Дальневосточный тупик: русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-ых годов)
Шрифт:
В знак признательности за большие расходы, понесенные в благотворительных целях для русских беженцев Красным Крестом, Дитерихс передал безвозмездно Красному Кресту два принадлежавших ему автомобиля. Кроме того, для маршала Чжан Цзолиня, его сына и начальника штаба Михаил Константинович отправил в подарок четырех чистокровных кобыл, японский карабин, шашку и два автоматических револьвера [Там же, л. 64, 70].
В начале апреля 1923 г. Дитерихс обратился с приказом к комендантам беженских лагерей всем чинам Земской Рати снять погоны на все время нахождения в пределах Китая в соответствие с международными законами. Бывшим военным разрешалось носить гражданскую одежду. В то же время, чтобы не смешиваться с русскими гражданами, признавшими советскую власть, устанавливался специальный значок «для ношения при всякой одежде
Генерал Дитерихс, считавший, что борьба против большевиков не окончена, но лишь приобрела новую форму, стремился сохранить для этой борьбы военный контингент, объединенный единой идеей. Будучи человеком глубоко религиозным, Дитерихс отдавал приоритет духовному единству, основанному на «братстве во Христе». В своей программной статье «Что делать?», написанной в апреле 1923 г., он указал то, что необходимо для победы над советской властью в России: «Чтобы ныне победить советскую власть – надо победить идеи коммунизма, надо победить дух антихриста. Победить его может только воскресшее с новой силой стремление народной массы к объединению в сильнейшей по духу идее – России Христа, с принятием принципами своего объединения: стремление оградить чистоту Православной Церкви и возрождение братьев борцов за историческую отцовскую Христианскую веру… Возрождение братьев-борцов за отцовскую веру требует принятия на себя ответственного служения честному Кресту Господнему в путях исторического Российского Государственного строительства и личной жертвенности от каждого брата, в Святой великой задаче пробуждения сознания России, что она есть прежде всего Россия Христа» [HIA. Petrov Papers, box 1, f. 7].
Духовные искания Дитерихса были восприняты даже людьми из его близкого окружения как душевный надлом, уход в мистицизм, мешавший генералу трезво оценивать сложившуюся обстановку. Все это привело к усилению уже имевшегося разлада в руководстве бывшей Земской рати и изоляции бывшего главнокомандующего.
В мае 1923 г. по приказу китайских властей из гиринских лагерей были удалены Дитерихс, Вержбицкий (являлся заместителем Дитерихса), Молчанов, Ястребцов и другие высшие офицеры. Их переселили непосредственно в Гирин. В конце года китайцы прекратили продовольственную помощь гиринским беженцам. Это вызвало несколько акций протеста. Дитерихс, желая привлечь общественное мнение к нуждам беженцев, объявил голодовку [Аблажей, 2003, с. 79].
В этих условиях все больше бывших военнослужащих, особенно среди рядового состава, принимали решение о возвращении на родину. Как сообщал в своем письме к Сазонову генерал Попов в июне 1923 г., «солдатский материал постоянно течет в Совдепию. Всю эту громадную утечку можно было бы провести с громадной пользою для дела [имеет в виду организацию партизанского движения в Забайкалье и Приморье – С.С.]. Сейчас все это распыляется. Течет высокой ценности идейный материал – солдатский, который иногда по идейности выше офицерского…» [HIA. Moravskii Papers, box 9, f. 48]. Те, кто не хотел возвращаться в Россию, уезжали в Европу, Америку или Австралию135. Целый ряд высокопоставленных офицеров Земской рати в 1923 г. оставили Китай, выехав за границу. Тот же Попов рассказывает, что «весьма дурное впечатление на солдат и офицеров произвела процедура проводов Молчанова… При прощании в Гирине Молчанов загнул отвратительную речь с призывом ехать в Совдепию. Впечатление на солдат это произвело потрясающее. В Чанчуне же пошли проводы за проводами с попойками. Ваха – в Австралию, Ефимова – в Шанхай…» [Ibid]. В дальнейшем генералы Молчанов, Сахаров, полковники Ефимов, Смольянинов и др. обосновались на территории Соединенных Штатов. В конце 1923 г. гиринские лагеря прекратили свое существование. Генерал Дитерихс с группой офицеров покинул Маньчжурию, выехав в Шанхай.
В отличие от других групп военных беженцев из Приморья особая ситуация сложилась для Гензанской группы. При отплытии из Посьета руководство группой не имело четкого плана дальнейших действий после
По прибытию в Гензан русские встретили весьма холодный прием. Японские власти не желали принимать их на своей территории, но после переговоров все же согласились на устройство лагеря для беженцев, расположив большую часть их в бараках в прибрежной зоне, попасть из которой в город без особого разрешения властей было практически невозможно. В лагере были размещены Смешанный госпиталь с раненными и персоналом (250 человек), одиночные неорганизованные беженцы (300 человек), Организация инвалидов (120 человек), чины флотилии Старка (700 человек), Омский и Хабаровский кадетские корпуса (700 человек), группа генерала Лебедева (около 1 тыс. человек), беженцы из Забайкальской области (1,5 тыс. человек), Дальневосточная казачья группа генерала Глебова (2,5 тыс. человек), морские стрелки (300 человек), чины морских учреждений (200 человек), Русско-сербский отряд (100 человек), десантная рота (100 человек), милиция с побережья Татарского пролива (100 человек) [Аблажей, 2003, с. 82].
Для оказания помощи русским беженцам по инициативе еще действовавшего в Сеуле российского Генконсульства был образован Международный комитет, развернувший сбор средств среди иностранных благотворительных организаций. Большую помощь беженцам оказал Комитет Красного Креста под председательством уполномоченного Особым совещанием Красного Креста А.Е. Уссаковского. В распоряжении Комитета имелись средства, отпущенные через Особое совещание управляющим Российским посольством в Токио Д.И. Абрикосовым (20 тыс. иен) и адмиралом Старком (5,2 тыс. иен). Кроме того, 10 тыс. иен были направлены Административному комитету генерала Лебедева генералом М.П. Подтягиным из Токио [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 227, л. 47 об].
Между тем, советское правительство пыталось добиться у японцев возвращения кораблей Сибирской флотилии в Россию. В этой ситуации Старк решил увести флотилию из Гензана. Единственными из иностранцев, на которых еще можно было рассчитывать, являлись, по мнению Старка, американцы, поэтому адмирал предполагал вывести корабли через Шанхай на Филиппины.
Резко против инициативы Старка выступили генералы Лебедев (являлся командующим сухопутными войсками) и Глебов. Имея заверения со стороны атамана Семенова и областников, генералы требовали сохранить воинские части в боеготовности как можно ближе к России. Разгоревшийся конфликт был несколько охлажден передачей в распоряжение частей Лебедева и Глебова пяти судов. Обслуживание кораблей обеспечивалось группой морских офицеров под командованием согласившегося остаться в Гензане контр-адмирала В.В. Безуара [Аблажей, 2003, с. 84].
В середине ноября 1922 г. адмирал Старк получил известия от Дитерихса, который рассчитывал, что Сибирская флотилия прибудет в Инкоу. Дитерихс настаивал на совместном визите к Чжан Цзолиню, для чего в Мукден был предварительно отправлен Генерального штаба генерал-майор П.П. Петров136. В Мукдене была сформирована штаб-квартира Гиринской и Гензанской воинских групп. Старк, в свою очередь, направил в Мукден в качестве представителя от Гензанской группы полковника А.И. Ярона. Сам же продолжил готовить эскадру к отплытию.
Переговоры между представителями маршала Чжан Цзолиня и делегатами от беженских групп начались тогда же в ноябре 1922 г., но не принесли определенного результата. В апреле 1923 г. в Мукдене состоялась новая встреча, на которой присутствовали от Гензанской группы генералы Лебедев и Иванов-Ринов, от Шанхайской группы – полковник Иванов, от Гиринской – генерал Петров. На встрече была предпринята попытка подписать соглашение с маршалом и тем самым решить судьбу всех беженских лагерей на территории Маньчжурии. В прессе данное совещание получило характеристику сговора для осуществления нового похода в Приморье [Там же, с. 88].