Дальний родственник
Шрифт:
– Любые режимы играют второстепенную роль в управлении людьми и их судьбами, - сказал родственник.
– Намного важнее слова и представления, которые формируют семантическую среду. Я сам сочиняю свои романы и живу по ним. Значит, я уже научился быть великим писателем. Теперь мне остается только научиться делать из этого башли.
– Делай то, что лучше для тебя, и к черту остаток мира, - ухмыльнулся Павел.
– Честность - это худшая политика, - родственник погрозил ему пальцем.
– Ты приобретаешь
– Говорят, лгать бессовестно, - сказала Елена.
– Трусость делает всех нас совестливыми, - ответил родственник.
– И добрыми.
– Вы ненавидите людей, - сказала Елена.
– Я их знаю, - ответил родственник.
– А зло - это знание. Быть добрым, значит, не знать. Надо ненавидеть, любя, и любя - ненавидеть. Только так можно жить среди людей. Тогда ты будешь силен и в любви и в ненависти. Иначе превратишься в слюнявого агнца или в мрачного дебила-параноика.
– Не надо нас агитировать, - едко сказала Елена.
– “Мы в Бога веруем”, - вяло усмехнулся Павел, - как на деньгах.
– Никакая вера, кроме веры в себя, не имеет никакого значения, - торжественно сказал родственник.
– И в деньги. Я смотрю на Вселенную и, воспринимая ее, позволяю ей существовать. Как и деньгам. Прежде о деньгах не беспокоились, их либо имели, либо влезали в долги. Бог, как и банковский билет, это словесная конструкция, литература. Которая может быть вживлена в живой человеческий мозг и питаться им, как вампир. Станьте Богом сами, и никто не пострадает. Кроме ваших врагов.
– Бросьте вы эту бормотень, - скривилась Елена, - в провинцию езжайте самоохмуреж проповедовать.
– Я свет миру, - скромно сказал родственник, - я не могу похоронить себя в трущобах и дебрях Индостана.
– Я думала, вы из Донецка, - удивилась Елена.
– Я тоже так думал, - сказал родственник.
– Пока не понял, что как только достигнута правильная конфигурация нейронов, устанавливаются реальные энергетические связи. Это наука, а не охмуреж, мадам. И эти связи могут существовать независимо от материальной базы, которая их породила. Так восходит Бог.
– Так восходит маразм, - сказала Елена.
– А кто такой Бог?
– спросил родственник.
– Бог непознаваем.
– Тогда откуда вы можете знать, что в Вифлееме воплотился - Его сын? А не кого-то другого?
– Он Сам об этом сказал.
– Ах, сам сказал... Ну, тогда, конечно.
Так прошел, в лучах восходящего утра, в искрах морозной пыли, первый день вхождения дальнего родственника в Москву.
Глава 4. Удивление господина Саломасова.
– Что-что?
– не веря своим ушам, переспросила мама.
– Он купил дом Городецкого?
– Да, - ответил Юра.
– И никто ему ничего не сказал?
– спросила мама.
– Сказали, - ответил Юра, - но он плюнул и все равно купил.
Год назад в доме Городецкого вырезали всю семью. Трупы хозяина, его жены и пятилетнего сына завернули в ковер, облили бензином и подожгли. Выгорело полдома.
– Но там же жить невозможно, - сказала мама.
– Можно, если подремонтировать, - ответил Юра.
– Это обойдется в большие деньги, - заметила мама.
– Да. Поэтому ему и уступили за полцены, - ответил Юра.
– Сколько ни ремонтируй, а горелый дом все равно вонять будет, - убежденно сказала мама.
– Мы после войны переехали в такой дом, в Горловке. Так там и через год запах стоял. Мы-то принюхались, а посторонние сразу замечали.
– Зато участок великолепный, сосны прямо посреди двора, - сказал Юра.
– Вот за теми соснами их и поубивали, - ответила мама, - я бы туда и за миллион не поехала.
– Никто и не ехал, - ухмыльнулся Юра, - до него.
– Скажи прямо, это ты подсуетился?
– нахмурилась мама.
– Да ничего я не суетился, - ответил Юра, - я просто сказал, что есть такой дом. Он поехал и взял, почти не глядя. Ну, нравится человеку в лесу жить, он и лесов-то не видел, в степях своих.
– Что ты городишь?
– возмутилась мама.
– Совсем от родины оторвался, есть там леса.
– И волки, - усмехнулся Юра.
– Вот они в лес и смотрят. Да не так уж там и плохо, джип купит, и все будет нормально.
– У него и на машину хватит?
– удивилась мама.
– Хватит, - кивнул Юра, - не такой уж он и бедный, как ты думаешь. Саломасов взял у него вторую рукопись. Ничего не обещал, но я-то вижу, что купит. Как только до него донесет, что американцы начали раскручивать первую, так и купит. Пока автор еще не унюхал, что можно задрать цену. И на рекламе сэкономит, лиса, и еще преподнесет это, как большое одолжение.
– Но ты-то присоветуешь родственнику?
– спросила мама.
– Конечно, присоветую, - кивнул Юра.
– Раз уж я выступил в качестве его литературного агента.
– Но он с тобой поделился?
– спросила мама.
– Конечно, поделился, - ответил Юра.
– И ты взял?
– спросила мама.
– Конечно, нет, - ответил Юра.
– У вас у обоих хорошая кровь, - удовлетворенно сказала мама, - держитесь за нее.
– Не знаю, как у меня, а у него, точно - волчья, - усмехнулся Юра, вспоминая сцену в кабинете у издателя.
– Рад познакомиться с многообещающим автором, - сказал Саломасов, улыбаясь и протягивая руку.
– Рад познакомиться с многообещающим издателем, - сказал родственник, протягивая руку и улыбаясь.