Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
– Так или иначе, но политический смутьян нам ни к чему. Особенно в столь чувствительной области, как религия, – подвел я черту.
Бернард понимающе кивнул.
– Каким упрямцем был тот глупый грек, кто сына своего учил искусству летать как птица!
Я недовольно потребовал, чтобы он прекратил морочить мне голову греческими премудростями.
(Хэкер ошибался. Бернард Вули процитировал ему пьесу Шекспира «Генри VI», часть III. – Ред.)
Секретарь Кабинета отреагировал на мое решение осторожным одобрением. Сказал, что, выступая в качестве епископа и члена палаты
– Он совсем не тот человек, на которого можно рассчитывать, – добавил я. – От этих епископов вообще мало проку. Все, на что они способны, это постоянно выклянчивать у меня деньги на благотворительность. Но ведь нельзя же решать проблемы, каждый раз выбрасывая на это кучу денег! Особенно денег наших налогоплательщиков. Нет, нашей стране куда нужнее высокий дух моральной ответственности и больше надежды на себя и только на себя одного…
А Хамфри с понимающей улыбкой заметил.
– До чего же забавно наблюдать, как политики в наши дни все чаще говорят о морали, а епископы – о политике.
Что ж, в общем и целом он прав. К тому же Бернард привел нам еще один впечатляющий эпизод из карьеры Стэнфорда. Оказывается, в свое время он предложил возвести новую церковь в южной части Лондона, строительный проект которой предусматривал специальные помещения для приготовления апельсинового сока, «планирования семьи» и организации демонстраций, но никакого зала для Святого причастия. Впрочем, справедливости ради, следует добавить, что для этого вполне можно было использовать один из залов так называемого «двойного назначения».
– Да-да, конечно же, – многозначительно подтвердил Хамфри. – Ведь руководство Церковью находится в руках истинных теологов.
– Ну и что, интересно, это может означать? – спросил я.
– Видите ли, – с готовностью объяснил он, – теология – это отличное средство помогать агностикам оставаться в лоне церкви.
– Возможно, я несколько наивен, но… – начал было я, однако Хамфри не дал мне договорить.
– Господин премьер-министр, что вы! Никогда о себе не говорите так. Иначе…
Глупая лесть! Неужели ему было трудно употребить что-нибудь вроде ложной скромности! Конечно же, я совсем не считаю себя наивным! Я жестом заставил его замолчать и продолжил.
– Мне кажется, Церковью должны управлять простые, чистые, искренне верящие в Бога люди, а не приземленные политиканы, для которых главное – их собственная карьера.
– Да, само собой разумеется, хотя здесь можно возразить, что, по их глубочайшему убеждению, чем большего они добьются, тем больше смогут сделать для общества, – по-отечески улыбнувшись, парировал секретарь Кабинета. При этом даже не повысив голос.
– Все это не более чем лицемерное словоблудие, Хамфри.
Он пожал плечами.
– Собственно, вы хотели того же самого, когда добивались Номера 10, разве не так, господин премьер-министр?
Тут до меня дошло: а ведь он прав, тысячу раз прав! И тем не менее этого Стэнфорда я все равно не хочу.
Хамфри терпеливо объяснил мне, что, конечно же, можно пойти самым простым путем – взять и отвергнуть обоих кандидатов. Хотя… прецедент получился бы поистине
– Даже если один из предложенных кандидатов хочет убрать из церкви Бога, а второй убрать из нее королеву?
– Королева неотделима от англиканской церкви, господин премьер-министр. Она ее естественная составная часть.
– На самом деле? А Бог?
– Лично мне кажется, он, что называется, предмет выбора. Добровольного выбора! – ответил мой постоянный заместитель, допивая свой бокал с виски.
Произошел интересный поворот событий в кумранском деле Фионы Мак-Грегор, той самой несчастной медсестры. Последние несколько дней от МИДа не было практически никаких известий. Что совсем неудивительно, поскольку наш МИД существует вовсе не для того, чтобы что-то делать, а в основном для того, чтобы объяснять, почему этого не следует делать!
За ужином я попытался было как можно популярнее растолковать это своей жене Энни, но она никак не хотела понять саму идею. Все время перебивала меня какими-то детскими, не имеющими прямого отношения к делу вопросами вроде: «Неужели им нет до этого дела?»
– Нет, – коротко ответил я. Однако она, похоже, не поняла ответа и снова спросила:
– Но разве это не ужасно?
Конечно же, это ужасно! И наносит правительству непоправимый ущерб. Однако, несмотря на это, все эти мидовцы только пожимают плечами и тупо повторяют, что нам ни в коем случае не следует огорчать кумранцев.
– Наши функционеры просто не желают видеть ничего, что выходит за рамки их собственных эгоистических интересов, – не скрывая раздражения, констатировал я.
– Как же ей, наверное, тяжело, – сочувственно сказала Энни.
– Кому? – недоуменно спросил я, потом понял, что моя жена имеет в виду ту самую медсестру, и поспешил добавить. – Да, естественно, нелегко.
Энни холодно посмотрела на меня.
– Судя по всему, о ее судьбе ты волнуешься не больше, чем твой МИД, Джим.
Не думаю, что это так уж справедливо. Впрочем, по мнению моей жены, если МИД больше всего беспокоит его популярность среди арабов, то меня больше всего беспокоит моя собственная популярность среди британского электората. Но это не совсем так! Хотя если в какой-то части это и так, то что тут плохого? Я являюсь законно избранным представителем народа и, значит, просто обязан всемерно заботиться о том, чтобы мой электорат был доволен, разве нет?
К нам в квартиру, хотя и постучавшись, вошел Бернард. Ну надо же! Нельзя даже спокойно поужинать со своей собственной женой! Обязательно кто-нибудь ворвется и испортит аппетит! Мой главный личный секретарь был в пальто и явно собирался домой.
Он вежливо извинился, но сказал, что это важно и срочно.
– Только что позвонили из МИДа, господин премьер-министр. Епископ банбурийский и Церковное общество миссионеров только что объявили о направлении в Кумран декана Бейли-колледж с миссией милосердия. Оказать всю требуемую поддержку Фионе Мак-Грегор, той самой несчастной медсестре.