Дагда – бог смерти
Шрифт:
– А-а-а! Вот вы где! Ми-и-шенька, сыночек ты мой род-нень-кий, а про мамку, ма-му-сень-ку-то свою, ты что же, совсем забыл?!
«Надо же, явилась! – С неприязнью подумала Сабина. – Неужели дома, по-человечески не могла сына проводить?! Ведь на два года уходит! А то сидим тут, как собаки в конуре…»
Она с раздражением отвернулась.
– И не-вес-туш-ка моя здесь! – заметив Сабину, Елена потянулась к ней с явным намерением «по-родственному» приобнять, но та непроизвольно отшатнулась, задохнувшись от невыносимого перегара и запаха давно немытого тела.
–
– Ну что, Мишутка, налей-ка мамке родной!
Компания разочарованно вздохнула. Сообразив, что наливать уже нечего, Бурчилина с пониманием произнесла:
– Что, сынуля, водка закончилась, а деньги – йек? То-то! – она радостно погрозила пальцем кому-то невидимому и довольно рассмеялась. – А… не послать ли нам гонца за бу-ты-лоч-кой винца? Держи! – И она с гордостью бросила на замызганный ящик, служивший компании столом, несколько смятых бумажек. – Вот видишь – мамане твоей для сыночечка ничего не жалко!
Мишка неуверенно покосился на деньги:
– Куда ж я такой пойду? Меня ж сразу в ментовку загребут. Ну, кто тут потрезвее? – его мутный взгляд забродил по подвалу в размышлении, кого бы отправить в ларек, и остановился на Олеге. – А ты че, Олег, в угол-то забился? Брезгуешь, что ли? А, плевать, – Мишка безразлично махнул рукой и вынес решение: – Давай-ка ты и сходи. У тебя видуха самая приличная… Только смотри, – он хмуро сдвинул брови, – туда-сюда мухой! Понял?!
Олег покорно поднялся с места, молча взял деньги и с явным облегчением выбрался из подвала. Сабина с завистью посмотрела ему вслед.
Надо было с ним напроситься. Да уж теперь поздно…
С уходом Олега она почувствовала себя совсем неуютно, будто ее оставили одну в клетке с дикими зверями. В облике окружавших ее людей, и правда, уже было мало человеческого, до такой степени они все были пьяны. Ее тошнило от одного их вида, от всего этого дурного, бессмысленного времяпрепровождения. Присутствие Олега хоть как-то сглаживало ее дурное настроение. Теперь же, когда он ушел, ей стало совсем не по себе. Сабина злилась на себя за инертность, неразборчивость, бесхарактерность…
Сама виновата! Сиди вот теперь и мучайся!
Она встряхнула головой. Все, решено, с завтрашнего же дня начинаю новую жизнь.
Уйдет Мишка в армию, через неделю письмо ему напишу, объяснюсь… В конце концов, мне всего восемнадцать, еще встречу свою любовь…
Ожидая, пока вернется Олег с очередной порцией выпивки, компания притихла. Говорить было не о чем. Бурчилина открыто разглядывала Сабину, словно цыган, оценивающий выбранную на рынке кобылу. Наконец, удовлетворившись осмотром, она
– Молодец, сынка! Такую девку отхватил! – Елена наклонилась к Сабине и доверительно поведала ей оглушительным пьяным шепотом: – Мишка мой – мужик о-го-го! У него все бабы такие – кровь с молоком! – И она гордо вскинула голову, будто Мишкина разборчивость была ее личной заслугой. – Вкус он на девок, видно, от отца перенял… Тот тоже, первый был ходок по этому делу! – При воспоминании о муже она мечтательно закатила глаза и цокнула языком, но тут же, со свойственной ей сменой настроения, залилась слезливыми причитаниями: – Ой, и где только этот ходок сейчас ходит?! А хрен его душу ведает…
– Замолчи! – сурово цыкнул на нее Михаил.
– А че скрывать-то?! – напустилась на него расчувствовавшаяся Елена. – Мне, сынок, скрывать нечего! Все знают – нагуляла я тебя! – и, махнув рукой, она вдруг заголосила, как на похоронах.
Мишка встал, решительно встряхнул мать за плечи и поднял на ноги:
– Пошли-ка, маманя, домой. Хватит пургу гнать. Давай, давай – шевели батонами! – за внешней грубостью он пытался скрыть от дружков свое смущение перед материнской истерикой.
Повинуясь настойчивым тычкам сына в спину, Бурчилина двинулась к двери. Однако уже на пороге, отвлекшись от воспоминаний о легендарном, невесть куда пропавшем Мишкином батьке и переключившись на мысли о недавно отправленном за водкой «гонце», затормозила: расставив руки и ноги, она уперлась в дверной косяк и застыла в позе распятого Христа, не давая сыну вытолкнуть ее наружу. Но Мишка, с молчаливого одобрения собутыльников, был настроен решительно – он таки выставил мать из подвала, и, хотя сам он уже едва держался на ногах, отправился провожать ее до самых дверей квартиры.
Глава четвертая
– Ну что ж, вы сможете пойти вместе со мной и убедиться во всем собственными глазами, – сказал друид своим не в меру расшумевшимся ученикам.
Накануне они до глубокой ночи спорили о греховности человеческой натуры. Ученики со всей страстью и наивностью молодости пытались доказать жрецу, что человек способен освободиться от заложенного в нем греха, если ему не мешать; что по природе своей он добродетелен. Убеленный сединами старец, улыбаясь в бороду, выслушал доводы своих подопечных, в глубине души радуясь чистоте их помыслов и несокрушимой вере в добро, но, поскольку он был прежде всего их наставником, счел необходимым дать им поучительный урок.
– Хорошо, – поднимаясь со своего места и едва заметным жестом руки пресекая споры, сказал он, – завтра я возьму вас с собой, и вы сможете проверить свои убеждения на практике.
Время от времени друиды покидали уединенные убежища и отправлялись с проповедями в мир – это было их священным долгом, частью возложенной на них миссии.
В этот раз жрец с учениками направились в одну из расположенных неподалеку деревень, дабы поведать ее жителям о вреде пагубного пристрастия к вину и тех тяжелых последствиях для души, которыми оно может обернуться.