Дамасские ворота
Шрифт:
— Узнала что-нибудь еще? — спросил Лукас.
— О невинном американском вмешательстве? — вспылила Нуала. — Достаточно и этого.
Деревни были обстреляны в помощь фракции в ливанском правительстве, которая в то время считалась прозападной. С тех пор такое определение потеряло всякий смысл; бесспорно, что оно не имело под собой никакого основания и в то время. Когда-то Лукасу смутно представлялось, что он понимает, кто составлял прозападную фракцию и как они смогли прослыть западниками. Сейчас он уже плохо помнил все подробности
— «Что-нибудь еще» — это ты о чем, черт побери? — не отставала Нуала.
— Ну, ты знаешь, — сказал Лукас. — Например, хорошим ли поэтом был Халиль Джибран? [271]
— Хватит вам уже, — взмолилась Сония.
— Халиль Джибран? — переспросила Нуала. Она, конечно, подозревала, что он ее подначивает, но сочувствие к третьему миру и его поэтам пересилило. — Ну конечно. Настоящий великий поэт. И человек великий.
271
Халиль Джибран (1883–1931) — ливанский писатель, поэт и художник. Формально христианин, хотя многие считали его мусульманином и суфием; Джибран, однако, не признавал какую-либо форму конфессионального или церковного ограничения веры.
— Действительно? Я-то всегда считал, что его стихи сплошной бред.
Обернувшись к нему, Нуала едва не съехала с дороги, не имевшей обочин.
— Откуда в тебе это чертово высокомерие? Как ты смеешь вообще?
— Ну-ну, кончайте ссориться, ребята, — сказала Сония.
— Мне его «Пророк» всегда казался бредом. Может, я ошибаюсь.
— О боже! — тихо простонала Нуала, не став отвечать Лукасу.
Они увидели высокий столб черного дыма, поднимавшегося, похоже, над центром Газа-Сити.
— Не лучше ли объехать? — предложил Лукас.
— Да, так будет лучше, — сказала Нуала. — Может, удастся проехать по окраине Бейт-Хануна.
— А не думаешь, что стоит взглянуть, в чем там дело? — спросила Сония. — Для того мы и ездим сюда.
— У меня груз для Аль-Амаля, — ответила Нуала. — Я должна его доставить.
— Я все-таки считаю, что нужно ехать через город, — сказала Сония. — Если перекроют дороги, нам лучше двигаться к штаб-квартире.
Нуала вздохнула и смахнула пот со лба.
— Хорошо, — коротко сказала она. — Не против сменить меня, Крис?
Сам не зная зачем, Лукас обошел машину и сел за руль. Водить в секторе он не любил, но, раз уж поехал, пусть от него будет хоть какая-то польза.
Они тронулись дальше по главной дороге. С правой стороны, за заброшенными железнодорожными путями, насколько хватало глаз тянулись ужасающие хибары, глинобитные, бетонные и из рифленого железа, костры, на которых готовилась еда, веревки с сохнущим бельем. Кучки мрачных
— Где мы? — спросил Лукас.
— Лагерь беженцев под Джабалией, — ответила Нуала.
— Впереди, в Джабалии, израильский КПП, — предупредила Сония. — Снизь скорость.
За поворотом показался пропускной пункт: мешки с песком, колючая проволока и два джипа с пулеметами. Солдаты на посту, увидев машину, которая с визгом затормозила, приняли боевое положение. Когда машина остановилась, Лукас увидел среди дюн в стороне от дороги бронетранспортер и еще один джип, готовые прикрыть пост огнем. Их взяли на прицел; Лукас и его пассажирки вжались в сиденья. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Минуту из блокпоста никто не появлялся. Затем вышел светловолосый молодой солдат с непокрытой головой, но в бронежилете и направился к ним с оружием наперевес. Товарищи внимательно наблюдали, прикрывая его. Молодой солдат окинул быстрым сердитым взглядом опознавательный знак ООН на машине и пассажиров в салоне.
— Что, какие-то проблемы? Чего так гоните? — спросил он с легким славянским акцентом.
Из-за ограждения вышел еще один — офицер, как подумал Лукас, но у израильтян это сложно было определить. Солдат, закинув винтовку на плечо, отправился назад, офицер протянул руку, требуя документы.
— Куда направляетесь? — спросил он, проверив документы.
— В Аль-Амаль, — ответила Нуала.
Офицер странно взглянул на нее и сверился со списком, прикрепленным к ремню. Похоже, что он был предупрежден о ее появлении. Затем оглядел остальных.
— Лукаш? — Он посмотрел на журналистское удостоверение Лукаса. — Сония Барнес?
— Барнс, — поправила она его.
Они обменялись несколькими словами на иврите, и офицер махнул рукой — проезжайте. Бронетранспортер взревел, освобождая дорогу.
— Езжай медленнее, — сказала Сония Лукасу, — мой тебе совет.
— Хорошая мысль. Что он сказал тебе?
— Пожелал доброго пути. Что-то в этом роде.
— Как думаешь, что он имел в виду? — спросила Нуала.
— Трудно сказать, — ответила Сония.
Когда Лукас обернулся к ней, она подмигнула ему. Как она спокойно держалась, подумал тот.
— Думаю, он желал удачи, — добавила она.
Город Джабалия был скоплением тоскливых каменных домов с рынком у шоссе. На главном перекрестке толпа мусульманских женщин оглянулась на их машину и приветственно замахала. Лукаса это изумило.
— Нас встречают как героев, — сказал он.
— Ну да, как героев, — с издевкой усмехнулась Нуала.
— Дело в машине, — объяснила Сония.
И действительно, по мере того, как они углублялись в Газа-Сити, все больше людей — женщин, кутающихся в одежды и с младенцами на руках, рыночные рабочие, школьники — отворачивались от столба черного дыма, застилавшего небо над пустыней, чтобы помахать и поаплодировать им.
— В машине? — спросил он.