Да будет праздник
Шрифт:
Он буркнул что-то, что с равным успехом могло быть как “да”, так и “нет”.
– Ну пожалуйста. Ты же знаешь, как я тебя люблю.
Он вырвал из трясины палку тростника.
– Ты сделала мне больно.
– Я попросила у тебя прощения.
– Почему ты не сказала, что вы женитесь?
– Потому что я идиотка. Я хотела тебе сказать, но мне было стыдно. Если бы не эта операция, я бы тебя позвала в свидетели.
– Я бы не согласился.
Она засмеялась:
– Знаю… Пожалуйста, не говори Мантосу, что мы хотели пожениться, он этого не перенесет.
– Ладно.
– Теперь улыбнешься мне? Один разок, а?
Зомби на секунду обернулся к Сильвиетте, и по
44
Охота
Фабрицио Чиба в молодости был неплохим яхтсменом. Он пересек Адриатику на парусном катамаране, а на двухмачтовой яхте доплывал до Понцы. Во время этих круизов он пережил шквалы и штормы, и никогда, ни единого разу, с ним не случалось морской болезни. А теперь пожалуйста, в этой дурацкой корзине на спине у слона на него накатила зверская тошнота. Он держался за борта и чувствовал, как плещутся в “Джиме Биме” тартинки с мраморным крабом и ригатони.
Только не это. Именно сейчас, когда рядом Ларита, так скверно себя чувствовать.
Певица внимательно посмотрела на него:
– Что-то ты бледный. С тобой все в порядке?
Писатель сглотнул кислую отрыжку.
– Да, да, только голова немно… – Он не договорил, потому что ему по затылку заехал стволом ружья доктор Чинелли.
Чиба развернулся:
– Довольно! Вы уже третий раз попали мне по голове. Будьте внимательнее.
По причине полной глухоты старик и ухом не повел и продолжил размахивать оружием направо и налево, целясь в сторону надвигавшихся на караван зарослей.
“Мы сваляли дурака, пойдя на поводу у Кьятти”.
Мало того что они теснились вчетвером на одном квадратном метре с этим безмозглым старикашкой, но еще и их слон шел во главе каравана, поэтому приходилось увертываться от низких веток. Но писатель терзался и более изощренными муками. Ему казалось, что с него стерся лоск, и теперь он не такой блистательный, как обычно. Не исключено, что Ларита дала обещание о встрече из одной лишь вежливости – как согласилась участвовать в охоте, чтобы не обидеть Кьятти. Невероятно, но он снова чувствовал себя неловким подростком лицейских времен. Тогда в нем не было и в помине нынешней предприимчивости и нахальства, он не был старым пройдохой и волокитой, а лишь неуклюжим очкариком с копной всклокоченных волос, вечно ходившим в растянутых до колен свитерах и нестираных штанах. Все его попытки подцепить девушку заканчивались фиаско. Он строил изощренные планы того, как “нечаянно” познакомиться с объектом интереса. Юный Фабрицио терпеть не мог показывать свои чувства, поэтому хотел, чтобы девушка сама сделала первый шаг. Он устраивал засаду у подъезда жертвы и делал вид, что оказался там случайно. Он нарочно игнорировал девушку или хамил ей, чтобы та обратила на него внимание. Прокручивал в голове блистательные диалоги а-ля Вуди Аллен, в которых он бы выглядел обаятельным нескладехой.
Теперь, стоя напротив Лариты, он чувствовал себя неуклюжим и неловким, как в годы юности.
– Пригнись! – крикнула певица.
Чиба наклонил голову и едва успел уклониться от ветки, торчавшей прямо у них на пути. Она с размаху хлестнула по лицу Чинелли, сбив его с ног. Очки слетели, а ружье воткнулось Чибе под мышку.
– Ай, черт… Кончайте шутить с этой штукой! – Писатель вырвал ружье у того из рук. – Оно к тому же заряжено. Если случайно спустите курок, вы меня убьете!
Мальчик стал защищать дедушку:
– Кем вы себя вообразили? Тоже мне, герой! Нападать на пожилого человека!
Ларита дала внуку носовой
Сзади кто-то крикнул:
– Эй! Поживее вы там! Что за похоронная процессия!
Чиба обернулся к идущему следом слону. В корзине находились Пако Хименес де ла Фронтера и Миша Серов со своими половинами.
Фабрицио жестом сделал знак не кипятиться.
– Мы, что ли, виноваты? Слоном управляет индиец.
– Индиец, филиппинец! Скажи ему, чтобы прибавил шагу, – сказала подружка русского вратаря Мариапия Мороцци, бывшая теледива.
Ларита тоже обернулась.
– Это же слон, понятно? Если хотелось скачек, надо было выбирать охоту на лис.
– Yo te quiero , se~norita! !Por la virgen de Guadalupe! Movete quel culone! [26] – заорал аргентинец. У него был остекленевший взгляд и приклеенная улыбочка конченого кокаиниста.
– Эй, красавчик! – вступился за девушку Чиба. – Потише. Не хами!
26
Прошу тебя, сеньорита! Ради Гвадалупской Девы! Расшевелите эту задницу! ( макароническая смесь испанского и итальянского)
– Desculpe es un gioco [27] … – Пако Хименес с нервным смешком поцеловал свою подружку, Тайю Тестари.
– Простите! – раздался голос с третьего слона. – У кого-нибудь есть бонин? – Это взывал Фабиано Пизу, знаменитый актер из телесериалов. Зеленый, как стручок фасоли, глаза навыкате. Вместе с ним в корзине были его друг, магрибский стилист Халед Хассан, директор редакции телесериалов группы каналов РАИ Уго Мария Рисполи и киноагент Елена Палеолог Росси Строцци. – Так что? Есть у кого-нибудь бонин или что-нибудь еще от укачивания?
27
Да ладно, я шучу ( то же).
– Нет… Могу дать “марс”, – отозвался Миша.
В корзине четвертого слона должны были ехать Кашмир и его Animal Death – металлисты из Анконы, прогремевшие на фестивале в Кастрокаро. Но корзина казалась пустой. Из нее высовывался только армейский ботинок. Все четверо отлеживались на нижней палубе, накачавшись алкоголем и таблетками.
“Я вас всех ненавижу”, – сказал себе Фабрицио Чиба.
Он чувствовал себя беззащитным и растерянным, как иностранец в иммиграционной службе комиссариата полиции. Верхом на слоне он был как в клетке. Его секрет состоял в том, чтобы скользить на близком расстоянии от жизни, чтобы иметь возможность с сарказмом наблюдать человеческое убожество, – не позволяя, однако, вовлечь себя в ее поток. Вместо того он оказался посреди дикого балагана и не ощущал большой разницы между собой и этими шутами. И все это на виду у Лариты. Лучше погрузиться в отрешенное молчание, как пристало писателю.
Он с задумчивым видом уставился в затылок филиппинцу, продолжавшему хлестать по шее животное. Тропа становилась все уже и темнее, следов тигра не наблюдалось. Последние лучи солнца скользили по траве. Слышались странные выкрики, то ли птиц, то ли обезьян.
С третьего слона донесся жалобный стон. Лицо Пизу окрасилось в цвет желтой охры.
– Пожалуйста, дайте мне… таблетку… пластырь… банан… умираю.
– Баста! – не выдержала подружка русского футболиста. – Ты же крепкий орешек, терпи. Нет у нас ничего.