Дальний свет
Шрифт:
Окна в домах были заперты и не горели; впрочем, ещё стоял день. Странно, правда, что совсем не было людей на улицах, ни одного. Даже в самую яростную метель попадётся навстречу один-два прохожих…
Когда он долго ходил по городу зимой, становилось несколько не по себе: Ринордийск начинал казаться странным, отчуждённым… как будто не вполне живым.
Будто порождённое этой мыслью, перед Феликсом, в проёме домов выросло настоящее кладбище. Он бросил взгляд направо и налево, прикидывая, как бы обойти это место, но обходить здесь, похоже, было негде. В минуту кладбище вымахало до размеров огромного поля и протянулось в обе стороны, сколько хватало глаз.
Что ж, ладно. Он вспомнил: где-то там стоит склеп, из которого тайный ход ведёт к холмам по ту сторону реки, вот выход из ловушки лабиринта. Феликс двинулся вперёд, на поиски.
То с той, то с другой стороны вставали ровные и чёткие контуры камней и уплывали, оставаясь позади. На одном из них, светлом, слегка присыпанным снегом, кто-то сидел.
Феликс приостановился, задержал взгляд. Чёрный изящный силуэт сложно было разобрать издалека. Похоже, он даже не касался земли, но удерживался легко и непринуждённо.
— Эй! — окликнул Феликс. — Чей это камень?
— О, кто пожаловал… — с нарочитым удивлением протянул силуэт.
Феликс шагнул ближе:
— Дай мне посмотреть.
— Кого-то конкретного ищешь? — неизвестный плавно повёл рукой. — Или так просто?
Было что-то знакомое в этом жесте… Феликс притормозил в недоумении.
В это же время всё будто дёрнулось, поплыло туманом, начало неотвратимо блекнуть.
— Лила, — проговорил напоследок силуэт. — Её звали Лила.
Он открыл глаза. Полежав немного в темноте, поднялся, переместился к столу. Открыл ноут — тот тут же засветился приглушённым сиянием.
Феликс не любил кладбища — не настолько, конечно, как разрушенные дома, но тем не менее. Надо было немного успокоиться.
В интернете не было сейчас ничего нового, но знакомые страницы и записи возвращали к привычной реальности. Это всегда так бывает — хорошо, что этот агрегат снова у него.
…Тогда, летом, в день его рождения, Китти позвонила в дверь. Они успели поссориться за несколько дней до этого (видимо, отвыкнув встречаться чаще раза или двух в месяц), и Феликс не ждал её.
— Я ненадолго, — сразу заявила Китти. — Просто кое-что принесла. Что-то вроде подарка.
— Весьма заинтригован, — усмехнулся Феликс. — И что же это?
— Во-первых, вот, — она достала из двойного пакет и поставила на стол его ноутбук. — Думаю, успел соскучиться.
— Я думал, его уже расчленили, — Феликс невольно улыбнулся как старому товарищу.
— Нет, стоял в хранилище в целости и сохранности. А во-вторых, — она достала из сумки какой-то свиток, — вот это.
Феликс недоумённо принял в руки желтоватую, сложенную гармошкой бумагу.
— И что это?
— Список Нонине, — Китти проследила, как он чуть не выронил свиток, но подхватил обратно. — Все, кого она успела записать углём перед смертью.
Феликс бегло просмотрел выведенные чёрным фамилии.
— А почему мне-то?
— Хотя бы потому, что ты там есть. Меня — нет.
— И что мне с ним делать?
— Не знаю, что хочешь, — Китти улыбнулась. — Это же твой подарок.
Вслед за этим она развернулась, шагнула к дверям:
— Ладно, пока.
— Может, останешься? — кинул вслед Феликс. Китти остановилась.
— Ты хочешь, чтоб я осталась? — спросила она — похоже, и впрямь удивлённо.
Список он тогда отдал Лаванде. Глупость, конечно, сделал, что уж теперь говорить.
Феликс откинулся на спинку стула, неудовлетворённо оглядел стол вокруг ноута. Будто чем-то здесь можно было теперь помочь. Вряд ли, конечно, Лаванда что-то сделает со свитком, но всё же не было в этом ничего хорошего и добавляло поводов для смутной тревоги.
Будто их не хватало и так.
Он мельком глянул за окно, отвёл взгляд. Может, следовало всё-таки остаться у неё, мало ли? Китти же никогда не скажет, если трудно или страшно, не подаст даже виду. А ему всегда было спокойнее, если рядом — кто-то живой.
(Да, так и началась вся эта история с Лавандой…)
Ладно, решил Феликс, завтра утром. Утром придёт к ней и заявит, что остаётся на неопределённый срок. Может, это ничего и не изменит, но оба хотя бы будут в курсе, где другой и что всё в порядке.
С сомнением он посмотрел на телефон; поколебавшись, решил, что сейчас не время. Завтра утром.
19
«Иногда я просыпаюсь от резкого шума: будто пули бьются о железную стенку. В самые же плохие ночи, я понимаю, что это лопата стучит о камень».
Она лежала, глядя в потолок над собой. Он мерцал, чуть менялся в плывущих тенях, и казалось, там кто-то живой, смутно знакомый: исчезающие фигуры среди ветвей колдовского леса. Она проследила, как тени наплыли и перетекли друг в друга, прикрыла глаза.
Бродя между бараков, Рита бесцельно обшаривала взглядом всё вокруг: не то чтоб она наделась что-то найти, но всё же в глубине души цеплялась за эту возможность. Бездействие гнело её, и казалось, что угодно было бы лучше.
— Где норма? — рявкнул невдалеке чей-то грубый голос.
Ему что-то отвечали: было не разобрать.
— Если не будет до темноты, будешь иметь дело со мной.
Рита остановилась у барака, настороженно разглядела из-за угла. Охранник уже отошёл в сторону, почти же на земле сидела каторжанка: ещё не старая, но определённо в возрасте. Рита мельком бросила взгляд по сторонам, подошла к ней.
— Чего от тебя хотел этот скот?
— Мне надо свить все эти верёвки… — тихо проговорила та. — До темноты я не успею.