Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
Шрифт:
Все это было бы не так уж и плохо, если бы у нас была достаточно четкая политика по этим, да и по всем остальным вопросам. Вот только речь чаще всего идет о тех вопросах, по которым правительство всячески избегает иметь любую политику. Наша политика – это отсутствие политики!
Я изложил это секретарю Кабинета.
– Вполне, – согласился он. – Соумс решительно против вашей политики «никакой политики», господин премьер-министр.
В наш разговор неожиданно вмешался мой главный личный секретарь. Видимо, желая внести большую ясность.
– Он будет требовать,
– Благодарю вас, Бернард, – перебил я его. – Суть вопроса мне вполне понятна.
Оказалось, это еще не все.
– Соумс также против гонений и притеснений в Африке, – добавил Хамфри.
– Ну и что? А разве мы нет?
– Да, мы тоже, – согласился секретарь Кабинета. – Но Соумс против независимо от того, кто это практикует: черные правительства или белые. Значит, он расист! (Столь забавный поворот в логике, возможно, объясняется тем фактом, что раньше, когда Хэкер находился еще в оппозиции, он обычно читал «Гардиан». – Ред.)
Я был в полной растерянности. Ну и как мне теперь быть? Хамфри сочувственно пробормотал, что поскольку Соумса пока еще не сняли с гонки, можно остановить свой выбор и на нем. Если мне, конечно, этого так уж хочется… Естественно, мне не хочется! Но кого же мне тогда выбрать из двух других кандидатов?
Пришлось снова вернуться к декану Бейли-колледж. И снова перечислять все аргументы против него. – Нет-нет, это совсем не то, что надо. Говорят, он очень ленив, непомерно тщеславен и… совершенно не интересуется христианством.
– Да, не интересуется, – согласился Хамфри и тут же возразил: – Но зато и не против! По-моему, из него мог бы получиться вполне приемлемый британский епископ: крикет, паровые машины и… полнейшее равнодушие к теологии. А теология, должен заметить, может причинить серьезный ущерб вере.
Не говоря уж о главном препятствии – его абсолютной профессиональной непригодности! Ему никогда не приходилось заниматься настоящей церковной деятельностью, поскольку всю свою сознательную жизнь он провел в Оксфорде. Хотя, с другой стороны, он показал себя с самой лучшей стороны в кумранской миссии, поэтому его назначение было бы весьма благоприятно встречено избирателями…
Но тут секретарь Кабинета, как говорят, «достал скелет из шкафа».
– Простите, господин премьер-министр, но у нас, кажется, образовалась небольшая проблема. Дело в том, что декан собирается объявить прессе, будто идея кумранской миссии милосердия принадлежит совсем не вам, господин премьер-министр. У него сохранилось соответствующее письмо от епископа Банбурийского, датированное еще до того, как вы проявили практический интерес к этому делу.
Ужасные новости! Которые могут поставить меня в крайне нелепое положение. Теперь все может выглядеть так, как если бы я пытался присвоить себе заслугу за то, чего на самом деле не совершал! У меня перед глазами уже стояли крупные заголовки ведущих газет: ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ПРИСВАИВАЕТ СЕБЕ НЕЗАСЛУЖЕННЫЕ ЛАВРЫ! Или: ДЖИМ
Значит, все сводится к тому, чтобы не допустить этих убийственных откровений декана? Судя по информации, имеющейся у Хамфри, его крайне раздражает публичная недооценка его роли в столь успешной кумранской миссии. Или роли Церкви. И вообще!
На первый взгляд ответ казался вполне простым. Я попросил Бернарда пригласить декана сегодня вечером ко мне на «рюмку чая». А заодно и нескольких фотокорреспондентов. Думаю, пара моих хороших снимков вместе с деканом не помешает…
Однако Хамфри со свойственным ему сарказмом тут же зарезал эту идею на корню. Сказал, что пока я рассматриваю двух кандидатов на столь высокий пост, как епископство, принимать одного из них в домашней обстановке было бы, на его взгляд, по меньшей мере весьма неуместным.
Наверное, он прав. Но ведь надо же хоть что-нибудь делать! Нельзя же допустить, чтобы он нес всякую чушь перед прессой!
Впрочем, тут у секретаря Кабинета, слава богу, промелькнула неожиданная идея. Возможно, совсем не плохая.
– Вот если бы вы уже назначили его на этот пост, господин премьер-министр, то тогда…
Да! Чем больше я думал над всем этим, тем больше мне казалось, что декан вполне мог бы оказаться совсем неплохим епископом Бери Сент-Эдмундс. В конце концов, он не такой уж и размазня, прекрасно проявил себя в Кумране.
– Ну а что касается эксцентричности, – многозначительно заметил я своему главному личному секретарю, – то ее можно считать и достоинством: достаточно лишь назвать ее индивидуальностью, и все станет на свои места.
Бернард с готовностью согласился.
– Это ведь одно из тех самых неоднозначных определений, не так ли? «У меня независимое мышление, ты эксцентрик, у него сдвиг по фазе». Что-то вроде этого?
Мы обсудили это в деталях и пришли к единодушному выводу, что в палате лордов нам нужен человек, который хорошо разбирается в арабском мире. И в крикете. И, само собой разумеется, в паровых машинах. Поэтому после зрелого размышления я принял твердое решение остановить свой выбор на достопочтенном Кристофере Смите, декане Бейли-колледж. После чего попросил Бернарда доставить мою официальную рекомендацию во дворец. Незамедлительно! Кроме того, я выразил свое настоятельное желание: (а) чтобы данное назначение было объявлено еще до обеда, (б) чтобы декана информировали об этом немедленно и (в) чтобы сегодня вечером, не позже шести, он был у меня с дружеским визитом. Вместе с парой фотокорреспондентов.
Итак, все разрешилось к всеобщему удовлетворению. Надвигавшийся кризис был благополучно предотвращен, у нас появился новый епископ Бери Сент-Эдмундс, британская медсестра успешно освобождена из этой ужасной кумранской тюрьмы, и все лавры заслуженно достались премьер-министру, то есть вашему покорному слуге!
Хамфри был тоже в высшей степени доволен. Не поленился даже одобрительно заметить, что назначение декана на епископство было настоящим актом мудрости. Государственной мудрости. Вообще-то секретарь Кабинета был настолько доволен, что у меня невольно возникло подозрение – с чего бы это?