Дальний свет
Шрифт:
Китти не ответила.
— Нет, Лаванда, конечно, хорошая и правильная девочка, — он вновь усмехнулся. — Но… что у неё в голове — я не знаю. Что-то очень своё. Гречаев вот говорил, что она вещь в себе. Правильно, в общем, говорил. А мне почему-то кажется, что если б она могла обустроить собственный идеальный мир… нас бы в нём не было.
(«И знаешь, мне страшно», — хотел сказать он, но в последний момент раздумал. Этого он не скажет даже Китти).
Она по-прежнему молчала.
— Не, я понимаю, что сейчас даже протестовать не имею права, — тихо рассмеялся Феликс. — Что я сам её и привёл… я лично, да. Был не прав, ошибался, — он перевёл взгляд на Китти. — Ну что ты молчишь?
Она повернула голову:
— Прости, ты что-то говорил?
Нет, судя по её выражению, это не было никаким приёмом: она действительно не слышала. Только сейчас, взглянув на неё пристальнее, Феликс понял, что она тоже далеко не в лучшем состоянии. Бледность-то ладно, а вот кругов под глазами у неё раньше не водилось. Равно как и манеры то и дело прерываться посреди предложения.
— Ты сама-то как? — спросил он.
— Ничего, просто бессонница. Ты что-то говорил про Лаванду?
— Я говорил, что не знаю, чем это кончится и куда она нас всех заведёт.
Китти качнула головой:
— Лаванда не одна…
— Конечно, там много наших, — неохотно согласился Феликс. — Вот странное дело: вроде бы давно знаком с этими людьми, могу рассказать о каждом… А теперь кажется иногда, что и не знал их вовсе.
— Может, и не знал.
— Так… — он тут же уловил зыбкую недоговорку в её тоне. — Тебе что-то известно? Да?
— Может быть…
— Так рассказывай, — Феликс жадно уставился на неё во все глаза.
— Зачем?
— Что значит «зачем». Если что-то не так с теми людьми, это надо знать сейчас.
— Чтобы что? — самые краешки её губ изогнулись. — Ещё раз устроить революцию?
— А что, считаешь, не вариант?
— Смотря для чего, — Китти пожала плечами. — Если для красивого и пафосного финала… То может и прокатить.
— Хочешь сказать, на штурм я шёл для этого? — фыркнул Феликс.
— А хочешь сказать, это не так?
Несколько мгновений она смотрела на него серьёзно, затем отвернулась. Заговорила:
— Хорошо, ответь мне на один вопрос. Ты действительно хочешь поменять что-то к лучшему? Что-то конкретное, чтоб потом жить с этим? Или ты просто как всегда против?
Феликс замолчал ненадолго.
— Да, хочу, — проговорил он наконец тихо, понимая в этот момент, что говорит правду. — Да, действительно хочу.
— Хорошо, — Китти встала, оправила чёрный жакет. — Я тебе покажу. Только учти, за это убивают. Без шуток.
12
Он увидел её в телевизоре. Она вела эту мерзкую передачку, где раньше нёс чушь один из прихвостней Нонине. Что там с ним, авария была на днях? Быстро же вписалась. Просто мигом.
Через пять минут — пришлось выйти покурить, чтоб не сделать чего-нибудь другого — Феликс понял, что даже не удивлён. Кто такая, в конце концов, Китти Башева? Вечно подстраивающаяся квази-личность, универсальная единица любой системы. За её картонной улыбкой и лаковым глянцем нет ничего — ни единого чувства, ни одного истинного порыва. Только фальшь и вечная мимикрия.
Так что вполне закономерный итог. Разве не понятно было всегда, что они могут быть только врагами?
Вообще за такое убивать надо, — подумал Феликс, но тут же отмёл эту мысль. Сам не зная, почему именно.
Нет, давайте иначе. Не было никогда никакой Китти. Ему просто привиделось — иллюзия. А от иллюзий надо избавляться.
Решиться было проще, чем сделать. Ничего, это пройдёт — он знал. Трудно только вначале, как при любом расставании — нестерпимо трудно, но это проходит. Надо только переждать, а дальше, через месяц… два, наверно, можно будет уже не вспоминать.
Да, наверно, он сможет не вспоминать.
Остаток вечера и почти всю ночь он погружённо и ожесточённо писал статью. Следующим же вечером бесцельно бродил по городу: не хотелось никого видеть, разговаривать о чём-то хоть с кем-то знакомым.
Абсолютно вымотавшись, он медленно брёл обратно и был уже довольно близко от дома, когда из подворотни его окликнули:
— Феликс.
Очень тихо, но голос он узнал.
— А, ты? — он в секунду подошёл, порывисто, не понимая в точности, чего ему хочется больше: придушить её здесь же, на месте, или наоборот, спровоцировать на ответные меры (хотя бы не придётся больше гасить в памяти ненужные образы). — Следишь за мной?
Китти кивнула:
— Поговорить надо.
Он помолчал, смеряя её взглядом, затем гордо вскинул голову и внятно и отчётливо произнёс:
— Я с ссо-шными мразями не разговариваю.
Китти ничего не сказала, только глаза её потемнели — стали почти чёрными. Когда Феликс — не оглядываясь — отошёл на значительное расстояние, она уже громче проговорила за его спиной:
— Жаль. А то у меня было для вас предложение. И есть основания полагать, что оно бы вас заинтересовало.
Он встал, обернулся:
— И о чём речь?
— Ну, вы же не разговариваете.
Феликс поколебался секунду, подошёл к ней.
— Ну ладно тебе. Говори, — она отвернулась и не хотела на него смотреть. Феликс положил ладонь ей на плечо. — Ну, Китти.
Она наконец повернула голову. Тихо заговорила:
— У меня теперь доступ к внутренней информации и к некоторым базам. Я могу передавать всё это оппозиции — хотя бы тебе лично.
— Но… это же, наверно, опасно? — потерялся он.
— Конечно, опасно, — буднично ответила Китти. — Но, по-моему глубокому убеждению, такие сведения того стоят.
— Нет, подожди, — Феликс вскинул руки. — То, что нам бы это было очень нелишне, это понятно. Мне интересно, зачем ты это будешь делать.