Далия. Проклятая мечтой

Гром Александра

— Иди, я останусь.

— Зачем? — спрашиваю я братца.

— Ты собираешься появиться на людях, а у тебя такой вид, словно тебя только что душили!

— А ты чем можешь помочь?

Вполне закономерный вопрос вызывает у Давида сначала недоумение, а потом досаду. На себя.

— Хотя бы обезболить.

— Обезболить и я могу, — вмешивается в нашу семейную перепалку Эмиль.

Братец бросает на него тяжелый взгляд, затем смотрит на господина Рестая и разворачивается, чтобы уйти, но все же, не сдержавшись, замечает

напоследок:

— Вы бы клинок убрали.

— Откуда ты его вообще взял? — обращаюсь я к эльфу, после того, как мой брат нас покидает.

— У одного из охранников. Сейчас отдам кому-нибудь из стражников.

— Понятно.

Долго себя ждать стража не заставляет, но все же за это время Эмиль успевает избавить меня от болезненных ощущений. Необходимости в прикосновениях нет, достаточно и взгляда, но господин Рестай с самого начала сеанса деликатно отворачивается, будто перед ним разворачивается какое-то непристойное действо.

Беседа с охраной выходит короткой. Эмиль просто ставит двух эльфов в известность о том, что они на время переходят в полное распоряжение его помощника.

Клинок, в котором теперь отпала надобность, также переходит во временное пользование Леавиля, поскольку стража при оружии, а руки у них заняты.

Озадачив подчиненного просьбой установить личность эльфа, впустившего опального эльфа во дворец, Эмиль наконец всех отпускает.

Теперь он целиком и полностью сосредоточен на моей персоне. Эльф долго и внимательно вглядывается в мое лицо.

— Ты как? — задает он самый странный из всех возможных вопросов.

— В растерянности, и тебе это известно.

Эмиль коротко кивает.

— За каких-то полчаса на меня обрушилось столько впечатлений, что я на самом деле и испугаться толком не успела, — развиваю свою мысль. — Разве что за тебя.

— За меня?

— Да, сначала твое странное поведение, потом не менее странное оцепенение, затем мой брат…

— Он-то тут причем?

— Он хотел тебя немного встряхнуть… если ты понимаешь, о чем я.

— Встряхнуть? — В глазах Эмиля понимания я не вижу, но потом он все же догадывается, о чем я веду речь. — Ах, да, как же я забыл!

— Но все равно, больше всего я испугалась, когда ты внезапно замер. У тебя было такое сосредоточенное лицо, словно ты решил убить Ия.

— Решил? — усмехается Эмиль. — Вообще-то, если ты не поняла, я его убивал. Страх очень опасное оружие, гораздо опаснее клинка.

Страх, опасность, оружие, дар… В голове рождается цепочка ассоциаций.

— В вашем мире любой дар обращают в оружие. Чаще всего оно обоюдоострое, — почти дословно цитирую отца Эмиля, и меня накрывает осознание чудовищной альтернативы развития сегодняшних событий. — Ты сам мог погибнуть!

— Я немного забылся, — кается Эмиль.

— Забылся?! — выкрикиваю я в ужасе.

— Тише! Зачем так громко? Все уже хорошо,

ты меня спасла, — смеется он и пытается обнять за плечи, но я отстраняюсь.

— Правда? Тебе, конечно, виднее, но помимо переживаний за тебя, я ощущаю некоторую тревогу и за себя.

Лицо Эмиля становится жестким.

— Касий тебя больше не побеспокоит. Никогда.

— Не сомневаюсь, только я не о нем.

— Нет?

— Нет. Ты хоть помнишь, что согласился с Леавилем, когда он назвал меня будущей герцогиней. В присутствии моего брата, его коллеги, твоего императора и этого рыжего.

— Марисаля, — растерянно произносит Эмиль.

Надо полагать, это имя рыжеволосого эльфа. Мой же эльф тем временем закрывает лицо ладонями на несколько мгновений и намеревается запустить пальцы в волосы, но вовремя себя останавливает. Правильное решение. Если он хочет появиться на публике, не вызывая пересудов, свою шевелюру ему лучше не трогать.

— Хорошо, — выдыхает он. — Будем решать проблемы…

— По мере их поступления? — насмешливо перебиваю я.

— Нет, по мере их перерастания в катастрофы. Иди сюда.

Зачем это?

— Поправлю твою прическу, — отвечает эльф на мой невысказанный вопрос.

Только сейчас до меня доходит, в каком виде я, должно быть, нахожусь. Осознав приближение первой катастрофы, начинаю рассматривать свою одежду на предмет наличия новых, непредусмотренных портным отверстий, или следов от сока плюща.

— Иди сюда, — повторяет Эмиль во второй раз.

Эффекта его слова опять не оказывают, поэтому он сам шагает ко мне.

— Я выгляжу ужасно, да? — спрашиваю охрипшим от накатившей паники голосом.

— Ужасно, не то слово, — поправляет Эмиль, оглядев меня с ног до головы.

— Страшно, — я уже едва шепчу.

Мужчина еще раз осматривает меня. Когда Эмиль собирается озвучить свой вердикт, наши взгляды встречаются, и он, откашлявшись, замечает:

— Нет, не страшно, но в таком виде перед гостями лучше не появляться.

— Платье, да? Оно все-таки испорчено.

Я поднимаю руки, пытаясь оглядеть рукава еще раз. Эмиль ловит мои ладони.

— Далия, успокойся! С платьем все в порядке. Оно целое. Цвет замечательный, даже если следы и остались, то их не видно. Все дело в волосах. Надеюсь, шпильки ты использовала для красоты?

Я запускаю пальцы в прическу и бледнею.

— Сейчас я все исправлю, — уверяет Эмиль и просит, — наклони голову.

За пять минут моя шея затекает то ли из-за неудобства, то ли из-за страха перед результатом. Губы я искусала однозначно на нервной почве.

— Вот и все, — наконец, изрекает Эмиль. — Почти как было.

Что бы он в этом понимал!

Я поднимаю голову, дабы он мог удостовериться, что и в нормальном положении волосы лежат похоже.

— Ну вот… — Эмиль обрывает себя на полуслове, уставившись на мои губы.