Далеко ли до Сайгатки?
Шрифт:
— Которого в Горьком встретила? Конечно, можно!
— А вы что здесь делаете?
— Ну, это потом узнаешь. Веди мальчишку.
Варя быстро пошла к двери, но с порога обернулась.
— Знаете что? — спросила она. — А если вдруг ещё один мальчишка приедет, можно будет и ему сюда?
— Как — ещё один? Третий?
— Да. Который нас на эту самую машину устроил. Вдруг он приедет?..
— Ну, так и быть, и третьему можно. В тесноте, да не в обиде.
Вернулась Варя, конечно, только с Вадимом. Козёл «вдруг» не приехал. Вадимка еле передвигал ноги.
Рано утром бородатый разбудил их. Накануне он узнал, что московские речные трамвайчики прошли вверх по Каме часа за три до приезда ребят. Значит, догнать их можно будет только следующим пароходом. А когда он придёт — неизвестно.
Ребята хорошо выспались на чистом полу. Под голову бородатый подложил кожаное пальто; керосиновая лампа грела, как печка.
— Пойдёмте, — сказал он.
— А куда?
— Всё равно парохода ждать. Пойдёмте подкормимся.
Они вышли из дома. Низкие строения у причала были похожи друг на друга, как близнецы: во всех окнах белели марлевые занавески. На завалинке перед одним строением сидели люди в серых халатах и лущили семечки.
Когда подошли ближе, из открытого окна вдруг послышался стон.
— Что это? — спросил испуганно Вадим.
— Не бойся…
Женщина в белом халате показалась в окне и спряталась.
— Зачем нам туда? — шепнул Вадим.
Варя промолчала. Они поднялись в сени, оттуда в большой пустой коридор, бородатый сказал: «Подождите здесь», — а сам ушёл.
Стон повторился. Открылась дверь, из неё на носилках вынесли человека — голова у него была забинтована и качалась, как неживая.
— Ребята, вы к кому?
Высокая женщина в белом халате удивлённо и строго смотрела на них. Варя оробела.
— Н-не знаем… — пробормотала она. — Тут один привел нас.
— Кто привёл, зачем?
— Н-не знаем.
— Сюда посторонним нельзя. Марья Савишна, чьи это дети?
В коридор вышла девушка в белой марлевой повязке. Варя вдруг громко ахнула и бросилась к ней.
— Здравствуйте! — закричала она. — Вот вы где!..
— Тише, что ты, откуда? — Девушка широко улыбнулась. — Ну, слава богу, нашлась, противная!
— Вы знаете их? — изумилась женщина в халате.
— А как же, как же! — Девушка порылась в кармане, вытащила записку. — «Задержите девочку Бурнаеву Варю двенадцати лет. Телеграфьте Сайгатка геопартия». Ты ведь Бурнаева? Варя?
— Я, — сказала Варя. — Только меня не надо задерживать. Я сама обратно еду.
— Ой ли? Она и от меня убежала, и из этой самой Сайгатки! Значит, возвращаешься? Опомнилась?
— Я не опомнилась. — Варя вздохнула. — Просто товарища встретила.
— Ну и ну! Теперь бы мне ещё одного мальчишку отставшего найти…
— Какого мальчишку?
— А как же! — Девушка быстро повернулась к женщине в халате. — Вчера по пристаням сообщили: «Отстал в Горьком Беленицын Вадим, московская школа, передайте на эвакопункт». Вот беда-то…
Вадим подошёл и молча уставился на неё.
— Да это же он и есть! — вскрикнула Варя.
— Ну? Тише, испугала даже… Да где же ты его разыскала?
— Я его разыскала…
— Пойдёмте, пойдёмте отсюда, здесь шуметь нельзя, — заторопилась девушка. — Сейчас раненых принимать будут, нельзя.
И она, подтолкнув Варю с Вадимкой, быстро повела их из коридора в большую пустую комнату.
— Теперь рассказывайте всё. Оба. По порядку. Где были, как сюда попали… Всё!
— Нет, вы сначала. Здесь у вас что?
— Здесь? Передаточный пункт. Раненых в районные госпитали распределяем. Поняла? Вы-то как сюда попали?
А того, бородатого, всё не было. Он опять как сквозь землю провалился. Сестра вскоре тоже убежала, её вызвали, потом вернулась и повела Варю с Вадимом в столовую. Там на длинных, как нары, некрашеных столах были расставлены дымящиеся миски с кашей, у каждой лежал нарезанный ржаной хлеб.
— Садитесь, — сказала сестра. — Велено вас покормить.
— А раненые?
— Тоже сейчас придут.
Широко распахнулись двери столовой. И, в халатах, поддерживая друг друга, забинтованные, на костылях, опираясь на палки, потянулись в неё раненые.
Варя с Вадимом невольно встали. Не отрываясь, смотрели на них.
Большой, смуглолицый, с выбритой головой человек бережно вёл под руку светловолосого паренька с перевязанным плечом. За ними, волоча ногу, шёл узкоглазый скуластый мужчина. И сразу столовая наполнилась голосами, топотом ног; застучали ножи, миски. Молоденькие санитарки обегали столы с кастрюлями на подносах, раздавали кашу, помогали резать мясо… И вдруг откуда-то грянула песня.
На подмостках в углу столовой было устроено что-то вроде сцены. Ситцевый занавес отдёрнулся. Три девушки в сарафанах стояли обнявшись, рядом сидел аккордеонист. Клавиши аккордеона блестели на солнце, ловкие пальцы проворно перебирали их. Девушки пели «Калинушку».
Из-за ситцевой занавески, как мячик, вылетел вдруг кудрявый плясун, в широких шароварах и блестящих сапожках. Прошёлся вокруг аккордеониста, ударил вприсядку. Раненые улыбались. Те, у кого были здоровые руки, отбивали такт ладонями, другие ногой. Плясун лихо заломил фуражку, яростно отстукивал каблуками. Когда же он подкинул фуражку, прыгнул, перевернулся в воздухе и завертелся волчком, ударяя себя по коленям, в ладоши, опять по коленям, — бревенчатые стены дрогнули от дружных аплодисментов.
Теперь пела женщина.
Она была в простом платье, держала в руке цветную косынку и свободно, низким звучным голосом выводила: «Как по небу, небу чисто-му…»
Раненые затихли, слушая. Ещё и ещё раз пропела женщина, махнула косынкой, точно радугой плеснула, и уплыла. Столовая зашумела, задвигалась, все потянулись к выходу.
— Ну как? Понравилось?
К Варе и Вадиму, прихрамывая, пробирался бородатый.
— Послушайте, а вы где были? Мы тут слушали… — наперебой заговорили они.