в сигнал, и мы улетаем на маленьком самолете в Дурбан.

Самолет разгружается, мы выходим, получаем багаж, смотрим на приходящих и уходящих людей. То и дело подходят и спрашивают, не нужно ли нам такси.

– Нет, – отвечаю я. – За нами приедут.

Проходит двадцать минут, и я звоню Сахилю.

– Как это никого? – удивляется он. – Вы меня не разыгрываете? Я перезвоню.

Через несколько минут звонит мой телефон.

– Машина сломалась, ищем другой план. Я вам перезвоню, сообщу.

Мы сидим на чемоданах – вызывающе белые на фоне, в котором именно этого цвета не хватает.