Да будет любовь!
Шрифт:
Глава 13
Ранним утром следующего дня, перед самой зарей, когда любой цивилизованный и респектабельный человек должен давным-давно спать, а чей уровень цивилизованности и респектабельности не соответствует высоким стандартам, лишь возвращается домой…
– Черт побери!
Джонатон отбросил покрывало и, соскочив с кровати, ударился коленом обо что-то невидимое. Он попытался нащупать свою одежду и столкнулся с еще каким-то неопознанным предметом.
Проклятие, комната
Маркиз представил себе, как Эдвардс ошеломленно разглядывает его распростертое на полу тело, рассуждая вслух, что этого можно было бы избежать, если бы его светлость прежде прислушался к его словам.
Дворецкий и правда советовал Джонатону использовать в качестве спальни комнату, которая, по желанию сэра Николаса, была почти пуста, во всяком случае, по сравнению с другими комнатами в этом доме. Маркизу, однако, пришлись по душе именно хаотические джунгли, которые наилучшим образом характеризовали дом. Спотыкаясь, он направился к комоду, больно стукаясь о многочисленные сильно выступавшие вперед ручки.
– Проклятие! – Втянув в себя воздух, Джонатон пошарил рукой, пытаясь найти спички, которые, как он знал, находились где-то здесь. Вероятно, он нашел бы свою смерть, если бы попытался спуститься по лестнице без света. Накинув на себя халат, Джонатон взял лампу и направился в библиотеку.
Спускаясь по лестнице, маркиз старался не думать о том, что до сих пор не сделал ничего существенного. Разумеется, он извинился, сказал Фионе, что хотел бы нанести ей официальный визит, но ничего не сказал ни о женитьбе, ни о любви.
Впрочем, после того как они с Фионой вернулись в бальный зал, у него ни разу не появилось возможности для приватного разговора. Им удалось станцевать еще лишь один танец, хотя даже это было непросто, Фиону постоянно приглашали, а графиня Орсетти ухитрялась следить за каждым его шагом.
Даже леди Норкрофт, похоже, пристально наблюдала за поведением Джонатона, и это очень его раздражало, хотя он не мог не признать, что эта настороженность в какой-то степени была оправданной.
В итоге ему так и не выпал шанс снова заключить Фиону в объятия и поцеловать настолько крепко, насколько она того заслуживала; однако всякий раз, когда их взгляды встречались, приводящие обоих в трепет искры постоянно проскакивали между ними, а в воздухе стояло некое осязаемое ощущение ожидания. Джонатона удивляло лишь, что все, кто смотрел на них, этого не замечали.
Разумеется, Оливер, Уортон и Кавендиш дружно прокомментировали возвращение Джонатона из оранжереи, заявив, что теперь он не выглядит столь несчастным, как прежде. Ничего удивительного, он и в самом деле чувствовал себя на редкость веселым и общительным.
Спустившись
Жену? Фиону?
Странно, но мысль о Фионе как о жене больше не наполняла его сердце ужасом. Правда, оставалось еще некоторое опасение, иначе он не колебался бы и признался ей в любви, попросил руки и так далее. Впрочем, он мог бы уже сделать все это, если бы им внезапно не помешали графиня и ее Бернардо.
Джонатон презрительно фыркнул и толкнул дверь, после чего, войдя в библиотеку, поднял лампу вверх, чтобы избежать возможных столкновений на пути к письменному столу.
Как ни странно, Фиона не сказала, что не проявляет интереса к графу; более того, она вообще ничего о нем не сказала, лишь упомянула о его высокомерии. Судя по всему, она была рада избавиться от его присутствия, но это может объясняться естественным нежеланием любой женщины видеть, как новый любовник сталкивается лицом к лицу со старым.
Но неужели прошлое Фионы – это Бернардо? Этот вопрос лишал Джонатона сна. Определенно он где-то уже видел графа, но где именно?
Джонатон сел за стол и раскрыл папку с рисунками. Перелистывая страницы, он обращал внимание лишь на изображения обнаженных людей и вскоре нашел нужный рисунок.
Это был настоящий шок. Поднявшись, маркиз зажег все находящиеся в библиотеке лампы, вернувшись к столу, долго разглядывал рисунок.
Итак, он видел прежде это лицо, но что касается тела…
Джонатон тихо чертыхнулся. Что ж, рано или поздно, но он все равно узнает правду.
Фиона приподняла дверной молоточек, висевший на входной двери дома Джонатона. Понимая, что это самая предосудительная вещь, которую ей когда-либо довелось совершать, она все же опустила молоточек. Прийти в дом мужчины без приглашения и без сопровождения общество непременно сочтет серьезным проступком, но Джонатон был так близок к тому, чтобы сделать весьма приятные заявления и дать не менее приятные обещания! Кто знает, чем бы все кончилось, если бы им так внезапно не помешали накануне вечером?
Фиона сунула завернутый в коричневую бумагу экземпляр «Прекрасной капитуляции» под мышку и нетерпеливо топнула ногой. Законный повод или нет, но большинство людей расценили бы ее визит сюда в столь ранний час не иначе, как скандальный.
Ее сестры еще бодрствовали, когда она, Оливер и Эдвина поздно ночью вернулись домой, так что теперь все в доме, должно быть, спали сладким сном, за исключением слуг. При определенном везении ее отсутствие вообще может остаться незамеченным, а тот факт, что она, выскользнув из дома, сразу нашла наемный экипаж, уже был сродни чуду. Однако слишком долгое пребывание у закрытой двери могло оказаться самой рискованной частью всего этого предприятия.