Дама с единорогом
Шрифт:
— Ещё раз так сделаешь — пожалеешь!
И Жанна сдалась, предоставив событиям идти своим чередом. В конце концов, его поцелуи ей нравились и вёл он себя с ней терпимо, во всяком случае, мог бы и по-другому. А что до остального — что ж, он имеет на это право, да и честь её рода чего-то стоит: муж легко мог публично признать брак недействительным, опорочив не только её имя, но и имя Элджернона. И она покорно отдалась ему, не понимая, какое удовольствие находят в этом мужчины.
Когда Жанна проснулась, муж уже встал. Джуди сказала, что он
— Ну, и как? — Служанке не терпелось узнать подробности первой брачной ночи госпожи.
— Мерзко и больно. — Графиня брезгливо обтёрлась рубашкой и скомкала простыню. — Принеси мне воды и какую-нибудь тряпку, чтобы обтереть тело. Ещё мне нужна новая рубашка. И перестели постель.
— Может, оставить для господина простыню? — робко спросила Джуди.
— Не нужно. Уж ему-то не нужны доказательства моей невинности! А другим и не нужно знать, что я вышла замуж. А теперь возьми всё это, — она указала на смятое постельное бельё, — и немедленно выстирай. Но сначала приготовь мне ванну.
Ощущение чистоты вернуло Жанне былое спокойствие, и она занялась насущными домашними делами. По сути, замужество ничего не меняло, хозяйство и раньше держалось на ней.
К обеду вернулся граф и сообщил, что напал на след виновных. Похвалив супругу за почти образцовое содержание баронства, он разрешил ей и впредь вести дела, во всяком случае, до официального оглашения их брака.
Роланд прожил в Уорше ещё три дня, и все эти дни Жанна старалась быть образцовой женой, мирясь со всеми прихотями и желаниями супруга. А потом он уехал, открыто поцеловав её на прощание. Он уехал, а Дэсмонд остался.
— Смотри, не спускай с неё глаз и оберегай, будто она твоя сестра, — напутствовал его граф. — Если она куда-то поедет — поезжай с ней.
— Как прикажешь, — хмуро ответил Дэсмонд, с тоской наблюдая за тем, как отводят обратно в конюшню его коня. О том, что брат уедет без него, он узнал всего пару минут назад — и не обрадовался.
Когда, проводив мужа, Жанна ушла, Дэсмонд все ещё стоял во дворе. Потом, когда она справилась о нем, ей сказали, что он куда-то уехал. Не самое лучшее начало, хотя предыдущий разговор вселял некоторые надежды…
За обедом Дэсмонд был задумчив и неразговорчив.
— О чем Вы думаете? — решилась спросить Жанна, когда с первым блюдом было покончено.
— Жалею, что не могу, как брат уехать в Святую Землю. Да какая Вам разница, о чем я думаю?
Продолжать разговор было бессмысленно, и она сдалась, решив оставить юношу наедине с мечтами о подвигах. Ему они больше по сердцу, чем беседы с золовкой, так и должно быть.
В тот день они больше не виделись: Жанна хлопотала по хозяйству, Дэсмонд сидел вместе с часовыми, ведя с ними свои, «мужские», разговоры.
Следующее утро выдалось прохладным. Солнце то появлялось, то скрывалось за облаками.
Жанна, как всегда, проснулась рано. Сев на постели, она оправила задравшуюся рубашку и сладко зевнула. Спустив ноги на пол, Жанна подошла к окну и впустила в комнату осеннее утро.
Встав на колени перед образами, графиня воздала должное Господу, не забыв помянуть в молитвах мужа, здравствующих и покойных близких.
Услышав, что госпожа встала, Джуди принесла традиционный кувшин с водой и полотенце. Умывшись, Жанна распустила заплетенную на ночь косу и начала неторопливо расчесывать волосы. Служанка сняла с сундука домашнее платье и отыскала камизу. Причесывание и одевание госпожи отняло у неё немало сил и времени.
После утренней службы графиня, чтобы не терять времени, подкрепилась на кухне: её тревожило отсутствие на службе брата.
— Элджернон, ты опять проспал? — с укором спросила графиня, отодвигая полог постели. — Господь не любит нерадивых, а ты нерадивый ленивый мальчишка.
Мальчик заворочался на постели и приложил руку ко лбу, словно защищаясь от гнева сестры.
— А ну немедленно вставай, чертёнок! — Она решительно откинула одеяло. — Одевайся и иди отмаливать свои грехи.
Элджернон промычал что-то нечленораздельное и перевернулся на другой бок. Он не спал, хоть и лежал с закрытыми глазами.
— В конце концов, это переходит все границы! Элджернон Уоршел, извольте немедленно встать и восславить Господа!
Пошарив у него под подушкой, графиня достала камизу и штаны-чулки и бросила их на брата — тот даже не пошевелился. Это её встревожило, и она, присев на постель, участливо спросила:
— У тебя что-то болит?
Мальчик положил руку на горло и на лоб.
— А вдруг это лихорадка святого Антония? — ужаснулась Жанна и приложила пальцы к его лбу — он был горячим. Вскочив, графиня бросилась в кладовую за травами, переполошив ползамка.
Узнав, что Элджернон страдает болями в горле, Элсбет посоветовала обратиться за помощью к святому Блэйзу:
— Надо, госпожа, ему крепко помолиться и накрест поставить ему в горло освещенные свечки.
— Да у него горлышко, как у цыпленка, боюсь, убьем ненароком.
— Так мы ж не просто так, мы святого на помощь призовем. Но не хотите, как хотите. Молитесь тогда святому Алексию и святой Ирине — не один, так другая подсобит. И водичкой Святой его поите, образок на горло положите.
Графиня, хоть и верила святым, никогда полностью на них не полагалась, поэтому, послав за священником, задержалась на кухне, чтобы приготовить пару нехитрых настоев и компрессов, которые могли бы облегчить страдания брата.
— Совсем уксуса не осталось, весь извели, срамницы! — в сердцах пробормотала она. — И хоть бы толк был — а то Джуди двоих нагуляла.
Смешав в разных пропорциях корень пиона, розовое масло, уксус, масло, мак и ромашку, графиня аккуратно пропитала льняные повязки и сама положила их на шею и голову Элджернона.