Дальний приход (сборник)
Шрифт:
И сразу стало легко, словно не клочок бумаги выбросил, а огромную тяжесть свалил с плеч. Даже идти легче стало. И тут…
— Стой! — раздалась сверху команда.
Николай остановился. Пытаясь изобразить недоумение, простодушно посмотрел на конвоира.
— Бумажку подними! — настороженно глядя на него, приказал милиционер.
— Какую бумагу?! — заволновался Николай. — Где бумага?
Но тут же, заметив, как с каждым мгновением все жестче, все колючее становится взгляд милиционера, сник. Безвольно поднял выброшенный комок бумаги. Протянул его
— Шагай, шагай… — сказал он, и Николай только вздохнул, бессильно отдаваясь во власть непонятных ему событий.
— А это он выбросить по дороге хотел… — доложил милиционер, сдавая Николая в дежурном отделении милиции. — Еще и отпирался.
— Выбросить? — переспросил лейтенант, разглаживая на столе скомканный листок. — Т-так… Улица Чкалова, восемьдесят. Зоя… Т-так… Интересно получается… Посмотри-ка, Щеглов… — И он продвинул листок сидевшему тут же, в дежурке, седовласому милиционеру.
Тот наклонился над листком. Покачал головой.
— Ну, я пойду, что ли… — спросил милиционер. — Мне старшой вернуться сказал.
— Иди, Прохоров… — ответил лейтенант. — Скажи, что разбираться с этим субчиком будем.
— Да какой я вам субчик! — возмутился Николай. — Я командировочный. Мне в Москву надо ехать сегодня. Вот, посмотрите, тут в документах все написано.
И он вытащил из кармана паспорт с командировочным удостоверением и гостиничным пропуском, вложенными в него.
— Давай-давай! — сказал лейтенант. — Будем разбираться. А пока, Щеглов, отведи его в камеру.
— Пошли! — сказал седовласый милиционер, цепко взяв Николая под локоть.
В камере было сумрачно. Жиденько лился из зарешеченного оконца свет. Он сделался еще серее, еще как будто убавился, когда загремел засов на захлопнувшейся двери.
Николай почти на ощупь добрался до нар и опустился на них. А когда поднял голову, чтобы оглядеться, даже вздрогнул от испуга. Прямо напротив сидел седобородый старик с колючими глазами и, наклонившись вперед, смотрел на него.
— Здравствуйте! — смутившись, что не сразу разглядел в сумерках сокамерника, пробормотал Николай. — Я вас и не приметил сразу. Вы — здешний?
— Можно и так сказать… — ответил старик.
— А я — приезжий, — сказал Николай. — Я из Москвы в командировку сюда на трубный завод приехал. У нас в НИИ технологию одну разработали, так мы внедрить здесь пытаемся. Понимаете? Интересное очень дело… Но не в этом суть. Я с девушкой одной на заводе познакомился. Зоей звать. Симпатичная такая, веселая… Ну, мы и шутили все, что, дескать, вот, надо бы поближе как познакомиться. А позавчера она на вечеринку меня пригласила, к своим приятелям. Хозяйка, говорит, в церковь на весь вечер уйдет, а мы потанцуем. Приходи, говорит. И адрес свой написала…
Николай и сам не понимал, зачем он это рассказывает, но седобородый старик слушал его внимательно, не перебивая, и Николай уже не мог остановиться.
Рассказал, что вообще собирался вчера уехать в Москву, но задержался из-за соседа по номеру, который отмечал день рождения… А сегодня решил на плотину сходить, и вот… Он очень подробно рассказал о своей утренней прогулке, о том, как случайно забрел на улицу Чкалова и увидел там толпу, как услышал странные разговоры и решил все-таки пробраться к дому, чтобы самому увидеть все. Это глупость, конечно. Затмение какое-то нашло… Вот и попал в милицию, а тут еще и бумажка с адресом в кармане…
Седой старик не поддакивал, не кивал, только его колючие, близко посаженные глаза как-то очень внимательно, словно бы заглядывая внутрь, смотрели на Николая, и, может быть, потому и рассказывал Николай так подробно, что старался словами загородиться от пронизывающего насквозь взгляда.
Может быть…
Но вот слова кончились, уже не спрятаться было за ними, а старик продолжал смотреть, как будто чего-то ждал еще. И Николай как-то опустошенно подумал, что никакой не арестант этот седобородый старик. Наверняка здесь и работает…
Но Николай не жалел, что рассказал все. Он ни в чем не виноват, и ему нечего скрывать от органов. И все же он счел нужным добавить:
— А вообще-то чепуха все это! Подумайте сами, в какое время мы живем… Обнинская атомная электростанция начала работать. У вас перед Новым годом такую гидроэлектростанцию достроили! А тут…
Он не договорил. Старик уже не прокалывал его своими колючими глазами. Смотрел куда-то сквозь него…
— Ну, я не знаю… — нерешительно сказал Николай. — Может быть, я и не прав… Только я все равно не понимаю ничего…
Возбуждение погасло в нем.
Он почувствовал, как после пережитого волнения накатывает страшная усталость. Веки стали тяжелыми.
— Я посплю лучше… — сказал он. — И так после вчерашнего тяжело, а тут еще это…
Стащил с себя полушубок и, бросив его на нары, лег, отвернувшись лицом к стене. И сразу заснул, как-то легко позабыв и о старике, и о тюремной камере, и о несостоявшейся экскурсии на Куйбышевскую ГЭС.
Разбудило его лязганье засова.
— Костромин! — скомандовал стоящий в двери седовласый милиционер. — На выход!
Николай сел на нарах. Провел рукою по лицу. Потом удивленно оглянул камеру. Седобородого старика нигде не было.
— Сам пойдешь или пендаля дать, чтобы помочь?!
— Пойду… — Николай встал и надел полушубок. — А старик где?
— Какой еще старик? — выпуская его в коридор, проворчал милиционер и сразу же посуровел. — Руки за спину! Не разговаривать. Вперед!
Допрашивал Николая мужчина в штатском.
На столе перед ним лежала папка, в которой — Николай увидел это, когда следователь раскрыл ее, — лежал его паспорт и уже прошитые на скоросшивателе и разглаженная бумажка с адресом, и командировочное удостоверение, и анкета, которую Николай заполнял в гостинице…