Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
Что ж, отличная новость, ничего не скажешь. Не совсем понятно, правда, почему они направляют туда именно оксфордского профессора. По мнению Бернарда, потому что он верит в арабов.
– Узнать о том, что один из высших чинов англиканской церкви хоть во что-то верит, конечно же, приятно, – заметил я и, чуть подумав, спросил: – А вам не кажется, что эта миссия практически безнадежна?
– Надеюсь, нет, – ответил Бернард. – Поскольку, являясь истинным христианином, он одновременно великолепно знает и любит ислам. Так что, по сути, это может стать прямым контактом веры с верой.
Я довольно улыбнулся, попросил своего главного личного секретаря передать МИДу, что полностью поддерживаю данную поездку, и… Но Бернард, к моему глубочайшему удивлению,
– Нет-нет, господин премьер-министр, наоборот, МИД очень хочет, чтобы вы ее немедленно отменили! Они просто вне себя от бешенства. Утверждают, что это совершенно бесполезный жест, который только нанесет вред нашим отношениям с дружественным государством.
Ну нет, это уж слишком! С чего бы мне ее отменять? Ведь сама идея весьма продуктивна. Ведь при любом исходе все будет выглядеть так, будто мы искренне беспокоимся о судьбе попавшей в беду британской подданной и, кто знает, может даже, спасем ее! Бернарда я отправил домой сразу же после того, как он напомнил мне, что Ламбетский дворец (лондонская резиденция архиепископов Кентерберийских – Ред.) настаивает на скорейшем принятии решения насчет вакансии в Бери Сент-Эдмундс.
Видимо, ничего не поняв, Энни попросила меня объяснить, что, собственно, происходит.
– Мне надо решить, кого назначить епископом.
Она громко расхохоталась.
– Тебе? Но это же нелепо!
Интересно, что здесь смешного? Меня, конечно, религиозным не назовешь, однако вера здесь совершенно ни при чем! Я – премьер-министр, и этим все сказано. Но поскольку моя жена упорно не хотела понимать, почему религия не имеет ничего общего с епископами, пришлось терпеливо объяснить ей, что они не более чем самые обычные менеджеры, только в маскарадных облачениях.
Я даже показал ей кое-какие бумаги из красного кейса: англиканская Церковь является владелицей свыше 172 тысяч акров земли, нескольких тысяч арендных единиц собственности и инвестиций на общую сумму приблизительно в 1.6 миллиардов фунтов стерлингов, включая сельскохозяйственную, промышленную, коммерческую и жилую собственность, а также обширные лесные угодья. Поэтому на самом деле идеальный епископ являлся чем-то вроде корпоративного управляющего высшего звена – смесью банкира, менеджера и агента по недвижимости.
Особого впечатления на мою жену это почему-то не произвело.
– Поскольку я из тех, кто ходит в церковь, – сказала она, – то предпочла бы, чтобы ты, Джим, выбрал все-таки человека божьего.
– Послушай, Энни, один из тех, кого мне предложили, полон желания превратить англиканскую Церковь в некое религиозное движение.
Она кивнула головой.
– Понятно.
– А другой, которого мне пытаются навязать, кто бы ты думала? Модернист!
Поскольку Энни была верующей, она прекрасно знала, что это означает.
– Хочешь сказать, он марксист или атеист?
– И тот и другой! Причем если атеист – еще куда ни шло, то марксист для меня сплошная головная боль. Особенно когда он начнет произносить свои речи в палате лордов.
– Неужели ты не можешь его отвергнуть? – поинтересовалась Энни. – Решение ведь твое и только твое.
– Лично мне очень хотелось бы, но… такое решение будет выглядеть как чисто политическое.
Энни, похоже, чего-то недопоняла.
– А разве ты сам только что не утверждал, что церковь и есть политика?
Я с трудом сдержался.
– Да, но это не должно выглядеть как политика!
Она ненадолго задумалась.
– Тогда почему бы тебе не отказать ему по религиозным мотивам?
Поскольку теперь я не совсем понимал, что она имеет в виду, Энни начала терпеливо задавать мне наводящие вопросы.
– Как ты считаешь, он верит в рай или ад?
Наивный вопрос.
– Конечно же нет.
– А в непорочное зачатие?
– Вряд ли.
– Воскрешение?
– Не думаю. –
А она с улыбкой спросила:
– Разве этого мало?
Моя жена просто великолепна! Простой здравый смысл, а как здорово все придумано! Ведь теперь я смогу сделать то, что предлагал мне Хамфри – потребовать других кандидатов, не рискуя, что это будет выглядеть как дискриминация по политическим мотивам… Великолепно!
– Знаешь, мне нужен кандидат, который смог бы ладить со всеми и каждым, – сказал я Энни.
– То есть он не должен иметь никаких убеждений?
Конечно, звучит это несколько цинично, но… она права. Впрочем, есть и одно условие: было бы просто отлично, если бы он тяготел к христианству. Особого вреда от этого не будет, зато у меня появится что-то вроде своего, ручного христианина.
(На следующий же день, сопровождаемый громкой шумихой в прессе, достопочтенный Кристофер Смит, декан Бейли-колледж, отправился с широко разрекламированной миссией милосердия в Кумран. По прибытии туда он на целых три дня неожиданно пропал из вида, а затем столь же неожиданно объявился вновь с сенсационным заявлением, что ему удалось добиться освобождения Фионы Мак-Грегор, той самой молодой британской медсестры, которая находилась там в тюрьме и которой грозило суровое и позорное наказание. Их триумфальное возвращение в Англию ожидалось уже на следующий день. Для Британии это стало благой вестью – особенно учитывая тот печальный факт, что фунт стерлингов снова заметно пошатнулся. Постоянный заместитель министра иностранных дел сэр Ричард Уортон сделал в своем личном дневнике соответствующую запись, которую мы относительно недавно обнаружили в архиве МИДа в папке под грифом «Строго конфиденциально». – Ред.)
«Понедельник 12 июня
Меня глубоко потрясли сегодняшние новости. Это катастрофа! Кому, интересно, могла прийти в голову столь нелепая идея послать этого не в меру настырного пастыря в Кумран?
Ведь ситуация там была под полным нашим контролем. Мы опубликовали должный протест, эту бедолагу-медсестру после порки, не привлекая излишнего внимания, отправили бы в какую-нибудь кумранскую тюрьму, и через пару недель пресса об этом благополучно забыла бы.
А что мы получили в результате? Ничего кроме серьезнейшего ущерба нашему МИДу! А ведь у нас уже было почти готово соглашение на установку в Кумране пункта электронного слежения, предоставляемого нам в обмен за обещание замять дело с этой медсестрой. А теперь мы лишились нашей главной козырной карты в переговорах…
Единственным положительным результатом этой истории стало то, что от меня наконец-то отвязалась эта ужасная женщина, ее мать, которая все это время непрерывно мне звонила, писала и бесконечно жаловалась прессе, что мы ничего не делаем для освобождения ее дочери. И пресса, как это ни невероятно, всегда принимала ее сторону! Открытым текстом упрекая нас в недостатке патриотизма. Но это же откровенная нелепость! Контакты и налаживание добрососедских отношений с другими странами и есть наша основная работа. Да, о нашем МИДе говорили много неприятного, но пока еще никто и никогда не обвинял нас в недостатке патриотизма!
Неужели наши газетчики настолько несведущи в делах МИДа? Невероятно!
Помимо всего прочего нас ждут проблемы с ПМ. Ведь это мы настойчиво пытались отговорить его от этой затеи! Теперь у него будут все основания обвинять нас в некомпетентности, в том, что мы были абсолютно неправы, убеждая Кабинет в невозможности освобождения медсестры. Он ошибается, мы были правы – если бы Кабинет предоставил заниматься всем этим нам, то есть МИДу, это на самом деле было бы практически невозможно».